— Да помогут нам боги, если когда-нибудь ты дорвешься до политической власти, — сказал Киний.

— Приятно, когда твои умения признают. Я иду спать. Но мне хотелось бы поговорить еще кое о чем.

Диодор так посмотрел на амфору, словно рисунок на ней его удивил.

— Давай.

Киний потер подбородок, словно тот был гладко выбрит.

— Филокл.

— Разве он источник сложностей? Мне казалось, он всем нравится.

— Он хороший спутник. Но он приходит и уходит… Клянусь яйцами Ареса, я не могу точно объяснить, в чем дело. Большую часть времени его нет, но он не ходит по шлюхам. Думаю, у него есть какое-то свое дело. — Диодор пожал плечами. — Не хочу сказать, что за ним надо следить, но…

Киний повертел вино в чаше.

— Я подумаю об этом. Я вообще-то не слежу за вами — стараюсь не узнавать, кто великий любовник, а кто слишком много пьет. Полагаешь… Филокл лазутчик?

Диодор долго смотрел на свое вино.

— Сам не знаю. Он явно не хотел, чтобы увидели, как он входит в город, — помнишь?

Киний кивнул.

— Атмосфера этого места начинает действовать на всех нас. Пусть спартанец какое-то время живет своей жизнью.

Диодор кивнул, но Киний его явно не убедил.

— Диодор… — сказал Киний. — Спасибо. Я рад подсказкам — я не всегда вижу положение дел так, как видишь ты. Но иногда бездействие — лучшее действие.

Диодор нахмурился.

— Я начинаю подозревать, что здесь у каждого есть своя тайна. Пожалуй, мне стоит отыскать собственную.

Осенний праздник Аполлона — Пианопсия[46] — шумное событие с принесением жертв и пирами; в Ольвии к этому добавлялись вечерние шествия детей в свете факелов; дети несли произведения городских ремесленников и особые пшеничные хлебы в форме кифары Аполлона. Дети пели:

С наступлением темноты шествие сменилось танцами, выпивкой и гонками всадников. Кинию показалось, что жертвоприношения слишком роскошные: кто-то потратил на это красочное зрелище много денег. Архонт показался только на большом жертвоприношении, его охраняли пятьдесят воинов во главе с Мемноном.

Почти все люди Киния участвовали в празднике; они были в своей лучшей невоенной одежде и смешались с городскими сливками общества. Аякс впервые появился в ольвийском обществе, и его сразу окружило кольцо поклонников — красота юноши притягивала, несмотря на его статус наемника и политический раскол в городе. Кинию не нужно было стоять рядом, чтобы услышать множество замечаний, когда поклонники узнали, кто отец парня: большинство поставщиков Ольвии вели дела с Изоклом из Томиса.

На самом деле его люди так свободно разделились и разошлись, что на гонке с факелами Киний оказался один, если не считать гета Ситалка, который тоже пришел посмотреть. Киний, которому не хотелось заводить новые знакомства, не видел ни Никомеда, ни вообще кого-нибудь из знакомых местных. Он заметил Кена, делающего ставки, но новые друзья Кена пришлись Кинию не по вкусу.

Киний начал бродить в толпе, подумывая, не пойти ли домой. Ему хотелось отыскать Клита, но тот, по-видимому, на празднике не присутствовал. Потом он заметил, как Филокл здоровается с кем-то в рассеиваемой факелами полутьме, и позавидовал ему: Филокл легко заводил друзей.

Разумеется, лошадь Клита участвовала в гонках. Киний почувствовал себя дураком: как он не подумал, что каждый богатый гражданин выставит лошадь? Он прошел вдоль дистанции, обогнул храм и протиснулся через толпу рабов и рабочих: все они пытались получше рассмотреть лошадей и делали ставки.

Увидев временного гиппарха, он окликнул его:

— Удачи твоей лошади, Клит.

— Благословение Аполлона на твой дом, — ответил Клит. — Она такая норовистая, что, боюсь, не сможет бежать. Ей не нравится толпа.

Киний наблюдал, как два раба держат кобылу, а та мотает головой и закатывает глаза.

— Ее приучали к факелам?

— Раньше я бы сказал, что огонь на нее не действует.

Клит пожал плечами: ему не хотелось просить совета.

Киний понаблюдал за лошадью.

— Надень ей шоры, как делают персы.

Клит покачал головой.

— Понятия не имею, о чем ты.

Киний наклонился, чтобы его голова оказалась на одном уровне с головой гета.

— Беги отыщи мне кусок кожи — хотя бы вот такой.

Ситалк в свете факелов нахмурился.

— А где мне ее взять, господин?

Киний пожал плечами.

— Понятия не имею. Это трудное задание. Удиви меня. Или беги к Ателию на конюшню и возьми там.

Парень исчез, прежде чем он договорил.

— Мне понадобятся нож и нитки, — сказал Киний.

Клит смотрел, как артачится его лошадь.

— Ну, не знаю. Лучше вычеркнуть мое имя, чем навредить ей. Гонка начнется, как только край солнца коснется определенной метки, — слишком скоро.

— Попробуй по-моему. Если парень не успеет вернуться, вычеркнуть всегда сможешь. — Киний посмотрел на лошадь — красавицу с широкой грудью и гордой головой — и добавил: — Вычеркивать свое имя в день праздника — дурной знак.

— Ты прав, — сказал Клит. — Пока я испробую кое-что свое.

Клит подозвал раба, и они вдвоем принялись растирать кобылу, ласково говоря с ней. Киний порадовался, видя, что Клит и сам работает: богатые граждане слишком часто отвыкают трудиться и хотят, чтобы за них все Делали рабы.

Возле его локтя появился Ситалк. Он даже не запыхался.

— Посмотри, господин. Подойдет?

— Отлично. Молодец. Где ты ее раздобыл так быстро?

Киний взял у другого раба острый нож и начал разрезать кусок кожи пополам.

— Украл, — ответил мальчишка, не глядя ему в глаза.

Киний продолжал резать.

— Кто-нибудь это видел?

Гет выпрямился.

— Я похож на болвана? Нет!

Острием ножа Киний старательно вырезал два отверстия.

— Принесите мне ее недоуздок, — попросил он.

Не совсем удачно: один клапан стоит правильно, второй хлопает, пугая лошадь. Киний взял нитку и прочно пришил шоры. Когда он закончил, лошадей уже вызывали на гонку. Заметно стемнело, и он с трудом мог разглядеть свою работу.

— Спасибо за старания, но я вычеркну свое имя. — Клит тревожно наблюдал за ним. — Уже зовут лошадей.

— Подожди минутку — еще один стежок. Вот так. Надень ей на голову. Видишь? — Киний огляделся в поисках всадника — это сын Клита Левкон, с которым отец наспех его познакомил. — Так она не может смотреть по сторонам. Помни об этом, когда будешь обходить других всадников.

Кобыла уже успокоилась. Клит и Левкон повели ее, а Киний в толпе рабов пошел за ними к финишной черте, где в свете храмовых костров собрались владельцы лошадей и их свиты. От костров зажигали факелы и передавали всадникам.

Киний не мог следить за ходом гонки по звукам, по хору криков и приветственных возгласов, которые, как огонь, перемещались по храмовой территории. Но когда лошади подошли к финишу, зрелище было великолепное: черту они пересекли тесной группой, а факелы словно летели за ними. Кобыла Клита пришла третьей, и Левкона наградили лавровым венком.

— Я хотел поговорить с тобой о завтрашнем сборе, — сказал Киний, когда смолкли поздравления и благодарности.