– Ваше Величество… – Послушать Болейна, так он будто стонал в постели со шлюхой. Вцепившись своими когтистыми лапами в подол королевского плаща, он поцеловал пурпурный бархат.
– Да, да, довольно уже. – Генрих VIII рассеянно наклонился, потрепал Болейна по затылку. – Что я могу для вас сделать, мой милый?
– Ах, Ваше Величество…
– Никакого Величества, здесь все друзья, – весело заявил король. – Просто ваш Генрих.
– Король Генрих…
– Я слушаю.
– Меня беспокоят дети, – выдавил из себя Болейн. – Они получили блестящее образование, но сейчас все втроем сидят в моем доме и бьют копытом, словно молодые кобылицы.
– Вот как, вот как… – проворчал король, в доме которого не было молодых людей, которые били бы копытами, поскольку королевская мужская сила произвела на свет лишь болезненную девочку. Он обиженно надул губы: – Мы думали, ваш сын в Оксфорде. И разве мы не нашли вашей старшей подходящую партию?
– О да, конечно, – поспешил заверить его Болейн. – Моя Мэри со временем наверняка станет прилежной супругой, но молодая кровь еще бурлит, не давая остепениться у семейного очага. А что до моего Джорджа, то он научился в Оксфорде тому, чему может там выучиться молодой человек его сословия. И я подумал, возможно, при дворе найдется применение…
– Да, да, хорошо. – Генрих Тюдор махнул рукой. – Присылайте сюда свое потомство. От трех лишних ртов мы не обеднеем.
Он хотел вырваться из хватки Болейна и наконец-то добраться до застолья по случаю Троицы, но тут вперед вышел Роберт. Поскольку он был очень низеньким, ему пришлось преградить королю дорогу, чтобы тот вообще заметил его.
– Мой король, – произнес он твердым мужественным голосом. Если сейчас на него не нападет обычный недуг, цель будет близка как никогда.
– Да, да, – проворчал король, который мог бы плюнуть ему на берет. – Помогите нам вспомнить. Кто вы?
«Роберт Маллах Рипонский», – мог бы ответить Роберт, поскольку этому семейству нечего было стыдиться. Вместо этого он выпятил подбородок и произнес:
– Я тот человек, которому вы поручили надзор за своими кораблями, мой король.
– Нашими кораблями, вот как. – Красивое, немного плаксивое лицо короля оживилось. – Никто не может обвинить нас в том, что мы не открыты для этой темы, но разве вам не кажется, что выбор момента для беседы оставляет желать лучшего?
– Я не стал бы докучать Вашему Величеству, если бы речь не шла о престиже Вашего Величества.
– Ого, ого! Что ж нам остается, как не заставить ждать дам и хрустящих фазанов?
– Я должен благодарить вас, мой король.
– Вы должны говорить, и только.
– Хорошо же. – Роберт расшаркался. – В интересах Вашего Величества я прошу вас отвести один из своих кораблей из зоны боевых действий под Кале и направить его в док на родине.
– Вы просите о чем? – скорее удивленно, нежели сердито воскликнул Генрих.
– Один из ваших кораблей, – повторил Роберт. – Войсковой транспорт. Есть серьезные сомнения по поводу его мореходных качеств.
– Вы совсем спятили, приятель? У герцога Саффолкского на этих войсковых транспортных кораблях все наше войско! Вы действительно считаете, что он может обойтись без одного из них, когда на носу наступление?
– Корабль, о котором я говорю, перевозит с побережья на побережье тысячу ваших людей. Если милорд Саффолкский потеряет их по той причине, что корабль затонет, это может сказаться на успехе наступательной операции.
– А почему один из наших кораблей должен затонуть? Это вам прочла по руке одна из тех обманщиц, которые ошиваются на Чипсайде?
– Нет, – сдержанно ответил Роберт. – Я сам обнаружил это, когда проводил осмотр кораблей Вашего Величества. Каракка, которая меня смущает, имеет две орудийные палубы и четыре палубы на форкастле, поэтому она самым ужасным образом перегружена, а центр тяжести находится недостаточно низко. В результате она не так маневренна, как это нужно для боевого корабля. Кроме того, она качается при малейшем бризе, что мешает ей выполнять роль боевой платформы и грозит превратить битву в катастрофу.
– Вот как, вот как. Значит, катастрофа. – Король недовольно оттолкнул придворного, который хотел обратиться к нему с другой стороны. – И вы разбираетесь в таких тонкостях? Такой хилый парень, как вы, которому скорее место в канцелярии, чем на реях, натягивающихся на ветру?
В животе у Роберта все сжалось.
– Ваше Величество не поставили бы меня надзирать за своими кораблями, если бы я был на это не способен, – произнес он, изо всех сил пытаясь сдержать давление в груди и горле, но было слишком поздно. Его горло втянуло воздух, он икнул. Недуг одолел его. Верх унижения.
– Вам нехорошо?
– Нет, мой король. – Новый «ик» получился громче. Кто-то из мужчин за спиной короля захихикал. – Вы платите мне за то, что я читаю корабли, как другие люди… ик… тексты законов. Моя канцелярия… ик… это окружающее нас море.
– Скажите-ка, разве ваш отец не разводил скакунов? – вмешался в разговор мужчина с узким змееподобным лицом. Он стоял рядом с кардиналом Уолси: Томас Говард, сын герцога Норфолкского, пожалуй, самый ядовитый из всех придворных и подлый противник реформ.
«Скажите-ка, разве ваш отец не сражался на Боксфордском поле против дома Тюдоров?» – хотелось возразить Роберту, но вместо этого он снова икнул.
– Луковый настой поможет, – заметил Норфолк.
– От чего?
– От икоты вашей.
– Вы нас утомляете! – Король Генрих вздохнул, словно девица. – Сейчас мы хотим знать, какой из наших кораблей стал таким бельмом на глазу для нашего господина смотрителя.
Роберт набрал в легкие побольше воздуха, на миг прикрыл глаза.
– Это… ик… «Генри Грейс э’Дью», мой король.
Раздался смех.
– Кажется, я ослышался, – вырвалось у Генриха, который от удивления даже забыл использовать множественное число.
– «Генри Грейс э’Дью»… – зашептались стоявшие вокруг придворные, словно кучка молочниц.
– Мой король, не пора ли нам за стол? – заныл кардинал, уже вспотевший под своей моццеттой. Лицо его было красным. – Если рагу из павлинов слишком долго держать в тепле, оно будет не таким нежным, а паштет слипнется, словно клей. Тогда его сразу можно будет бросить челяди, которая ждет поживы под воротами и которую мы обычно кормим потрохами.
Король обернулся. Повсюду считалось, что не он, а этот толстяк в красной мантии правит Англией, пока Генрих развлекается, охотится и играет в теннис.
– Вы полагаете, что нужно послать господина смотрителя к черту, ваше преосвященство? Но когда речь идет о моих кораблях, мы с чертом можем и потягаться.
– Это понятно, ваша милость. Но ведь подобную неприятность необязательно обсуждать именно на Троицу.
– Вы слышали, сэр, – король Генрих снова обернулся к Роберту. – Ваше дело выслушали, хотя оно и кажется нам дерзким. А теперь наберитесь терпения, мы проверим сказанное вами.
– Мой король, пока я буду набираться терпения, это может стоить вам тысячи… ик… стрелков.
– Во имя Неба, приятель, какое вам дело до наших стрелков?
– Один из них – калека, – вырвалось у Роберта, который осознавал, что контроль над ситуацией постепенно ускользает от него.
– Вы стоите здесь и утверждаете, что наш флагман – плавучая скорлупка. И в довершение всего вы заявляете, что в качестве стрелков мы используем калек? Что нам с вами делать, карлик? Послать на эшафот или посмеяться? – Судя по всему, король уже принял решение. – Калека даже не сможет натянуть длинный лук, – продолжал он под хохот окружающих, – равно как и вы, карлик. А мы не позволяем себе иметь ни карликов, ни калек. Длинный лук – гордость Англии!
– Человек, о котором я говорю, аркебузир, – ответил Роберт.
Хохот Генри превратился в ржание.
– Аркебузир! Но они все равно не умеют целиться! Что делает это позорище на нашем корабле?
Роберт понурился и сдался. Сегодня он проиграл, а его проклятый недуг только разыгрался. Господа, державшие в руках судьбы дождливого острова, пойдут к столу, шутя и чавкая, а сам он должен будет довольствоваться тем, что власть близко, стоит лишь протянуть руку.
