- Пойми, Виктор, бегство ничего не даст.

- Не сомневаюсь, - усмехнулся он.

- И потом, ты что же, бросишь здесь работу? Разве не видишь, что в стране творится? Не факт, что в Москве тебя куда-нибудь возьмут.

Пахомов утомлённо моргнул.

- Ты всё сказала?

- Всё.

- Ну тогда пока! Вон дверь.

Людмила поджала губы. Выдавила, помедлив:

- Завтра же пойду в суд. Завтра же!

- Да я только за. Чем быстрее решим вопрос, тем лучше.

Она смерила его тяжёлым взглядом.

- Какой же ты эгоист!

- Я знаю, - быстро ответил Пахомов, беря её под локоть и слегка подталкивая к выходу. - Увидимся в суде.

- И не рассчитывай, что тебе это сойдёт с рук! - пригрозила Людмила, выходя на лестничную площадку.

Пахомов захлопнул за ней дверь.

Заказанный межгород, как и следовало ожидать, пропал втуне - Машка ещё не доехала до дома. Людмила заказала снова - уже через три дня. В промежутке серьёзно поговорила с Карасёвым - собирается он уходить из семьи или нет? Тот мычал и потел, предлагая сначала развестись ей самой.

- Подумай, как это будет выглядеть? - лепетал он. - Ты замужем, я тоже женат. В партии на это плохо смотрят.

- Господи, ну кто тебе дороже - партия или я? - в отчаянии вскричала Людмила.

Карасёв в таком изумлении уставился на неё, что Людмила сама поняла несообразность своего вопроса.

- Я же не отказываюсь, - пробормотал он, гладя её по волосам. - Просто надо всё делать по порядку: сначала - ты, потом - я. Ну разве я не прав? Если бы я хотел отлынить, разве заплатил бы за твоё общежитие?

- Угу, и денег на самолёт дал, - буркнула Людмила. - Как будто откупиться хочешь.

- Ну что ты такое говоришь, девочка моя, - тихо возразил он. - Кстати, ты ходила к Шастову?

- Нет ещё. В суд ходила. Пока с этим не разберусь, смысла нет улетать.

Она так и не поняла, обрадовался Карасёв этому известию или огорчился. Но нехорошие мысли на его счёт у неё только укрепились. "Все они, мужики, одинаковы, - думала она со злостью. - Все лицемеры. Улыбаются, пускают слюни, шепчутся за спиной: "Ишь какую породистую жену себе Пахомов отхватил! Чем только взял, сморчок?". Будто я не слышу! Хуже баб, ей-богу".

Через три дня Машка таки откликнулась. Голос её в трубке звучал неприязненно, но Людмилу это не смутило.

- Как там сынок мой? - захлёбываясь от волнения, кричала она. - Как он? Как себя чувствует?

- Великолепно, - отвечала Машка с нарочитой холодностью.

- Боже мой, Машенька, я так счастлива тебя услышать! Я... я даже спать не могла, переживала. Мне сказали, что ты Володьку забрала. Ну как же так? Хоть увидеться бы дали! Разве так поступают?

- А так, как ты, поступают? - непреклонно возражала Машка. - Бросила семью и мужа, убежала к любовнику... Самой-то не совестно?

- Ох, Маша, Машенька, не ругай ты меня. Мне самой так тяжело! Хоть в петлю лезь. Пусть я виновата, ладно. Но сына-то зачем отбирать? Ведь он же мой, кровиночка моя!..

- Да уж вижу, как заколготилась, - пробурчала Машка.

- У тебя ведь у самой ребёнок, - продолжала Людмила, не слушая её. - Если б его украли, что бы с тобой случилось?

- С ума бы сошла, - твёрдо заявила Машка.

- Вот и я схожу. Ни о чём думать не могу, кроме него. Как он там? Может, приведёшь его в следующий раз? Хоть голос его услышу.

- Ох, а мне-то, думаешь, легко было? - вдруг смягчилась Машка. - Везла, а у самой в голове: "Нехорошо как-то - от матери-то увозить". Тоже сердце кровью обливалось. А уж он-то про тебя спрашивал...

- Спрашивал? - обрадовалась Людмила.

- По десять раз на дню. Ты только Вите не говори, ладно? Я ему обещала молчать. Но как тут смолчишь-то, когда ребёнок к матери льнёт?

- Ты ему скажи, что я приеду, хорошо? Обязательно скажи! Обязательно! Скажешь?

- Ох, ну скажу, что ж делать-то! Тоже душа не ледяная.

- И приведи его в следующий раз, ладно? Я дня через два закажу ещё один разговор.

- Все деньги проболтаешь... - заметила Машка, но без злобы.

- Да бог с ними! Лишь бы сына услышать. Там у вас почта-то нормально работает? Сообщат тебе?

- Ну, сейчас же сообщили. Ты не волнуйся, я его приведу.

- Ох, боже мой. Ну ладно, до свидания, Маша! Заботься там о нём. Он жареную курицу любит. И картошку. Есть у вас картошка? Ой, что я несу! Мороженое там ему купи. Я деньги тебе отдам...

- Ну ладно, ладно, закудахтала, - рассмеялась Машка. - Что я, за ребёнком не присмотрю?

- Да, присмотри там за ним. Ох, аж сердце из груди выпрыгивает. Ну до свидания, Маша! До свидания!

- Пока!

Два дня тянулись ужасно долго. Людмила вся издёргалась, злясь на тягучее время. Мечта скоро услышать сына окрыляла её. Она даже немного повеселела, убедив себя, что сын скоро вернётся. Приоритеты менялись ежечасно: то она думала плюнуть на суд и устремиться за Володькой, то хотела уволиться и перевезти сына в Пермь, то воспламенялась надеждой добиться справедливости через суд. Сидя на работе, корила себя, что так и не взяла билет на самолёт, а приходя домой, успокаивалась, предвкушая суровый приговор мужу. К Карасёву она больше не заходила - пусть сам наведается хоть раз, если любит. "Фиг с ним, - думала Людмила. - Денег дал - и слава богу".

Всё же, как она ни бодрилась, коварство любовника выбило её из колеи. Невольно закрадывались мысли, не поспешила ли она, порвав с мужем. Ради чего теперь страдать, если Карасёв предпочёл остаться с семьёй? "Сволочь он, и больше никто, - ругалась про себя Людмила. - Выставил меня на посмешище. Поматросил и бросил". Она думала повлиять на него через Захарова, но испугалась скомпрометировать себя. Нет, гордость дороже. Захочет - сам прибежит. А не захочет, ну и чёрт с ним. Другого мужика себе найдёт. Слава богу, в утиль ещё не вышла.

Разговор она заказала на обеденный перерыв, рассчитав, что у Машки в её Балашове как раз закончится рабочий день. Бежала на почту так, словно спасалась от грабителей. В телефонной кабинке уронила сумку - нагнувшись к ней, потеряла трубку, из которой уже слышалось нетерпеливое каркание: "Алё! Алё!".

- Да, алё! - закричала она, хватая трубку. - Маша, привет!

- Привет, - ответила Машка.

- Ну как ты там? Как Володька? Ты его привела?

- Нет. И не приведу.

Людмила покачнулась, чуть не врезавшись лбом в стекло кабины.

- Слушай, подруга, - продолжала Машка. - Ты меня с братом не ссорь, ладно? А то каждый на себя тянет... Я уже умумукалась каждый вечер бегать на почту. И не обижайся! Сами промеж себя разберитесь. Вот.

Людмила заплакала.

- Тебе Виктор звонил, да?

- Да, - помедлив, ответила Машка. - И много всякого рассказал. Мне, конечно, тебя жаль, но... сама виновата. И нечего теперь!

- Да он врёт всё! Он же с ума сошёл от злости.

- Врёт - не врёт, а он мне брат. Так что ты больше не звони, ладно? А с Володькой всё в порядке. Бегает на речку, загорает. Вы там миритесь поскорее и приезжайте сюда. Вместе. Это самое лучшее. Ребёнок с родителями должен расти.

Людмила мучительно застонала.

- Ты меня прям убила, Маша. Не ожидала от тебя такого.

- Да и я от тебя... Ладно, давай заканчивать. Как помиришься с Виктором - милости просим. Я только рада буду. Ну, пока! - В трубке повисли гудки.

Вечером, после работы, Людмила устремилась на квартиру к Пахомову. Тот ещё не вернулся домой, и тогда она открыла своим ключом. Он пришёл минут через двадцать.

Скандалили битый час. От криков дрожали стёкла.

- Я ненавижу тебя! - орал Пахомов. - Чтоб ты сдохла, тварь!

- Ты - больной! Ты понимаешь это? Совсем ополоумел!

- Уйди отсюда! По-хорошему прошу. Не то с балкона тебя выброшу!

- Кретин! Учти, Виктор, я подала документы в суд. Теперь ты не со мной, а с государством будешь воевать.

Даже стоя на пороге, она продолжала грозить ему. Пахомов не выдержал: зарычав, кинулся на неё, сорвав болтавшийся на вешалке зонт. Людмила с визгом выскочила наружу и побежала вниз по ступенькам.