– Мне этого не надо.

– Чего именно вам не надо?

– Любовной интрижки. Это не мой стиль. – Она кашлянула, чтобы прочистить горло. – Этого больше не повторится.

– Как будто можно контролировать чувства…

– Разумеется, я умею их контролировать.

Джек покачал головой, выражая сомнение.

– Вы сражаетесь с матушкой Природой, Фэй. Я вижу, вы оскорблены. Но позвольте мне все объяснить. Понимаете, на свете существуют такие явления, как электричество и притяжение. – Он склонился к ней, снова вдыхая аромат роз.

Фэй невольно закрыла глаза, чувствуя силу того самого влечения, о котором он только что упомянул.

– И это именно то, что с нами в данный момент происходит, – произнес Джек хриплым голосом ей на ухо.

Глаза Фэй расширились, и она решительно положила ладони на его грудь, отстраняя его.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я говорю о естественных силах притяжения, Фэй. – Он отпросил прядку, упавшую ей на лоб. В ответ она с силой хлопнула его по руке, отбрасывая ее от своего лица. Джек с покорным видом сунул руку в карман.

– Думаю, – резко сказала она, поворачиваясь, чтобы открыть дверь, – вам следует направить эти силы в ином направлении, доктор Грэхем. – Дверь наконец открылась, и она проскользнула внутрь, торопливо воздвигая между ними преграду.

– Фэй, – произнес Джек, придерживая дверь. Из его взгляда исчез всякий намек на иронию. – Я вовсе не хотел, чтобы это произошло. Я просто… не смог сдержаться. И так же удивлен, как и вы. Простите, если я обидел вас. Но я вовсе не жалею о том, что это случилось. Это просто взаимовозгорание. И вы прекрасно целуетесь, Фэй О’Нил. У вас это получается так естественно. Надеюсь, что когда-нибудь у меня возникнет шанс снова испытать такие чувства. Однако обещаю, что в следующий раз я непременно попрошу вашего разрешения на поцелуй. – Он отпустил дверь и отступил назад. – А теперь позвольте с вами попрощаться, соседка. Доброй ночи!

Фэй, затаив дыхание, смотрела, как он повернулся и начал подниматься вверх по лестнице к бывшей детской, перешагивая через две ступени. Она закрыла дверь и в полном смятении прислонилась к ней, судорожно выдыхая. Со студенческих времен ни один поцелуй не волновал ее так. Испытывала ли она подобный взрыв чувств по отношению к Робу? Пожалуй, нет.

Он назвал это взаимовозгоранием. Боже, какое точное определение. Ее сердце словно взорвалось, как только его губы коснулись ее губ. Фэй поднесла пальцы к губам и провела по припухшей нежной коже, закрывая глаза. Ее всю трясло, и кровь снова превратилась в раскаленную лаву, готовую извергнуться из вулкана. Она никак не могла прийти в себя.

Что с ней происходит? Уже несколько лет она избегала отношений с мужчинами. Возможно, это лишь последствия ее воздержания? Ей просто нужен мужчина? Ее охватило вожделение? Она знала много слов, даже грубых, которыми можно было бы описать те чувства, которые завладели ее телом. Но этот поцелуй был полон магии. Это было…

– О нет, даже думать не смей, – ругала она себя, отходя от двери. Она не собирается предаваться романтическим мечтам об этом поцелуе. Если она поддастся искушению, то станет искать встречи с соседом всякий раз, переступая порог дома номер четырнадцать. А ей надо сосредоточиться на детях и работе.

Работа… Мысль о ней была словно струя ледяной воды. В понедельник ей предстояло представить свой проект Сьюзан Перкинс и другим членам команды. Ничто так не подавляет сексуальное влечение, как приступ страха и беспокойство. Фэй мгновенно пришла в себя и отложила все мысли о Джеке в ящичек, обозначенный как «озабоченная дура», и засунула его в самые дальние уголки сознания.

Сосредоточься, приказывала она себе снова и снова, раскладывая материалы на письменном столе в своей спальне. Она заточила два карандаша и положила перед собой чистый блокнот в клеточку.

– Сосредоточься, – твердила она, уловив запах туалетной воды Джека на своей коже. – Сосредоточься наконец, – простонала она и опустила голову на руки, вновь чувствуя, как ее готова захватить буря эмоций.

Через пару часов она громко зевнула и потерла затылок, чувствуя предельную усталость. Дети давно мирно спали в своих кроватках. Ей удалось уложить их без проблем, правда, после их настойчивых попыток уговорить ее разрешить им наведаться в комнату Венди на следующий день, чтобы услышать продолжение сказочной истории. Мэдди категорически отказывалась называть обиталище Венди квартирой и упорно именовала его детской, потому что старушка сама так называла свое гнездышко на третьем этаже. Фэй даже не смогла спорить с детьми, доказывая, что смешно называть комнату пожилой женщины детской, настолько это название отражало дух жилища хозяйки дома.

Фэй взглянула на настольные часы эпохи королевы Анны и тяжело вздохнула. Стрелки на маленьком круглом циферблате показывали почти полночь. Она решила, что ей уже нечего добавить к презентации проекта. Все встало на свои места – как любил выражаться Бернард, уточки выстроились в ряд. Теперь она могла со спокойной душой хорошенько выспаться. После усердных трудов Фэй совсем выдохлась. Она встала из-за стола, подошла к окну и отдернула узкую штору из тонкого шотландского кружевного тюля, чтобы посмотреть, что творится внизу на улице. Легкий туман пронзал желтый свет уличных фонарей, окруженных расплывчатым ореолом. Ветер шевелил листья деревьев, окаймлявших темную пустую улицу. Она наклонилась, чтобы чуть-чуть приоткрыть окно и впустить в комнату свежий воздух. Возможно, это поможет ей сбросить напряжение и побыстрее уснуть.

Прохладный ночной воздух был полон сладких ароматов. Фэй легла в постель и закрыла глаза. Легкий ветерок ласкал ее кожу, и мысли начали рассеиваться, постепенно тая, как грозовые облака за окном. Но прежде, чем провалиться в сон, она вдруг услышала высокий, едва слышный, но все же отчетливый звук флейты. Нежная мелодия завораживала – она была приятной и в то же время навязчивой. Ее словно кто-то настойчиво манил в таинственную, зыбкую область между сном и бодрствованием. И когда она засыпала, тот самый ящичек, спрятанный в потаенных областях ее сознания, вдруг упал с полки и все его содержимое высыпалось в ее сновидения.

Совещание началось ровно в десять. Было безоблачное летнее утро, но по скучающему выражению лиц членов креативной группы можно было подумать, что рабочий день близится к концу, а на улице льет дождь.

Фэй стояла в маленькой переговорной агентства «Лео Бернетт». Она только что изложила свое предложение в отношении рекламной кампании для «Хэмптон Ти» и, вздохнув с облегчением, обвела вопросительным взглядом всех присутствующих, однако не заметила ни единого признака воодушевления на лицах коллег. Сердце ее оборвалось. Члены команды сидели, нахохлившись, в своих креслах и смотрели то на нее, то друг на друга с полнейшим безразличием. Паскаль из художественного отдела слегка поерзал и закинул руку на спинку кресла из блестящей кожи с истинно французской небрежностью. Копирайтеры Патрик и Гарри, оба в льняных брюках и застегнутых на все пуговицы рубашках, сидели рядышком, уткнувшись в планшеты.

Грузный, похожий на моржа, Джордж из производственного отдела, казавшийся намного старше своих тридцати пяти лет, принялся задумчиво теребить длинные усы, покусывая их кончики. Фэй была уверена, что неразговорчивый Джордж вряд ли что-либо выскажет на совещании открыто, но наверняка у него найдется пара язвительных комментариев, которыми он обменяется с коллегами за ее спиной. Единственная женщина, кроме нее, – красавица Джайшри, подающая надежды рекламщица индийского происхождения, которой не было еще и тридцати, не проявляла ни единого признака женской солидарности. Она скрестила точеные, бесконечно длинные ноги и сидела, уставившись на Фэй застывшим взглядом.

Вот вам и команда – никакой поддержки, обреченно подумала Фэй, крепко прижав руки к столу. Что касается начальства, Бернард Роббинс восседал на противоположном конце стола с Сэвил Роу, как всегда в черном костюме и зачесанными назад волосами. Глаза его подозрительно блестели. У присутствующих не было ни малейших сомнений, что именно этот человек держал в своих руках кнут, но он, как ни странно, молчал, видимо, полагаясь на мнение Сьюзан, которая и была консультантом этой группы. Это была область ее компетенции, как он любил выражаться. Его густые темные брови сошлись над переносицей, как грозовые тучи, скрывающие вершину горы. Его единственной реакцией на презентацию Фэй был резкий жест, которым он велел секретарше принести чаю.