Он начинает сомневаться и во мне и даже дважды намекает, что может обратиться к услугам другого адвоката. Подобное исключено, ведь за это придется заплатить большие деньги, но на нервы мне действует. Тадео становится похож на большинство обвиняемых по уголовным делам, особенно обычных уголовников. Он не доверяет системе, и мне в том числе, потому что я белый и являюсь частью правовой структуры. Он считает себя невиновным и несправедливо изолированным от общества. Он уверен, что сможет заручиться поддержкой присяжных, если получит такую возможность. А мне, его адвокату, нужно лишь проделать в зале суда пару трюков, и он, совсем как в телесериале, выйдет на свободу. Я с ним не спорю, но стараюсь втолковать, как обстоят дела на самом деле.

Через полчаса мы прощаемся и я с облегчением направляюсь к выходу. По дороге неожиданно сталкиваюсь с детективом Риардоном.

— А-а, Радд, ты-то как раз мне и нужен.

Я никогда раньше не видел его в тюрьме. И наша встреча явно не случайна.

— А в чем дело?

— Есть минутка? — спрашивает он, указывая на угол, где нас не будут слышать другие адвокаты и тюремные надзиратели.

— Конечно.

Мне совсем не хочется с ним разговаривать, но он появился тут не просто так. Я уверен, он хочет напомнить о желании находящегося в административном отпуске Роя Кемпа сохранить в тайне все связанное с похищением моего сына. Мы отходим в сторону, и Риардон говорит:

— Знаешь, Радд, я слышал, что на прошлой неделе в суде у тебя был конфликт с парой отморозков Линка Скэнлона. По словам свидетелей, ты вырубил их обоих. Надо было сразу всадить им по пуле между глаз. Жаль, я сам этого не видел. Даже не верится, что ты способен разобраться с двумя такими костоломами.

— И к чему все это?

— Думаю, Линк уведомил тебя, что ему что-то нужно, скорее всего, деньги. Мы знаем, где он сейчас, но достать не можем. Мы считаем, у него туго с деньгами и он послал пару своих подручных на тебя надавить. А тебе по каким-то причинам не нравится, когда на тебя наезжают. Они наехали, и ты их вырубил средь бела дня прямо в здании суда. Мне это нравится.

— И что дальше?

— Ты знаешь этих ребят? Я имею в виду их имена?

Что-то подсказывает мне, что надо включить дурака:

— Одного зовут Крепыш, фамилии не знаю. Второго не знаю совсем. А вопрос можно?

— Само собой.

— Ты же из убойного отдела. И чем тогда вызван интерес к Линку с его подручными и нашему выяснению отношений?

— Именно тем, что я из убойного отдела. — Он открывает папку и достает цветную фотографию с двумя трупами на куче мусора. Они лежат ничком со связанными сзади руками. На шее под затылком запеклась кровь. — Трупы обнаружили на городской свалке. Крепыш и Стилет были завернуты в старый ковер, и их тела выкатились, когда бульдозер разравнивал мусор. Крепыш — это Дэнни Фэнго, тот, что справа. А слева Стилет, он же Артур Робилио.

Покопавшись в пачке снимков, Риардон вытаскивает еще один. Те же тела, только теперь они окровавленными лицами вверх. В кадр рядом со стариной Крепышом попал черный ботинок полицейского. У обоих бандитов от уха до уха разрезано горло.

— Каждому всадили по две пули в затылок. А потом вспороли горло. Чистая работа — никаких отпечатков, ничего ни для баллистиков, ни для судмедэкспертов. Похоже на разборку банд, так что общество стало только чище. Улавливаешь мою мысль?

К горлу подкатывает тошнота. Меня вот-вот вырвет, и голова кружится, как перед обмороком. Я отворачиваюсь от снимков, с отвращением трясу головой и усилием воли заставляю себя безразлично пожать плечами, будто меня это мало волнует.

— И какое отношение все это имеет ко мне, Риардон? Думаешь, это я убрал этих ребят за наезд в суде?

— Я пока не знаю, что думать, но у меня в морге трупы этих бойскаутов, и никто ничего не знает. А ты был последним, с кем они повздорили. Тебе, похоже, вообще нравится иметь дело со всяким сбродом. Кто знает, может, у тебя там есть друзья. Одно ведет к другому.

— Ты и сам в это не веришь, Риардон. Вилами на воде писано. Лучше поищи другого подозреваемого и не теряй на меня время. Я не убийца. Я только защищаю убийц.

— По мне, это одно и то же. Я продолжу копать.

Он уходит, а я направляюсь в туалет. Запираю дверь кабинки, сажусь на крышку унитаза и спрашиваю себя, не снится ли мне все это.

Мы останавливаемся у закусочной для автомобилистов, где еду подают прямо в машину, и заказываем молоденькой официантке на роликах пару бутылок газировки. Есть мы не хотим. Она приносит заказ, и Напарник вручную поднимает стекло. Потом делает большой глоток и говорит, глядя перед собой:

— Нет, Босс. Я выразился очень четко. Припугнуть, но не трогать. Никаких физических страданий.

— Они и не страдали, — возражаю я.

— Босс, ты должен понимать, как там делаются дела. Допустим, Мигель со своими ребятами выслеживают Крепыша и Стилета и провоцируют ссору. Они угрожают, но на нашу парочку эти угрозы не действуют. Черт, да они сами занимались этим три десятка лет. Им не нравится, что кто-то пытается им указывать, и они этого не скрывают. Мигелю нельзя терять лицо. Слово за слово, новые угрозы, оскорбления, а потом все выходит из-под контроля. Завязывается драка, а там кто-то вытаскивает пистолет или нож.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Мигелем.

— Зачем? Он же все равно не признается. Ни за что в жизни.

Я сильно дую в соломинку, и жидкость пузырится, поднимаясь до горлышка бутылки. Помолчав, я говорю:

— Мы предполагаем, что это Мигель. Но можем ошибаться. Крепыш со Стилетом всю свою жизнь занимались разборками, а теперь могли просто наехать не на того парня, за что и поплатились.

Напарник кивает и с сомнением произносит:

— Может, и так.

В тридцать семь минут четвертого я лежу с открытыми глазами. Мой мобильник звонит. Медленно беру его в руки. Абонент неизвестен. Самый неприятный вариант. Я неохотно отвечаю на вызов:

— Слушаю.

— Это Радд? — звучит вопрос.

Я сразу узнаю голос.

— Да. А с кем я разговариваю?

— Со своим старым клиентом Свэнгером. Арчем Свэнгером.

— А я надеялся, что больше никогда тебя не услышу.

— Я тоже не сильно скучал, но надо перетереть одну тему. Поскольку верить тебе нельзя, раз ты запросто закладываешь своих клиентов, думаю, что твой телефон на прослушке и копы в курсе всех твоих разговоров.

— Нет.

— Ты врешь, Радд.

— Ладно, тогда повесь трубку и больше мне не звони.

— Все не так просто. Есть тема. Девушка жива, Радд, и сейчас происходят нехорошие вещи.

— Меня это не волнует.

— На углу Престона и Пятнадцатой есть круглосуточная аптека с кафетерием. Купи там мороженое. За баллончиком пены для бритья «Жиллетт» лежит маленький черный телефон с предоплаченной симкой. Возьми его, но не попадись на магазинной краже. Набери номер на экране. Это мой номер. Я буду ждать тридцать минут, а потом уезжаю из Города. Ты все понял, Радд?

— Нет, на этот раз я ни в какие игры больше не играю, Свэнгер.

— Девушка жива, Радд, и ты можешь ее вернуть, как вернул сына, и опять станешь настоящим героем. Если нет, то через год ее не будет в живых. И все из-за тебя, приятель.

— А почему я должен тебе верить, Свэнгер?

— Потому что я знаю правду. Я не всегда могу ее говорить, но знаю, что происходит с дочкой Кемпа. Приятного мало. Ну же, Радд, не дрейфь. Не звони своему головорезу и не приезжай на дурацком арендованном фургоне. Я прямо удивляюсь: что ты за адвокат?

Он вешает трубку, а я ложусь на спину и смотрю в потолок. Если Арч Свэнгер в бегах, а я знаю наверняка, что это так, потому что в списке разыскиваемых он числится первым номером, а Линк Скэнлон вторым, то откуда ему известно, что в последние дни я разъезжаю по городу в арендованном фургоне? И как он мог купить и спрятать телефон?

Через двадцать минут я паркуюсь возле аптеки и жду, пока двое пьянчуг не отойдут от входной двери. Это неблагополучный район, и непонятно, почему такая известная сеть аптек выбрала именно это место для своей круглосуточной точки. Я вхожу: пусто, если не считать продавца, лениво листающего таблоид. Я нахожу пену для бритья и телефон, который быстро прячу в карман. Расплачиваюсь за пену, сажусь в машину и отъезжаю, по дороге набирая номер.