Когда мы вышли за пределы концепций, мы понимаем, что сансара и нирвана, Мара и Будда – это, по сути, очередные ярлыки, наклеенные на Реальность. Мирское и духовное – это очередные понятия, которые наш ум сформировал, исходя из обусловленного восприятия. Когда же мы находимся в обнаженной осознанности, мы понимаем, что Мара – это, в какой-то степени, тоже Будда, а мирское – это часть духовного. Когда мы утвердились в таком понимании, можно сказать, мы обрели некоторое видение состояния «единого вкуса». Такое обретение «единого вкуса» на уровне осознанности за пределами концепций дороже изучения сотен тысяч философских религиозных трактатов, тысяч томов духовой литературы и сотен лет философских дебатов на темы о природе Пустоты, реальности или нереальности Вселенной, единства или отделенности души, поскольку все, с чем мы имеем дело, читая книги, ведя философские диспуты или рассуждая, все-таки это концепции, а они сами не имеют никакой сущности.
Нам трудно поверить, что весь мир, который мы выстроили, и на который опирается даже религия – это мир иллюзий. Когда мы понимаем принцип выхода за пределы концепций, это первый проблеск Просветления. Внезапно мир переворачивается, и мы не можем больше поверить во что-либо обусловленное мыслями как во что-то реально существующее. Это не значит, что мы перестаем чувствовать святость религиозных книг или духовных изображений, скорее, это означает, что теперь мы перестаем чувствовать святость только в храмах, изображениях и религиозных книгах, и мы понимаем, что святость также находится в обыденных вещах, таких как цветок, корова, собака, еда или ходьба.
Второй способ умственного самоосвобождения – это самоисследование (Атма-вичара). Он заключается в том, что мы постоянно ищем переживающего или субъект. Что бы ни возникало, мы должны спросить себя: «Кто это видит?», или «Кто это спрашивает? Кто это говорит?», или когда нас пытаются сбить с толку, обусловив какой-либо концепцией, мы можем спросить: «Кто это слышит?», или мы можем спросить собеседника: «Кто это говорит?». Ответом будет: «Я». Тогда мы задаем следующий вопрос: «А кто это «Я»?» Внезапно, начиная исследовать «Я», мы обнаруживаем его безсущностность, пустотность за пределами мыслей, и все мысли перестают иметь какую-либо цену. Ум останавливается, и мы погружаемся в невыразимое состояние вне мыслей.
Этот метод заключается в том, что с помощью ума мы обнаруживаем безсущностность себя как субъекта, тем самым, разрывая процесс субъект-объектного восприятия и отбрасываясь в состояние вне понятий. Бывает, когда мы получим неприятное известие или происходит какое-либо волнующее событие, наш ум может быть в смущении. Когда же мы задаем вопрос: «Кто это переживает?», мы обнаруживаем неизменное чувство «Я», которое полностью свободно как от мыслей, так и от восприятия. Внезапно вся Вселенная, кажущаяся реальной и воздействующей на нас, гаснет и начинает сверкать только осознавание «Я». Таким образом, мы возвращаемся к своей изначальной осознанности, избавившись от замешательства. Мы видим, что ничто не имеет значение, когда мы созерцаем наше исконное «Я», все является сном, миражом, подобно эху в горах или кругам на воде, лишь наша осознанность есть нечто подлинное в этом мире сновидений.
Выполняя умственное самоосвобождение, ученик задает такой вопрос самому себе, когда его ум схватывается какими-либо концепциями. Если же ученик задает вопрос Учителю, Учитель, чтобы прямо указать на осознанность ученика, спрашивает его: «Кто это спрашивает?», какой бы вопрос это ни был. Ученик, разумеется, отвечает: «Я». Тогда Учитель говорит: «А что есть это твое «Я»?» Ученик может сказать: «Я не совсем понимаю». Тогда Учитель, словно рассердившись, может сказать ученику: «Ты не знаешь, кто ты сам, а задаешь разные нелепые вопросы, лучше выясни, кто ты сам, а затем интересуйся другими Учениями». Потрясенный ученик начинает ревностно исследовать задающего вопрос, медитируя на природу «Я». Внезапно все его поверхностные вопросы, исходящие от двойственного ума, разваливаются, и он обнаруживает, что они были мнимыми, фальшивыми, они были следствием незнания «Я», задающего вопрос. Когда же он ищет ум, задающий вопрос, он не может там обнаружить ни цвета, ни формы, он не может обнаружить его местоположение. Чем больше он погружается в исследование «Я», тем большую пустотность он обнаруживает. Внезапно он понимает, что все его вопросы происходили из непонимания этой пустотности и никакой умственный ответ не даст ему удовлетворения. Лишь понимание этой пустотности и проникновение в нее является подлинным, полным и окончательным ответом. Тогда, найдя эту пустотность, ученик ликует: «Я понял, на самом деле меня нет, и все мои вопросы были моими снами». Ученик не может выразить это, однако, он обретает полную свободу, познав пустотность и несуществование своего «Я», а все его вопросы получили один ответ.
Эти два основных метода умственного самоосвобождения11 являются подготовительными для того, чтобы ученик с помощью ума мог получить опыт обнаженного осознавания и отбросил привязанность к любым концепциям. Когда же обнаженное осознавание открыто, то в умственном самоосвобождении нужды нет. Мы воспринимаем Реальность прямо, и нам даже неважно, используем ли мы слова для того, чтобы ее показать, или нет. Мы можем оперировать словами или понятиями подобно обычному человеку, тем не менее, мы никак ими не связаны, это, скорее, игра, или речь безумца, подобная эху в горах, или общепринятая речь (вохара-вочана), используемая для гармоничных взаимоотношений с другими. Тем не менее, используя речь, мы понимаем, что она никак не выражает подлинную истину, и мы ею просто играем, без привязанности или отвержения ее. Мы понимаем, что мы могли бы говорить противоположные вещи или нести всякую бессмыслицу, и от этого ничто бы не изменилось, поскольку наше сознание пребывает в гораздо более глубоком состоянии осознанности вне мыслей. Мы понимаем, что любое утверждение, основанное на мыслях, абсурдно, любая логика – это суженный способ восприятия Бытия. Утверждая что-либо, мы автоматически подразумеваем отрицание другого, отрицая что-либо, мы автоматически подразумеваем утверждение противоположного.
