В отличие от пути личного усилия, путь самоотдачи и просветляющего нисхождения подобного милости Абсолюта, путь раскрытия спонтанного совершенства мгновенного Просветления божественности (Ануграха), является глубоко запредельным, мистическим и таинственным путем. Такое впечатление, что не мы выполняем практику, а Великий Дух нашего исконного «Я» сам обрушивается на нас со всей силой своей вселенской грандиозности и размаха изначального Пробуждения. Мы можем лишь покориться, отпустить себя, пассивно воспринимать и следовать этой грандиозной силе. Наш изначальный Ум действительно представляет самую грандиозную силу во Вселенной, поскольку Вселенная это ни что иное, как продукт и творение Ума. Это означает, что наше саморожденное осознавание является Великим Творцом всего, и воистину, это самое всемогущее, великое и запредельное что вообще в состоянии представить наш концептуальный ум. Когда в силу такой самоотдачи концептуальный ум соприкасается с нашим глубинным «Я», со своей сущностной фундаментальной основой, у концептуального ума (нашего эго) возникает восторг, благоговение и трепет при соприкосновении с глубинными сущностными слоями нашего нерожденного «Я». Поэтому этот путь является сугубо мистическим в том смысле, что мы в один момент простым путем самоотдачи и неприложения усилий, чуткости и преданности входим в другое, абсолютное, мистическое измерение.

Для того чтобы такая самоотдача была выполнена, мы должны опустошить свое сердце, стать подобными полому пустому бамбуку, чтобы в нас задул ветер осознавания. Когда ветер осознавания дует, в пустом бамбуке рождается песня. Эта песня есть спонтанный танец энергии нашего осознавания, который проявляется в относительном измерении.

Высшая тайна нисхождения света исконного «Я» уподобляется милости богатого царя. Подобно тому, как крестьянин, тяжело трудившись в поле, едва сводил концы с концами, зарабатывая себе на жизнь, и, когда однажды мимо проезжал царь в своей карете, то он, увидев тяжелый труд и старания крестьянина, в силу своей прихоти бросил ему огромный слиток золота, сделав крестьянина в один миг богатым и обеспеченным на всю жизнь. Таким же образом, нисхождение абсолютной реализации уподобляется милости такого царя. Поскольку царь сказочно богат, такой дар не является для него чем-то значительным, однако в силу такого дара бедняк, который вынужден был тяжело трудиться день и ночь, зарабатывая себе на жизнь, в один миг становится очень богатым человеком и не нуждается в чем-либо еще.

Таким же образом наши личные усилия вначале показывают нашему личному «я» всю его ограниченность и дают разочарованность в индивидуальном усилии. Когда мы полностью разочаровались в индивидуальном усилии и утратили привязанность к индивидуальному «я», мы готовы к тому, чтобы вступить на путь недеяния и реализовать нисхождение милости трансцендентального сознания на пути без усилий.

Для этого мы должны опустошить свое сознание, оставить в своем сердце все, что его раньше наполняло. Затем мы даже избавляемся от самого себя, убрав все, что есть вообще в нашем сердце, и пребываем в такой непрерывной погруженности в состоянии полной пустотности внутреннего «Я». Йогину следует отсечь любые надежды, страхи, планы, личные цели и саму даже идею индивидуального «я», полностью предать свою судьбу на волю нашего исконного осознавания. Предав себя и свою судьбу на волю нашего исконного осознавания, мы очень бдительно, чутко и тонко вслушиваемся в самый тонкий светоносный неконцептуальный слой нашего осознавания, до тех пор, пока этот слой светоносной ясности не откликнется, и не воссияет во всем своем величии, уничтожая наши двойственные представления. Тогда внутри нас возникает равновесие, когда нет ни низкого, ни высокого, внутри сознания возникает всеприятие, гибкость и прямота, когда мы не отвергаем, не принимаем больше ничего. Возникает внутренняя лучезарность, когда нет ничего, чтобы не освещалось этим светом, подобным милости абсолютного «Я», нет ничего, что следует прятать или отвергать, все отдается свету этой милости, все, что есть в нас чистого и нечистого, дурного и хорошего, мы жертвуем во имя этой милости как подношение.