— Это я… — тихо произнесла Альбина, прежде чем он успел испугаться. Она сидела на стуле возле умывальника, в черном платье, какое надевают на воскресное богослужение. Первый раз Красл видел ее одетой. Платье ей шло. — Хотелось рассказать вам правду, пока вы не уехали… Посмотрите, не подслушивают ли нас.

Красл уверил ее, что все в порядке. Хотел угостить ее чем-нибудь.

— У меня нет аппетита. Я не ем целыми днями. Как старая баба, — вспомнила она его слова. — Не знаю, кто вы, знаю только, что ваши пражские друзья были друзьями моего отца. А его застрелили. Убили, понимаете? — Красл был удивлен: хочет переложить свою вину на других? Этого он от нее не ожидал.

— А почему вы не сказали полицейским, если что-то знаете?

— Подождите, я сейчас все объясню. Да, он запер все окна и двери, чтобы я не убежала к Голану. Я сказала ему, что люблю Голана, что все равно выйду за него, даже если потом придется жить по углам! А он избил меня. Вы сами видели. Когда удалось вырваться, я убежала в сад. Хотела бежать к Яреку на Большой Холм, но по дороге мне попалась толпа рабочих из Танвальда и захватила меня. Ничего нельзя было сделать, меня несло, как в наводнение. Никто меня не знал, почти все немцы. Я услышала, что Ярек уже на фабрике. Может, так оно и было, ведь меня ждали на Холме еще в полдень, а теперь уже смеркалось. Так я с ними и дошла до фабрики, пережила всю эту стрельбу, все искала Ярека, а когда все начали разбегаться, вернулась домой. И там я нашла отца в луже крови, с простреленной грудью. Сначала я подумала, что он сделал это из-за меня. Он говорил, что застрелится, если я выйду за Ярека. Но тут я заметила, что дверцы шкафа распахнуты настежь, все ящики стола выдвинуты, в лавке все перевернуто вверх дном. Убийца чего-то искал. Но не взял ничего. Ну, я сначала прибралась немного, потом побежала за доктором. С той минуты никак не решу, надо ли все рассказывать. Посоветуйте мне, пан учитель, — губы у нее дрожали от волнения.

— Разумеется, не следует ничего скрывать! Не понимаю, почему вы колеблетесь. Чего ради?

— Забыла сказать: одна вещь все-таки пропала — отцовский пистолет. И еще я нашла… Прядь светлых волос, которую отец, видимо, вырвал у убийцы… — Она развязала маленький узелок. В нем блеснули золотисто-русые волосы.

— Да ведь это же улика! Она может навести на след убийцы! Вы обязательно должны сообщить полицейским… — Красл с ненужной резкостью выхватил у нее узелок. — Вот теперь многое выяснится…

— Да, — всхлипнула Альбинка. — То-то, что выяснится! Ярек-то как раз блондин…

Красл так и сел. С минуту было тихо. На фабрике колокол прозвонил обед. Так вот почему девушка потеряла интерес к людям, к своей внешности, лежала полумертвая в постели. Она не могла выдать любимого, не хотела из-за отца отправить на виселицу жениха.

— А почему же вы теперь решились?

— Я думала, что отец плохой человек. И тут приезжаете вы, из самой Праги, от таких известных людей, и хотите поставить ему памятник. Уж, видно, не зря! А у нас в поселке все говорят, что отец не пошел со всеми из трусости, не понимают, что это из-за меня. А я все молчала, боялась. И Ирку мне жалко. Ведь это он тоже из-за меня… Не знаю, что делать! Лучше бы умереть, — и она разрыдалась, громко, по-детски.

— Подождите-ка, барышня, — Красл пытался ее успокоить. — Вы ошибаетесь. Я думаю, что Голан тут ни при чем…

— Как это? — Девушка сразу перестала плакать.

— Случайно я узнал, что он ждал вестей из Либерца и все время находился в районе Большого Холма, в поселке же его вообще не было.

— И меня он ждал…

— Где он находился, подтвердили многие свидетели в Млада Болеславе, когда его судили за руководство стачкой. Его нельзя обвинять за то, что случилось где-нибудь, кроме его поста под Большим Холмом.

— Там просто деревянная избушка, сруб… — впервые улыбнулась Альбинка.

— А хоть бы дворец или землянка, нам важно, что во время преступления он находился там. И потом, зачем пану Голану переворачивать мебель и рыться в ящиках? Если бы ему понадобилось что-то, он бы прямо у вас и спросил! У вас же не было, наверное, от него секретов.

— Никогда!

— Вот видите!..

Однако у Альбины снова испортилось настроение.

— Но кто же тогда убил папу? Кто же был у нас во время стачки?

— Вот это и надо выяснить, мой ангел.

— Но ведь вы уезжаете!

— Ради вас я задержусь еще на пару дней, — сказал Красл и стал рассматривать узелок с прядью волос. — Можете оставить эту находку у меня…

Красл вывел девушку из комнаты. Он решил заказать ей внизу кофе. На последней ступеньке она пошатнулась.

— Я так боюсь, — прошептала она в отчаянии, — так боюсь…

И упала в обморок. Он едва успел подхватить ее и внести в зал, где бушевало свадебное веселье. Музыка мигам смолкла.

— Что такое? В чем дело? — нахмурился трактирщик. — Мы тут не признаем ваших городских замашек. Нечего водить к себе в комнату девок! У нас приличное заведение, а не бардак, вашество…

Красл оправдывался: разве он не узнал Альбину? Невеста разревелась: ведь это не к добру — обморок на свадьбе. Испуганный супруг, лет на двадцать постарше, старался успокоить ее.

— Уходите отсюда! Сейчас же заберите эту женщину! — набросился на Красла дружка и схватил Альбину за плечи. Красл едва успел подхватить ее, и они оказались за дверью. Яркие ленты на шляпе дружки запутались в длинных волосах все еще не пришедшей в сознание Альбинки. Куда же теперь?.. Ничего не оставалось, как отнести ее в школу.

Учитель не проявил никакого энтузиазма. Молча показал на маленькую комнатушку, похожую на келью. Дружка торопливо стал прощаться. Достав из кармана, поставил на стол плоскую бутылку с водкой.

— Лучшее лекарство, — пробормотал он, — сами увидите!

Водки было чуть выше донышка. Но и это показалось ему чересчур щедрым даром. Он открыл бутылку, отхлебнул как следует и великодушно протянул остатки Краслу.

Но Альбина и после глотка водки едва приоткрыла глаза. Нечего было и думать, что она сможет идти. Дом она оставила незапертым, так как решилась пойти к Краслу внезапно. Красл позвал учителя, дал ему три золотых, велев вызвать доктора, а сам направился к домику Павлаты — ключи он взял у Альбины.

Войти незаметно не удалось. Ужасно скрипели ворота, и бабка все так же торчала в окне. Он поздоровался с ней, закрыл ворота и решил осмотреть дом. Все было ординарно, подвала нет, маленький чердак пуст. В сенях мирно возились куры, ничто не наводило на мысль о преступлении.

Внимание Красла привлек стол у окна, в ящике которого Павлата хранил свой пистолет. Красл аккуратно выдвинул ящик. Внутри не оказалось ничего особенного: несколько сломанных карандашей, записи о расходах, ржавое перо и календарь за прошлый год. Оставив ящик открытым, доморощенный детектив зажег керосиновую лампу, которая стояла на подоконнике, и направился в лавку. Пройдя через стеклянную дверь, он шарахнулся от висевших над прилавком весов, о которые чуть не ударился головой. Тень Красла таинственно передвигалась по сложенным штабелями товарам. Впрочем, больше было пустой тары, среди которой терялись головка сахару и большая полупустая банка с огурцами. Обыскивая углы, он вдруг услышал у окна какой-то шорох. Он вздрогнул. Подавляя страх, подошел ближе, прибавив огня в лампе, разглядел гнездо мышей. Краслу стало смешно, он облегченно вздохнул и осторожно вернулся в комнату. Переволновавшись с мышами, он теперь ничуть не удивился, заметив у окна Ганку.

— Добрый вечер, — спокойно произнес Красл, на этот раз изрядно всполошив бывшего друга.

— Ты что здесь делаешь? Где Альбинка?

— У доктора.

— Зачем?

— А это тебя надо спросить, ты ведь каждый день ей еду приносишь. Неужели не заметил, что она совсем больная? Ей давно уже пора побывать у врача… — Красл аккуратно повесил лампу на крюк в стене и подсел к Ганке.