Орхидея отложила подарок и снова посмотрела в зеркало. На мгновение ей показалось, что свет причудливо блеснул в ее глазах, и она подалась вперед, пытаясь разглядеть свое отражение получше. Нет, ничего особенного. Глаза как глаза, хоть все и твердят об их красоте.

Орхидея вспомнила, как однажды ее внешность выручила всю семью. Когда отец умер, хоронить его было не на что. К тому же полагалось привезти тело на родину, обратно в столицу. Заливаясь слезами, Тун Цзя порылась в сундуке и извлекла последнее, что осталось у нее из украшений, — брошь в виде серебряных цветов, покрытых позолотой, и завернула их в платок. «Отнеси в лавку господина Хэ, — попросила она старшую дочь. — Если сумеешь продать хотя бы за три ляна, мы купим отцу хороший гроб и попробуем нанять лодку». Оставив плачущую мать в доме, Орхидея по знакомым улицам направилась к лавке скупщика, бросая прощальные взгляды на дома и вывески. Ведь она провела в этом городе не один год, но пришло время вернуться в Пекин. Только как они туда доберутся и что за жизнь ожидает их, девушка не представляла. Это сильно тревожило ее. Тут она заприметила новую надпись на серой стене возле ее любимой чайной:

«Ваши вещи — мои деньги». Это означало следующее: соседняя мастерская по ремонту обуви закрылась, и теперь на ее месте новый хозяин открыл ломбард. Чем идти к хитрому и жадному Хэ, который отлично осведомлен о несчастьях семьи Хой, почему бы не попробовать заложить материнское украшение здесь? Вдруг цену дадут повыше, и удастся выручить не три, а четыре ляна.

Орхидея решительно вошла в низкую дверь.

Хозяин ломбарда, человек в круглых очках и с лысиной, которую он тщетно пытался скрыть зачесом редких волос, вытаращился на нее и замер за конторкой. Наконец, совладав с собой, выбежал навстречу, предлагая Орхидее присесть.

«Откуда же такая красавица? — потирая руки, суетился перед ней он. — Какое дело привело столь прелестную барышню? Чем могу быть полезен?»

Глаза его, увеличенные в несколько раз линзами, так и бегали. Седые усы двумя шнурками свисали с верхней губы, придавая обладателю сомовий вид.

Орхидея, сердясь из-за слишком откровенного разглядывания ее, развернула платок и без слов протянула назойливому плешивцу маленький позолоченный букет. Тот цепко схватил его и, таращась то на девушку, то на принесенную вещь, спросил:

«Сколько вы за это хотите, очаровательница?»

С трудом сдерживая гнев — старик казался ей уже омерзительным, — Орхидея твердо сказала:

«Столько, чтобы мне не жаль было отдавать украшение».

Владелец ломбарда на мгновение замешкался, потом взглянул поверх очков:

«Могу предложить за эту вещь пятнадцать лянов. Такой девушке я бы с радостью заплатил больше, но заведение только открылось, денег пока недостаточно. Устроит вас эта сумма, красавица?»

Орхидея так и застыла, сидя на стуле. Сначала ей было трудно не вздрогнуть, когда старик назвал цену, а потом она еле сдержала смех — поняла, что вскружила голову этому дурню, и тот, попросту не разглядев толком принесенную ему вещь, принял букет за золотой. Совладав с собой, девушка сделала недовольное лицо.

«Больше двадцати не могу, хоть что со мной делайте», — принялся горячо уверять ее хозяин, пытаясь схватить за руку. Брошь он как положил на прилавок, так больше на нее и не посмотрел.

С достоинством приняв деньги, Орхидея покинула ломбард. Сделав пару шагов, опасливо обернулась на дверь. Стараясь не оступиться — а в обуви на высокой подошве упасть проще простого, если будешь спешить, — она засеменила поскорее прочь, пока хозяин не одумался и не бросился следом…

…Фигурка, лежавшая неподалеку от свечи, загадочно блестела, удивительным образом преломляя теплый желтый свет в холодный голубоватый. Казалось, созданный мастером крокодил вот-вот оживет. А может, уже давно ожил и просто замер, греясь возле неровного огонька.

Орхидея вновь протянула руку к украшению. Оно было совсем невелико по размеру, однако столь увесисто, что девушка опять задумалась, из чего бы оно могло быть изготовлено. Так и не придя к какому-либо заключению, она пожала плечами и принялась разглядывать вещицу, пытаясь угадать ее назначение. Слишком мала, чтобы ее ставить на стол — затеряется среди прочих вещей. Слишком тяжела для подвески на пояс — будет оттягивать ткань. Да и нет в ней ни отверстия, ни крючка, чтобы уцепить за ремешок. В качестве кулона разве что сгодится…

Открыв один из ящичков стола, Орхидея нашла ножницы и толстую красную нить, из которой иногда они с сестрой плели украшения. Отмерив нужную длину, она обрезала нитку и несколько раз крест-накрест обмотала передние лапы крокодила — теперь он висел надежно. Связав концы, Орхидея надела получившийся кулон на шею и, оттянув ворот халата, спрятала фигурку. Едва металл коснулся груди, девушка тихо ойкнула — ей показалось, коготки или заостренный кончик хвоста крокодила поцарапали кожу.

Странный подарок. Вещица явно недешевая — из чего бы ни была изготовлена. Откуда у приказчика мелкой чайной лавки возьмутся деньги на нечто подобное? Одна надежда, что он не обокрал своего хозяина… А то стыда и позора не оберешься!

Неожиданно Орхидея вскинула брови от посетившей ее ясной и четкой мысли.

С Дун Ли надо расстаться. И как можно быстрее, пока их встречи и отношения не перешли черту, за которой неминуема свадьба. Увидят их люди еще несколько раз вместе, да еще держащих друг друга за руки, как сегодня, — вот и все, от пересудов не уберечься. Да и кто такой этот парень вообще? Простолюдин, китайская деревенщина. Разве он пара ей? Не считать же бедность тем, что способно объединить их… Все эти романтические глупости следует немедленно прекратить. Любовь — это жертвенность. Но крайне опрометчиво жертвовать собой ради того, чей удел — до конца дней проторчать в чайной лавке, считая медяки. Пусть сейчас ее положение не лучше, но зато у нее имеется иной капитал — происхождение, внешность, ум и характер. Первое предоставляет широкий выбор путей наверх, а умелое использование остальных качеств обеспечит ее продвижение. Сбудутся давние мечты — навсегда покинуть этот домишко в смрадном районе, перестать набивать живот пресным тестом и испорченной капустой. Она будет каждый день наряжаться в новые изысканные одежды и украшать себя драгоценностями, недоступными для большинства людей… И пусть первой вещью в ее новой жизни станет эта грубоватая, но занятная безделушка в виде земляного дракона. Затем последуют настоящие драгоценности, которых она, безусловно, достойна. А серебристого Крокодила — Орхидея отметила, что вещица непроизвольно вызывала у нее некое уважение, и даже именовать ее про себя она стала будто бы по имени, — она оставит себе. Не на память о незадачливом ухажере, а как талисман удачи — ведь именно в сегодняшний вечер она стала по-настоящему взрослой, избавившись от ненужных и вредных иллюзий.

Заснула Орхидея в эту ночь успокоенной — без грусти и тревог — и спала без сновидений.

Утром, причесываясь перед зеркалом, она замерла с гребнем в руке. Склонилась ближе и всмотрелась в свое отражение. Увиденное озадачило ее. Что-то произошло с глазами — за ночь они поменяли цвет, сделались похожими на те, какими природа наделяет заморских чертей. Разве что сохранили прежнюю красивую форму молодого листа, а не стали такими же выпуклыми и круглыми, как у варваров и рыб. Но прежняя влажная темнота, напоминавшая крепко заваренный чай пуэр, исчезла без остатка. Из зеркала на Орхидею смотрело казавшееся теперь чужим лицо со странными глазами — один был ярко-голубой, другой же сиял, словно изумруд.

Случись такое с ее внешностью еще вчера, наверняка она бы вскрикнула, отпрянула от зеркала, вскочила, бросилась бы к матери и сестре за помощью… Но не было в сердце ни испуга, ни даже удивления. И бежать никуда не хотелось — да и чем тут могут помочь близкие… Необходимо разобраться в случившемся самой. Выяснить причину и подумать, как использовать новое обстоятельство с пользой для себя. Прежде всего, надо понять — не мешает ли приобретенное разноцветье намеченным целям. Если ее новая внешность людям покажется отталкивающей, следует найти способы ее прятать. Как опиум сужает зрачки до крохотной точки, так и найдутся снадобья, расширяющие их настолько, чтобы полностью скрыть цветную часть. А можно преподнести себя избранной, наподобие князя Чжу Ди, жившего при династии Мин, — его фиолетовые глаза вызывали благоговение у подданных.