160

- И ты заснёшь?

- Шучу, конечно. Но ноги гудят жутко. Просто эта беспросветность уже опостылела. Я скоро отучусь расстраиваться и отупею от несчастий. Странно. Вроде бы живу по совести. Куда совесть направляет, туда и иду. Почему ж мне от жизни гадость за гадостью?.. Ладно. Идите отдохнуть, соседи дорогие. Спасибо вам за помощь.

Иван прошёл во двор Степанчуков прямо через разбитый в одном месте - так легче было подносить воду - забор. Соседская веранда ещё дымила, но нигде не горело, и потому почти все люди разошлись. Старшие дети погорельцев бродили, что-то отыскивая среди руин, и радостно вскрикивали при каждой находке. Ценности попадались ерундовые, зато перепачкались следопыты настолько, что были похожи на бесенят. "Где она теперь им постирает?" - мимоходом подумал Иван и вспомнил, что младшую девочку из этой семьи Дарья пока приютила у них. "Родные и близкие", ещё вчера охотно поминавшие в этом доме безвременно ушедшего Кольку, расположились теперь на чём попало вокруг хозяйки, и на их сочувственных минах было нарисовано страстное желание похмелиться.

Иван увидел, что на его бидоне сидит местный пьянчужка, большой поклонник свадеб и похорон, радовавшийся и горевавший всегда больше даже, чем заинтересованные лица. "Теперь эта рвань и пьянь будет ждать, когда Степанчихе кто-нибудь окажет материальную помощь, чтоб "обмыть пожар". И вдруг Иван, вспомнив о собственном ущербе, задался вопросом, а не должен ли он предъявить претензии этой компании за уничтоженную огнём половину крыши. С этой мыслью он забыл о вежливости и без слов потянул свой бидон из-под восседавшего на нём мужика.

- Ты чиво, фраерок? - деловито пробурчал тот.

- Подпрыгни: это моё.

Иван не ушёл сразу, решив посоветоваться с участковым. Тот стоял во дворе и, внимательно глядя в лицо Степанчихе, пытался хоть что-нибудь понять из её болтовни, часто прерывавшейся кашлем.

- Ты, Станиславич, разберись, - шипела она. - Здесь нечисто. Нас подожгли.

- Кто вас поджог? Были угрозы?

161

- Всё было. Было. Разберись. Твоя обязанность.

Она закашлялась, а участковый глянул на пожарище, словно хотел убедиться в подозрениях женщины, и вздохнул:

- Да кому вы к чертям нужны!..

"Жертва" резко вскинула голову, вытянула шею и разразилась угрозами:

- Не веришь?! Не веришь?! А я, может, протоколу требую?! Ты расследуй! Вот они все здесь! Допрашивай, как положено! По протоколу! Все здесь были! Ночевали! Кто поджёг?! Вот ты и обязан расследовать! Обязан! Я и выше обращусь, раз ты не хочешь! А поджигателя мы найдём, найдём! Вот все они здесь! Все пили вместе! Кто-то и поджёг! Никого не отпускаем, а утром докопаемся! Я что с детьми, на улице буду жить?! Ты что думаешь?! Нет, они мне всё восстановят! Мне с такой оравой трёхкомнатный дом положен! Вот власть пусть и даёт, раз не может найти поджигателя!..

Степанчиха ещё несколько раз повторяла одно и то же, а собутыльники сочувственно кивали головами, словно не их обвиняют в преступлении и они абсолютно согласны с требованием искать поджигателя среди лиц, находившихся ночью в уничтоженном огнём доме.

Иван в душе махнул рукой на свои претензии к соседке, но к участковому подошёл:

- О каком утре она бормочет?.. "А утром докопаемся"...

- Для неё всё ещё ночь... Приедут из милиции с пожарником - будет ей расследование. А может, и не приедут. Мне и так всё ясно. Увалились спать, а печь топилась. Дверца, я знаю, у них сломанная. Вот и выпала головёшка... Когда уже они все сгорят? Вчера, слышал, на Озере приключилась история?

- Да я вчера с Орловым весь день по делам мотался...

- Людку Шведову увезли.

- Кто?

- Ну, кто сейчас увозит? "Новые русские", наверное. По словам подруг, они ещё на пляже к ним приставали. Но там ничего не вышло. Потом девчонки пошли домой, а Шведова что-то отстала: цветы, что ли, рвала... Тут, как они

162

рассказывают, чёрная иномарка словно из-под земли выскочила, только они свою подружку и видели. Прямо иностранный боевик. Только похищение это или нет - ещё вопрос. В деревне болтают, что уехала добровольно, давно хотела в город. А что нашим дурам сейчас надо? На тачке, с золотой цепью на шее - вот и жених. Искать, конечно, будем. Мать её с заявлением сразу в райцентр поехала. Прокурору жаловаться. Только, может статься, её дочка сама не захочет назад. Она всё-таки совершеннолетняя... Ну, а ты как? Смотрю, работы будет... Хочешь, судись за ущерб. Только взять с этих вряд ли что получится.

- Сам отремонтирую.

- Твоё дело. От беспокойных соседей избавился - и то хорошо. Общая стена сохранилась, а их половину дома осталось только на дрова разобрать...

Часа через два, когда Иванова семья невесело позавтракала, переделала обычные утренние дела по домашнему хозяйству, а сам Иван слазил на чердак и точно определил, сколько досок и шифера ему потребуется для ремонта крыши, между ним и Дарьей состоялся важный разговор. Она к тому времени успела накормить всех соседских детей, поговорить с главной погорелицей и сходить к Трофимовым, у которых сегодня были похороны.

- Ваня, у меня к тебе предложение.

- Обычно предложения делают мужчины.

- Раз можешь шутить, значит, мои слова воспримешь нормально.

- Шучу, чтоб не свихнуться. Удивляюсь этим русским: столько испытаний, а с ума не сходим. А может, власть хочет заслать нас на Марс? Вот и тренирует. На выживаемость.

- Что нам Марс? Вокруг себя бы жизнь обустроить. Чтоб не горело, а цвело.

- Говори предложение. Мне пора на гусятник. Орлов куда-то ехать собирался.

- Давай, Ваня, оформим себе участок Степанчуков? Может, со временем достроим дом на месте их сгоревшей половины. Фундамент-то целый. Будут не две комнаты, а четыре. С этой стороны у нас сараи, а с той посадим

163

фруктовые деревья. Ты же всегда мечтал о собственном саде... Соседка мне точно сказала, что уезжает в другое село к своему брату. Да ты видел его: уже неделю здесь гостит, пьянствует. Я думаю, сельсовет, точнее, администрация, пойдёт нам навстречу...

- Да-а... - удивлённо протянул Иван. - Думали на чистом месте построить новый дом, а получается - на пепелище... Конечно, в этот участок уже столько труда вложили. Жалко бросать...

Разговор прервал Пашка, прибежавший из соседского двора с каким-то деревянным предметом в руках:

- Пап, мам! Смотрите, что я нашёл у Шушеры в сарае! Икона! Только грязная сильно!

- Ты почему в чужом сарае лазишь?!

- Так они ж, пап, уехали! Их дядя Витя Петрянин повёз в эту...Каменку! А сарай и обгоревшие брёвна они ему продали! Вернее, поменялись на то, что он их перевезёт! Дядь Витин сын мне ничего не сказал, что я там лазил! Он уже разбирает!..

Пашка убежал, а Иван тут же забыл про свой гнев:

- Понятно... Ну, иди, Даш, к руководству деревни. Вообще-то, сегодня праздник. Но хотя бы всё выяснишь...

- Вот бесстыжие: икону - в сарай, - Дарья взяла Пашкину находку и стала оттирать пыль. - А знаешь, что люди говорят? Будто бы покойник Колька сожительствовал со старшей дочкой. Она якобы поначалу даже из дома убегала из-за этого. Ещё до нашего переезда сюда. И будто бы Степанчиха всё знала, но относилась спокойно... Кто-то к тебе приехал: сигналят.

- Слышу.

Приехал Рыбаков, который, выразив Ивану сочувствие по поводу сгоревшей крыши, сообщил, что завтра едет за шифером для своей новой бани.

- Поехали со мной, я пвямо на завод, там, понимаешь, дешевле, отпускная цена. За доставку ничего с тебя не возьму, но поможешь гвузить. Если надумаешь - завтва с утва с деньгами, я заеду.

164

Иван согласился. Рыбаков с одного толчка завёл свой старый "Урал" и, приложив к уху два пальца, словно отдавал честь, тронулся с места так резко, что выбил задним колесом ямку. Иван помахал в ответ рукой и увидел, что по улице кто-то идёт и делает ему знак, чтоб подождал.