— Взаимное доверие прессуется крепче всего на войне, — отметил Сусикоски. — Там-то и родились прочные доверительные отношения между соучастниками преступления. Тимо Тойвиайнен нашел там настоящего товарища. Молодого парня того же возраста. По имени Пааво Силтанен. Вместе им пришлось побывать не раз в трудных переплетах. В грохоте боев, испытанное огнем, родилось между этими двумя парнями кровное братство.

Ленсман Пармалахти добавил:

— Да, у обоих сильный послужной список. Не стыдно и показать.

— Не стыдно, — согласился Сусикоски. — Но сейчас речь пойдет о более позднем периоде жизни этих двух человек.

— Я упомянул об их заслугах, чтобы и правда не забывалась.

— Не забудется. Однако законы войны и мира существенно разнятся между собой.

«Именно так, — подумал Пармалахти. — Если в бою ты убьешь десяток человек — получишь медаль и благодарность в приказе. Если же на гражданке дашь кому-нибудь по морде, то будешь осужден, а имя твое попадет в криминальный регистр».

Однако сейчас было интересно послушать продолжение рассказа Сусикоски.

— Эти два молодых парня были схожи и по характеру. И тот и другой выросли в бедности. И поэтому там, у дымного полевого костра, они мечтали вместе о том, что, когда кончится эта проклятая заваруха и страна поднимется из этой грязи, поднимутся и они, станут процветать.

Пармалахти не удержался, чтобы не сделать еще одного замечания:

— И разбогатеют!

— Да, наверняка, — согласился Сусикоски. — Планы были крылатыми. Однако, как известно, Тойвиайнену не довелось их осуществить. Но, очевидно, в избе сапожника искра мечты все же постоянно тлела под холодными углями.

Сусикоски кашлянул. Не слишком ли он сбился на поэтический лад?

— И уговор не забылся, — продолжил инспектор полиции. — Хотя судьба Силтанена сложилась не совсем обычно. Когда Финляндия заключила перемирие с Советским Союзом, ребят этой возрастной группы перебросили в Лапландию. Они должны были изгнать немцев из страны. Однако Пааво Силтанен перешел на сторону немцев. — Сусикоски поднял палец и уточнил: — Нужно заметить, что этот поступок Силтанена не нарушил взаимного доверия, установившегося между приятелями. Силтанен не был трусом. Он не покинул поле боя в положении, которое поставило бы под угрозу жизнь товарищей. Он в принципе не пожелал воевать против немцев, внезапно превратившихся из братьев по оружию во врагов. Перед побегом Силтанен рассказал Тойвиайнену о причинах, побудивших его к этому. Договорились, что если когда-нибудь после войны судьба вновь сведет их, то они пожмут друг другу руки.

Пармалахти вновь не удержался, чтобы не вклиниться:

— И это не осталось просто словами…

— Действительно, случилось и рукопожатие, — согласился Сусикоски. — Но для этого нам следует вернуться к весне тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. О Силтанене не было ничего слышно в течение сорока лет, и Тойвиайнен забыл о нем. Чтобы поразвлечься и, кроме того, подзаработать, Тойвиайнен отправился добывать березовый сок из деревьев, принадлежавших Дому трех женщин.

— И тут случилось непредвиденное, — буркнул Пармалахти.

— Именно так. На Тойвиайнена, пребывавшего в безмятежном настроении, набросился человек, говоривший по-немецки. В тот самый момент, когда нападавший занес кинжал для удара и Тойвиайнен уже был готов расстаться с жизнью, он узнал его…

— Пааво Силтанена?

— Именно. Тойвиайнен успел произнести имя друга детства. Тогда и Силтанен узнал своего товарища. Кинжал опустился.

Пармалахти пожелал уточнить. Он повернулся в сторону комиссара полиции Лехти:

— Тойвиайнен не получил в тот момент удара кинжалом. Хотя позже и утверждал это.

Лехти кивнул головой.

— Понимаю.

Сусикоски продолжал:

— Теперь и пришел тот самый момент рукопожатия, о котором они договаривались в молодости, надеясь на встречу вновь. Да, рукопожатие состоялось! Когда волнение улеглось, они присели на кочку и стали обмениваться новостями.

— У Тойвиайнена, — заметил Пармалахти, — не было особо ярких воспоминаний о прожитом.

— И не удивительно. А вот на долю Пааво Силтанена выпало за границей приключений хоть отбавляй. Германия по окончании войны находилась в состоянии полного хаоса. Силтанен выхлопотал себе новые документы, удостоверявшие его личность, выучил язык и принялся поначалу заниматься всякими «взрывоопасными» делами. Однако затем, разобравшись в обстановке, освоил роль покорителя дамских сердец и стал жить на содержании у женщин. Нужно сказать, что он был дьявольски красивым мужиком…

Тут впервые в разговор вступил констебль Илола:

— Похож на генерала Диитла.

— Действительно, очень похож. А с другой стороны, всегда находятся податливые женщины. За эти десятилетия Силтанен успел окрутить многих. Однако добыча всегда оказывалась мелкой. И только с приближением старости в его сети попала действительно золотая рыбка.

— Хелина Поррас, — предположительно сказал инспектор полиции Лехти.

— Именно она. Они познакомились на Родосе. Хелина пригласила своего героя в Финляндию. Огромная усадьба привела в движение изобретательный ум Силтанена. Он знал, как слепо Хелина влюблена в него…

Пармалахти добавил:

— Этот донжуан соблазнил и младшую сестру, Селму. Пытался подобрать ключи и к Элизе.

Сусикоски согласился:

— Так, развлечения ради. Или для времяпрепровождения. Однако этого ему не следовало делать, ибо обстановка в Доме трех женщин стала взрывоопасной. И поскольку основной целью Силтанена, не принимая во внимание этих мелких любовных увлечений, была именно Хелина…

— Ты имеешь в виду финансовую сторону дела, — уточнил Пармалахти. — Большое поместье, конечно, лакомый кусок. Его следовало обратить в деньги. Но препятствием на этом пути стояли Элиза и Селма.

Сусикоски согласно кивнул головой. Он взял рюмку с коньяком и посмотрел сквозь нее на свет. Посмаковав глоточек, он продолжил:

— Как раз к тому моменту, когда обстановка в доме достигла критической точки, Пааво Силтанен… которого в Доме трех женщин знали под именем Конрада Гласа… и наткнулся на своего боевого товарища. Он рассказал ему о ситуации. Только теперь перед приятелями замаячили большие деньги, о которых они мечтали в молодости и которые можно было взять — протяни только руку.

Ленсман тихонько просвистел куплет из старой солдатской песни «Жизнь в окопах».

— Да, да, — согласился Сусикоски. — Там была мечта. А здесь — действительность. Мечты могли осуществиться, если действовать бесцеремонно и последовательно.

Комиссар полиции Уолеви Лехти заметил, что излишком совести эти приятели не страдали.

— Я уже отметил в самом начале, что в водовороте военных событий между ними установились отношения полного доверия. Пааво Силтанен беззастенчиво и прямо заявил, что если им удастся устранить Элизу и Селму так, чтобы в обоих случаях было самоубийство или несчастный случай, то Хелина унаследует весь дом и продаст его.

— Что и произошло, — перебил Пармалахти.

— Точно. Но не будем опережать ход событий. Задержимся еще немного на планах, которые разрабатывались Силтаненом и Тойвиайненом в весенней березовой роще. Когда дело будет доведено до конца, Хелина выедет за границу и…

Нижняя губа Пармалахти выдалась вперед. С презрительными нотками в голосе он повторил хорошо известную концовку многих сказок: и станут они жить-поживать да добра наживать…

Сусикоски посерьезнел. Расставляя правильно и четко ударения, он продолжил:

— Такова была цель. Но прежде предстояло осуществить немало важных дел. Перво-наперво Силтанену следовало исчезнуть, прежде всего для восстановления душевного равновесия Хелины. Хелина ни в коем случае не должна знать, что за всем этим стоит Силтанен.

— И Тойвиайнен! — добавил Пармалахти.

Сусикоски взглянул на Пармалахти, давая понять, что ленсману не стоило бы вмешиваться в его речь на каждом шагу, и затем продолжил:

— Силтанену необходимо было немедленно исчезнуть также и потому, что финская полиция могла отреагировать на упорно циркулирующие слухи о некоем мужчине, который скрывается в Доме трех женщин. Поэтому дело организовали так…