Констебль Илола с трудом сдержал свое изумление. Что за чертовщина происходит с этим человеком? Еще недавно он говорил на местном диалекте. А точнее, мешая диалект с литературным языком. Теперь же его манера вести разговор внезапно изменилась и стала вполне литературной, вплоть до артикуляции.

Ну и ну!..

Видно, этот старый ворон с картофелеобразным носом и широким подбородком хотел поначалу сыграть простачка? А может, дело обстоит иначе? Возможно, вначале он хотел показать, что не очень склонен к языковым тонкостям, однако теперь, когда речь зашла о военной истории, он изменил свою манеру изъясняться и показал, что умеет говорить вполне корректно?

Сам черт его не поймет!

Удивление констебля Илола сменилось откровенным недоумением, когда он обнаружил еще одно обстоятельство. Правда, внешне незначительное.

Однако…

В устах сапожника Тойвиайнена имя немецкого генерал-полковника должно было звучать «Тиетл» или, по крайней мере, «Диетл». В то время как с них сходило совершенно правильное: «Диитл».

Илола бросило в пот.

Что это, какая-то дымовая завеса?

Если неизвестный обладатель кинжала действительно употреблял выражения «Диеб», «Ряубер», «Мёрдер», то Тойвиайнен только что произнес их точно так, как это сделал бы необразованный финн, не владеющий немецким языком.

Откуда это несоответствие?

Загадка, однако, разрешилась так быстро, что Илола выругался про себя. Легкая усмешка промелькнула в уголках губ Тойвиайнена, когда он, будто предугадывая и предупреждая сомнения Илола, дал объяснения не высказанным вслух вопросам:

— Если господин констебль удивляется тому, что я знаю генерал-полковника Диитла… или, говоря точнее, знаю факт его исторического существования, то ответ весьма прост. Прежде всего, фото генерала Диитла во время войны часто публиковались в газетах, во-вторых, в своей избе я частенько по вечерам при свете лампы почитываю военную историю.

По части правильного произношения генеральского имени пояснение также последовало незамедлительно:

— Говорят, в беде невольно умнеешь. Я бы сказал, что она озлобляет. У меня когда-то постоянным спутником по охоте был один хельсинкский магистр, по имени Курт Лавикайнен. О нем можно было бы сказать, что у этого человека преобладали низменные вкусы, поскольку он не чурался общения с простыми людьми в избе сапожника.

Констебль Илола почти предвидел дальнейший ход беседы. Он выругал себя за то, что позволил сапожнику догадаться о ходе его детективного мышления.

А Тойвиайнен тем временем продолжал:

— Чтобы показать ему свои знания, я начал рассказывать о генерале Тиетле. Тогда он… весьма доброжелательно… наставил меня, разъяснив, что правильное произношение фамилии генерала — Диитл. Это настолько ущемило мое самолюбие, что после я даже во сне мог бы правильно все произнести. — Пока Илола пытался преодолеть свою минутную растерянность, Тойвиайнен продолжал разъяснять: — Этот генерал-полковник выглядел весьма представительно на фотографиях военного времени. И одновременно был улыбчивым, доброжелательным… С виду и не скажешь, что на его плечах лежала огромная ответственность.

Теперь Илола получил возможность для ответного удара. Конечно, Тойвиайнен был тут совершенно ни при чем, однако, будучи раздосадованным своим неудачным выступлением в роли Шерлока Холмса, Илола попытался взять реванш:

— Вот как? Следовательно, напавший на вас человек был веселым и доброжелательным малым?

Тойвиайнен ответил вполне серьезно:

— Я бы не сказал этого. Я хотел лишь подчеркнуть, что чертами лица он напоминал генерала Диитла. Полагаю, что оказываю вам услугу, упомянув это обстоятельство.

— Каким образом?

— Если вы отправитесь в библиотеку и посмотрите там на фотографию генерал-полковника, то опознание личности напавшего на меня человека значительно облегчится. Ибо, если я начну перечислять его приметы: худое лицо, острый нос и…

Илола вынужден был признать, что Тойвиайнен прав.

— Все ясно. Я запомню это. Спасибо за помощь. — Слова Илола были настолько искренними, что на лице Тойвиайнена появилась доброжелательная улыбка. Однако она тотчас исчезла, как только Илола вернулся к делу: — Вы намекнули на то, что у вас есть серьезное предположение насчет личности напавшего на вас человека?

Тронутые сединой ресницы сапожника Тойвиайнена взметнулись вверх. Однако взгляд его устремился прямо на Илола, и он отчеканил:

— Этот дьявол с кинжалом, вне сомнений, подопечный Дома трех женщин. Готов дать голову на отсечение, что это именно так.

Судя по времени, день уже был на исходе. Но весенние вечера, как известно, продолжительные и светлые. Солнце стояло еще довольно высоко над горизонтом, когда в кабинете ленсмана началось небольшое совещание.

На этот раз и старший констебль Ристо Паяла был на месте. Третий волостной полицейский, младший констебль Кари Куннас, находился в отпуске.

Взглянув на двух своих подчиненных, ленсман Пармалахти добродушно произнес:

— Так-так, в сборе вся ударная группа, силами которой предстоит окружить Дом трех женщин и извлечь из его недр преступника.

Старший констебль Паяла усмехнулся. Это был мужчина средних лет, крепкого сложения, с угловатыми чертами лица и широкими залысинами на лбу.

— Точно, — иронически откликнулся Паяла. — И домашний обыск учиним, вплоть до бани и амбара. Да еще и погреб осмотрим.

Ленсман поднял брови.

Круглое доброжелательное лицо его не стало от этого более суровым. И все же он, очевидно, намеревался дать понять, что делу — время, потехе — час. Разглядывая поднимающиеся от сигары жидкие завитки дыма, ленсман перешел к делу:

— Ту картину, которую только что нарисовал Илола, я уже воссоздал ранее на основании хода событий и разговора по телефону с доктором Кристианссоном. Она, конечно, более скупа, но в общих чертах полностью совпадает с изложением Илола. Так что… — Пармалахти затянулся сигарой и продолжил: — Так что когда я услышал, что человек с кинжалом после совершения нападения бросился в лесную чащу, то подумал, что только дьявол может помочь нам задержать этого бродягу в непролазных лесах близ Ала-Коттари…

В присутствии старших сотрудников молодой констебль Илола предпочитал помалкивать. Но сейчас он счел все же необходимым заметить:

— Как я уже упомянул, Тойвиайнен сразу же поднял шум в отношении операции по задержанию. Спрашивал, лают ли уже собаки и кружатся ли в воздухе вертолеты.

— Вот как!

Возглас старшего констебля Паяла сопровождала насмешливая улыбка. А Пармалахти выразил свое отношение еще определенней:

— Теперь этот герой будет хвастать перед дружками, когда информация о происшествии попадет на страницы газет.

— Ну, по этому поводу может появиться лишь небольшое сообщение, — предположил Паяла. — Но в общем-то присоединяюсь к мнению ленсмана, поскольку Тойвиайнен большой болтун и пройдоха.

Илола взглянул вопросительно на Паяла, а затем осмелился заметить:

— А не полагаешь ли ты, что сапожник выдумал всю эту историю? Сочинил сказку о новом Робин Гуде.

Пармалахти повернулся в сторону Илола и удивленно взглянул на него:

— Такое мне не приходило в голову. Для чего этому мошеннику выбрасывать подобное коленце?

Илола смутился. Однако требовательный взгляд Пармалахти ждал пояснения, и Илола пришлось отвечать:

— Ну, хотя бы уже потому, что этот человек известен как большой плут. И если ему взбрело на ум выкинуть этот фокус, то хотя бы лишь потому, чтобы попасть на страницы газет. И заставить власти побегать.

Ленсман и старший констебль переглянулись. Оба одновременно отрицательно покачали головами.

— Не подходит, — сказал Пармалахти.

Того же мнения был и Паяла:

— Едва ли. Конечно, этот шельмец… этот Тойвиайнен, человек такого склада характера, что от него можно ожидать чего угодно. Но только, пожалуй, сумасшедший станет колоть себя кинжалом в грудь, а…