Литмир - Электронная Библиотека

У Тойвиайнена запершило в горле, однако ему удалось обойтись приглушенным покашливанием. Едва ли отсюда даже громкий возглас достиг бы усадьбы, но уж лучше поостеречься.

Сидящий на камне под елью пожилой человек переключил теперь свое внимание на третью женщину дома.

Тень пробежала при этом по покрытому морщинами лицу.

Тяжелая доля!

Третьей женщиной в этом доме была не сестра Хелины и Селмы, а их племянница, дочь их сестры, которой была уготована трагическая судьба.

Имя девушки — Элиза.

Этакая длинноногая необъезженная кобылка, молодая привлекательная особа, едва достигшая двадцати лет.

Прошло уже изрядно времени с тех пор, как ее мать оставила сей бренный мир, чему сопутствовали тяжкие обстоятельства.

Эллен была третьей сестрой. Средней. Она родила внебрачного ребенка — ту самую Элизу. И вскоре после этого повесилась в лесу.

Воспоминание об этом событии до сих пор омрачало память Тимо Тойвиайнена.

Он входил в группу поиска и был в числе тех, кто первым подошел к роковой сосне. В те времена еще жил и здравствовал старый хозяин усадьбы. Крепкий, могучий старик. Настоящий патриарх и тиран. Даже имя у него было по-королевски впечатляющее — Густав Адольф. Какой горечью и осуждением был переполнен этот человек! Какая суровость была написана на его лице, какое отчуждение слышалось в голосе, когда он произнес возле тела своей дочери:

— Этим все и кончается… когда непутево живешь!

Тойвиайнен сменил положение. Он ощутил, как по его спине прошел холодок. Ни единой слезы в уголках глаз Густава Адольфа. Этакий кряжистый, насквозь просмоленный кондовый пень, читающий проповедь.

А впрочем, кто его знает, какие чувства и мысли бурлили за этой внешне спокойной маской.

Пожалуй, будет разумнее повернуть свои мысли к сегодняшнему дню. Элиза, дочь той самой несчастной Эллен, провела свою молодость среди этих древних строений, внутри крепкой дощатой ограды и усохших сосен. Единственной отдушиной был просторный двор. Было и общество, состоявшее из двух кровных теток, которые дали обет внимательно следить за тем, чтобы Элизу не постигла судьба ее матери.

При этом воспоминании сапожник скривился в усмешке.

Забытая трубка погасла.

Однако довольно воспоминаний! Все события, касавшиеся других людей, не имели сейчас к нему никакого отношения. Совершенно бессмысленно перебирать в уме дела давно минувших дней, приводившие его в угнетенное состояние.

Старик поднялся с камня и стряхнул со штанов остатки мха. При этом он глубоко вздохнул. Недавнее оцепенение прошло, кровь вновь потекла по жилам, и в нем опять пробудился вкус к жизни.

Следовало приступать к делу!

На этот раз все должно пройти успешно.

Он взобрался на этот холм, чтобы выяснить, открыт ли путь к осуществлению задуманного им предприятия. И убедился в том, что открыт.

Глава 2

Рабочим инструментом, которым собирался действовать человек, было механическое сверло. В детстве, помнится, его называли буравчиком. Мужчина стоял посреди березовой рощи и приглядывал первое подходящее дерево.

Прежде чем приступить к работе, он еще раз внимательно огляделся вокруг.

Полный покой.

Во время войны часто употреблялось выражение «мертвый угол». В данной ситуации, пожалуй, следовало воспользоваться другим термином — «мертвое пространство». Однако дело не в словах, главное оставаться невидимым. Пусть сейчас во дворе Дома трех женщин находится кто угодно, его взгляд сюда не проникнет. Тот самый холм, с которого Тойвиайнен недавно обозревал окрестности, остался между домом и этой прекрасной березовой рощей.

Идеальное место!

Тут можно было бы даже поставить самогонную установку…

Тимо Тойвиайнен смачно ухмыльнулся. Недавние не очень веселые размышления о людских судьбах начисто забылись.

Почему же этот благородный напиток в народе называют «слезой сосны в глухом лесу»? И почему так категорично утверждается, что вы не прикоснетесь ни к какому другому алкогольному напитку, если хоть раз отведаете этого «благословенного, трижды очищенного». И при чем тут какая-то «сосна в глухом лесу», когда благородный напиток можно гнать и среди вот этих белоснежных берез. Место надежное и ручей рядом…

Нет, хватит!

Тимо Тойвиайнен окончательно решил поставить крест на этом. Теперь он намеревался гнать совсем другую жидкость — березовый сок, который стал денежным товаром. Его вывозили даже за границу. И сельский лавочник явно выступает посредником в этих делах. Он, шельмец, обещал:

— Если принесешь мне бидончик, то получишь в лапу солидную пачку.

Большой молочный бидон Тойвиайнен уже приготовил.

Пока он оставил его дома. Вначале он намеревался собирать товар в пластмассовые ведра. Если все пойдет нормально, то завтра он прихватит с собой и бидон.

Однако в задуманном дельце таились две сложности. Во-первых, березовая роща принадлежала не ему. И, во-вторых, добыча березового сока в таких количествах разрешалась лишь в случаях, когда березняк предназначался к вырубке. Только тогда можно полностью выкачивать весь древесный сок из деревьев. Ибо дерево не нуждается более в животворной подпитке.

— Вот проклятие!

Слова вырвались совершенно непроизвольно. Возможно, совесть дала о себе знать. И хотя этому возгласу при обычных обстоятельствах не следовало бы придавать никакого значения, сейчас за ним крылось нечто весьма существенное: в некотором отдалении замаячил знакомый образ старика судьи с седыми усами.

Тойвиайнен слегка помрачнел, однако при воспоминании о разработанном плане, который гарантировал оставить личность березового душегуба неизвестной, его чело прояснилось.

Хорошо зная, что у Тимо Тойвиайнена нет собственного березняка, сельский лавочник Кумпунен доверительно сообщил:

— Сейчас сезон, самая пора гона березового сока. Содержимое твоего бидона будет слито в общую цистерну. И никто никогда не докопается, из какого дерева выкачан сок.

Так что за дело!

Тойвиайнен погрузил сверло в ствол высокой березы и начал вращать его. Давление сока внутри дерева было настолько сильным, что, когда он вытащил сверло, сок так и ударил чуть ли не фонтаном. Тойвиайнен умело приладил к отверстию специальную пластмассовую трубку, а под нее подставил ведро.

Тип-тип…

Когда первые светлые капли упали на дно ведра, на морщинистом лице Тойвиайнена расплылась широкая улыбка. Скоро эти капли превратятся в блестящие монеты, которые образуют длинный-предлинный ряд.

Тойвиайнен перешел к следующему дереву.

У него с собой было семь ведер, каждое — по семи литров. Быстрый подсчет в уме обещал обнадеживающие результаты.

Все устраивалось как нельзя лучше. Солнышко грело, березовый сок расточал весенние ароматы. Журчание ручья ласкало ухо. Цветы на берегах ручья радовали глаз. Береста березы нежила руку.

Человек наделен пятью органами чувств. Сейчас наступило такое мгновение, когда каждое из них мощно и неповторимо заявляло о себе. Это была радость бытия!

Тойвиайнен принялся тихонько напевать.

Он передвигался от дерева к дереву и как будто умышленно выбирал самые красивые березы. Не прошло и часа, как все ведра заняли свои места.

Теперь можно и присесть, не торопясь набить трубочку и полюбоваться весенней красотой. Сейчас самое время посидеть, впитывая в себя прелесть природы. Такая весна продлится недолго. И чтобы глубже воспринять и оценить все зримое, Тойвиайнен нашел ему контрастное противопоставление в виде осени, когда вновь придется сидеть, скрючившись, в избе. Изо всех углов будет тянуть сыростью, а из нависших над землей облаков будет заунывно моросить дождь.

Но это будет тогда.

А сейчас все иначе.

Раскуривая свою трубку, Тойвиайнен посиживал на камне во власти полного покоя и благодушия. Это очарование нарушил внезапный шум.

Из леса донесся какой-то треск или хруст.

Старик вздрогнул.

Последовавший затем повторный хруст прозвучал уже не как легкий треск. Было очевидно, что его вызвал не малый воробушек, а некое крадущееся где-то рядом существо, наступившее невзначай на сухую ветку. Этот хруст донесся до ушей Тойвиайнена, будто внезапный выстрел. Старик разом вскочил на ноги.

3
{"b":"552567","o":1}