— Ну это когда поймаем. Пока он разгуливает на свободе, посмеиваясь надо мной. Как-де я беспомощен и наивен. Он, вероятно, считает меня кретином и пока прав.

— Ой, не пугайте меня…

— Да, мадам. Порой мне кажется, что иногда я разговариваю с самим убийцей. Рассказываю ему о своих мучениях, а он, слушая, веселится. Отвратительная у меня все же профессия…

В мастерской он снял пиджак, повесил его на спинку стула и достал записную книжку.

«Посмотрим-ка, что за материальные ценности мы здесь имеем», — сказал он про себя и стал внимательно перебирать все предметы, казавшиеся ему новыми. Стоимость каждого из них он заносил в блокнот.

Так он работал более часа. Получился довольно длинный перечень. Закончив составление списка, Алек провел внизу линию и подсчитал итог. Флореску и в самом деле вооружился всем, что ему было необходимо для предстоящей выставки. И денег на все израсходовал много, очень много…

Закончив свои подсчеты, Алек подумал, что, уходя, ему нет смысла беспокоить мадам Протопопеску. Может, она уже легла спать. Но, оказавшись на улице, он увидел в ее окне свет.

Придя домой, Армашу подумал о Протопопеску. Почему она его заинтересовала? Эта женщина все время ведет себя так, будто что-то скрывает. Но что?

Позвонил Бениамину Стурзу. Никто не ответил.

«Найду его завтра, — размышлял Алек. — А не узнать ли у Данчу, какого он мнения о Протопопеску». Набрал номер инженера.

— Да, — раздался сонный голос.

— Это Армашу. Я беспокою вас по одному простому вопросу. Вы знаете мадам Протопопеску?

— Только в лицо. В мастерской я был раз или два.

— А все же ваше мнение о ней? Хотя б в общем.

— По-моему, женщина вполне добропорядочная.

— Благодарю. Извините, что поздно побеспокоил, — сказал Алек и положил трубку.

По иногородней линии его соединили с Бая-Маре, с его старым товарищем по лицею. Этот разговор намного улучшил ему настроение.

В шесть часов утра Армашу был уже на ногах. Он приготовил кофе, наспех перекусил и заботливо начал раскладывать на столе материалы следственного дела: показание к показанию, а сверху на каждом из них — свои замечания по всем лицам, которые могли бы оказаться замешанными в преступлении. «Должно же найтись, — думал Алек, — какое-нибудь расхождение, несоответствие. Пусть крохотное, незначительное. Где оно? Да, пора сказать Дину, чтобы он освободил из-под ареста чету Элефтерие. Маневр не дал ожидаемых результатов. Большого успеха ожидать и не приходилось, но все же… — Алек просмотрел свои досье на Агату Милковяну, инженера Данчу, Жана Прутяну и на других. Когда очередь дошла до мадам Протопопеску, Алек вздрогнул: — А что, если… Нет, это дело к рук мужчины».

«Бениамин Стурзу, — подумал Алек. — Многое испытал этот человек за свою короткую жизнь! Субъект крайне интеллигентный и, что даже странно, по-своему симпатичный».

Вот и все. Не впервые приходится убеждаться, что в материалах дела — пустота. Ни малейшей зацепки и в квартире, и в мастерской Флореску. А загадочные друзья, с которыми он встречался в Синае? Вот где следует искать ключ. Да, здесь-то и начинается настоящая охота. Но подготовка загонщиков иногда длится дольше, чем она сама. Охота, в сущности, сводится просто к точному выстрелу.

«Пока майор принесет фотографии, — подумал Алек, — надо бы сгонять кое-куда на машине». Он быстро оделся и через четверть часа находился в уютной однокомнатной квартире, куда еще прежде он решил проникнуть в отсутствие ее владельца. Алек произвел в ней негласный обыск. Ничего важного он не узнал. Внимание его привлекли только две пары очков, обнаруженных в столе. Квартиру он покинул так же незаметно, как и вошел в нее. Через полчаса он был уже дома.

Его ожидали присланные майором фотографии. Некоторые из них были сделаны скрытой камерой. Вот покупает журнал Прутяну, инженер Коман прикуривает сигарету, идет по улице Николае Данчу… Фотография Вениамина Стурзу нашлась в милиции. Он был сфотографирован спереди и в профиль — в классических размерах: шесть на девять. Взглянул и на фотокарточку Протопопеску, которую майор Дину прислал ему, видимо, от избытка усердия.

Алек сунул их все в папку и вышел. Сел в машину и через несколько минут мчался по шоссе.

В Синае Армашу сразу же отправился в ресторан, где уже был недавно.

Он вызвал официанта, того, что опознал художника, метрдотеля и заперся с ними. Поочередно он показал им фотографии. Словно по команде, оба они ухватились за один и тот же снимок, радостно возопив: «Этот, этот тоже из банды!»

Армашу вскочил из-за стола, поспешно собрал фотографии и, без единого слова выбежав из ресторана, сел в машину.

Через час с небольшим он был уже в Бухаресте. Прибыв домой, по телефону разыскал Стурзу.

— Не выходите из дома! — прокричал ему Алек. — Через десять минут я буду у вас. Вы поняли? Что бы ни случилось, не выходите. Я не шучу, знайте.

На другом конце провода Алек услышал голос Стурзу, подтвердившего, что все понял.

Бениамин встретил его спокойно и, улыбаясь, спросил:

— Пришли арестовать меня наконец?

— Пока нет.

Стурзу с облегчением вздохнул и добавил:

— Стало быть, меня пока не берете. Значит, даже сейчас у вас еще нет необходимых доказательств.

— Нет, они б у меня нашлись. Но пока суд да дело, одевайтесь. Вместе поедем в город.

Дорогой оба молчали. Направились в промышленный квартал, к окраине города.

Армашу остановил машину возле тротуара.

— У нас в распоряжении почти час. Но клиент может выйти и раньше, поскольку восьмичасовой рабочий день недолюбливает. Пока же я вас проинструктирую. Первое, что вам предстоит: сесть за руль.

— Я — за руль? Да я ж…

— Не притворяйтесь. Вы прекрасно водите машину.

— Я?! Этот аппарат? — искренне расхохотался Стурзу.

— Вы работали таксистом в 1948 году. Да и позже.

— Ну, уважаемый, честное слово, это чудовищно. Чудовищно от слова «чудо», — поспешил почтительно улыбнуться Бениамин. — Вы гений, и я просто счастлив, что мне довелось познакомиться с вами теперь. А не при обстоятельствах, которые могли бы помешать нашей дружбе.

Алек покачал головой.

— Все это разговорчики, друг мой Беня, — он грустно улыбнулся, — а ведь когда-нибудь вас мелочи подведут. Что это за замок у вас на двери квартиры? Я б не советовал доверять ему. До отвращения легко проникнуть в вашу квартиру.

Бениамин Стурзу внезапно умолк.

— И извольте, сударь, впредь все документы держать в одном месте, хотя б в папке, чтоб занятому человеку не приходилось сходить с ума, разыскивая их по всему дому, когда ему нужен только один из них.

— Вы, вы… у меня дома? Но это противозаконно… впрочем, простите, да, конечно. Ничего себе, обыск!

— Ну что за лексикон у вас, Стурзу, «обыск»? Мне было необходимо вас посетить. Чтоб вас же не беспокоить, я предпочел прийти в ваше отсутствие. Не хотелось стеснять вас, злоупотреблять вашим гостеприимством. Иначе вам бы пришлось заниматься мною, готовить кофе, хлопотать о выпивке. Разве это не утомительно? Так что я поухаживал за собой сам. У вас оставалось замечательное виски. Мне очень понравилось!

— Да, «Белая лошадь», шотландское, — в замешательстве отвечал Стурзу.

— Знаете, никак не мог найти место, где вы храните кофе. С большим трудом отыскал.

— Так вы и кофе готовили?

— Кофе — моя слабость.

— А вы не подумали, что я мог вас накрыть?

— И в голову не приходило! Я прекрасно знак ваш распорядок. Когда вы усаживаетесь за карты в доме Струцяну, хоть революция грянь: не в силах отвлечь вас от благородного сего занятия.

Стурзу закашлялся, как при приступе удушья.

— Как хорошо, что я не могу на вас рассердиться.

— А какой смысл? Разве я оставил после себя беспорядок? Вы все нашли в чистоте и сохранности. Кофейник, чашку я вымыл.