Литмир - Электронная Библиотека

Мысли, будто невидимые кросна, сновались в голове. Перед глазами Юзюни словно мелькали кадры ее жизненного сериала. Козы паслись вокруг нее. Рогатая Астра подошла к хозяйке, большими желтыми глазами, как две сливы, уставилась на Юзюню.

— Астрочка, милая, неужто ты догадалась? Живи да радуйся со своими детками, — Юзюня нащупала в кармане хлебный сухарь. Астра ухватила его с ладони, быстро начала жевать. Другие козы потянулись к хозяйке.

— Ну что, мои дорогие, пошли домой. Напою вас. Подаю. Будете отдыхать. А я пойду в кино.

Юзюня и себе и козам обычно говорила: пойду в кино, хоть и смотрела сериал в своей избе. Но на этот раз ей действительно пришлось идти.

III

Тем временем ветер подул сильней. Листья осин звучно шелестели, трепетались, как живые. Желтые осыпались вниз. Густые, курчавые верхушки молодых березок склонялись все ниже. Ели да сосны натужно стонали под ветром — сгинаться, шею гнуть эти гордые деревья не умеют, буран ломает их, как спички, или выворачивает с корнем.

Юзюня досмотрела коз. Вошла в избу. До сериала еще оставалось более часа. Включила телевизор. Но он молчал. Щелкнула выключателем — лампочка не загорелась. Электричества не было — видимо, ветер где-то повалил дерево на провода. А как же кино? В прошлой серии Мэл, дочь Лукаса и Маизы, забрали в больницу для наркоманов. Влюбленный в нее сын донны Журы поклялся, что не оставит Мэл. Юзюни особенно нравилась донна Жура, хозяйка небольшого кафе, красивая, дородная, громкоголосая. Нравился и большой любитель танцев Эдвалдо, который хоть и казался с виду неуклюжим, медведеватым, так легко и красиво танцевал. Он забывал обо всем на свете, только широкая белозубая улыбка сияла на вдохновленном лице. Приглашал на танец всегда Деузу, грациозную мулатку. Она растила сына Лео, который никого не хотел любить, никого не жалел, потому что Лео — Клон.

Не раздеваясь, Юзюня прилегла на диван. За окнами завывал ветер, будто просился погреться у печи, которую утром вытопила хозяйка. «Это ж целый вечер буду сидеть при керосинке. Без телевизора и радио, — подумала Юзюня. — Да слушать, как воет ветер. А он голосит, словно отпевает покойника». Грустно, тоскливо стало на душе. А может, сходить до Тэкли в Залесье? До них электрику подают по другой линии. Столбы шагают через поле, как аисты. Тэкля — ее старшая сестра. Жила с дочерью-пенсионеркой. Остальные дети разлетелись по городам. Юзюня частенько наведывалась в Залесье. Носила молоко. Дорога недалёкая — три версты лесом. Тэклина корова заболела на лейкоз, пришлось ее сдать. Есть телушка, но она молока не дает. Надо идти!

Перед глазами, как живой, явился веселый Эдвалдо. Он обнимал гибкую, как лоза, грациозную Деузу-профессинальная танцорка демонстрировала танец живота. Звучала дивная музыка, раньше Юзюня не слышала такой никогда. В сериале было совсем другая жизнь. Но переживания от любви, тревоги за детей и внуков были такие же, что и на душе одинокой жительницы лесной деревушки.

Юзюня громко смеялась, глядя, как ругаются между собой жены старого Али. Самой скандальной была младшая: она требовала внимания и все новых подарков. Сид Али топал ногами. Вздымал к небу руки, кричал: «Да сократит Аллах твои дни!» Так тебе и надо, старый хрыч. Разве тебе мало одной жены? Все вы, мужики, кобелюги волоцужные. Думаете, под чужой юбкой найдете нечто другое, более заманчивое…

Об этом думала Юзюня, топая по лесной дороге с литровой банкой молока и ладным кием. Палку она всегда ставила под елью на краю леса: неудобно идти по улице с «попихайлом».

Тэкля обрадовалсь сестре. Поблагодарила за молочко и пригласила к… телевизору.

Серия была очень интересная. Показывали, как Мохамед клялся своей жене, красавице Латифи, что любит только ее. Другую жену брать не собирается. Их дочушка под аплодисменты родителей и гостей исполнила танец живота. Донна Жура настойчиво уговаривала сына не идти к наркоманке Мэл, но тот не послушался, полетел, как на крыльях, спасать любимую. И так это было трогательно, что Юзюня пустила слезу. И Тэкля вытирала глаза платочком.

Серия промелькнула очень быстро. Юзюня начала собираться домой.

— Ну чего ты потянешься? Темнеет уже. Козы твои целы будут, — отговаривала Тэкля. — Оставайся. «Урэмя» посмотрим. Будешь знать, что на свете деется…

— Нет, дорогая, спасибочки. Моё урэмя — идти домой. Дождя нет. А темноты я не боюсь. В городе вечером никуда не пойду. А в лесу все знакомое. Близкое, родное. Помаленьку потопаю.

Тэклина дочь до этого молчала, как стена. А тут сразу отозвалась:

— Счастливо, тетенька. Доброй ночи!

Если б и она предложила остаться, Юзюня, может быть, и не пошла бы домой такой темнотой и ветровеем.

Юзюня подходила к лесу, когда небо на западе осветилось извилистой лентой молнии. Затем вспыхнула другая молния, еще более мощная и яркая. Юзюню удивило, что туча была вверху, а молнии полосовали ее нижний край. Ветер вроде послабел, будто набирался силы, чтобы принести сюда громадную тучу. В тишине послышались отдаленные раскаты грома.

В лесу было темно. Молнии выхватывали из темноты стволы деревьев, переплетенную толстыми корнями, будто канатами, дорогу. Вот и елина, где стояла палка-кий. Вооружившись ей, Юзюня посмелела. Дорога знакомая до каждой выбоинки. До каждого большого дерева. Вот кривая береза, которую высветила молния. Здесь всегда растут белые и лисички.,

В верхушках деревьев проснулся ветер. Гром послышался ближе. Светлую полосу над головой вдруг разорвала огненная лента молнии, и в тот же миг ляснул перун, линул сильный дождь. Юзюня останавилась, как вкопанная. Она знала, что под высокими древами укрываться в грозу нельзя, присела под густой елочкой, сжалась в комок. Опять сверкнула молния, раздался страшный раскат грома, будто земной шар треснул, как лесной орех. На глазах у Юзюни громадное дерево раскололось вдоль напополпам, одна часть с треском и стоном рухнула вниз, другая, островерхая, будто вонзалась в темное небо. Юзюня в ужасе шептала молитву:

— Божечка, милосердный! Боженька, наивысший! Помоги мне добраться до своей хатины. И сбереги ее от моланки и бури…

Мокрая до нитки, Юзюня ввалилась в свою избу. почувствовала живое тепло печи. Она торопливо переоделась в сухое. Дрожащими руками налила полстакана водки. Зажмурилась и выпила одним духом.

Молнии еще вспыхивали за окном. Но гром уже ворчал глухо, отдаленно. Юзюня залезла на печь. Прижалась к теплой чарени. Хорошо. что рожь убрали. А то ливень обмолотил бы, как цепом. А вот картошка, у кого поздняя, так еще подрастет, думала Юзюня, уже засыпая.

Утром все вокруг было набрякшее, насыщенное влагой. Небо высокое, необыкновенно голубое и чистое. Будто ливень выполоскал его до самого дна. Радость жизни царила в природе. Козы жадно стригли траву.

Свет загорелся после обеда. Следующую серию «Клона» Юзюня смотрела в своей избе.

IV

Поздней осень, после Покрова, шел я по лесу с корзинкой. В довольно редком, просветленом бору издали увидел высокую сутуловатую женщину с большой корзиной. Это была Юзюня. Сошлись. Поздоровались.

У нее была почти полная корзина грибов: светло-желтые курочки, зелено- вато-серые подзеленки. И даже несколько бледно-коричневых боровиков.

— Ого, так еще грибы растут! — удивился я.

— Пусть бы они уже не росли! Устала я собирать. Варить, мариновать. И раздавать уже устала. И сыны уже набралися, и дочери. У сыботу, — именно так — «у сыботу» сказала она, — приехала дочка. Взяла два трех-литровки и говорит: «Мама, не ходи ты уже по грибы». Как же я не пойду, если они растут? Вот скоро морозик выскочит, тогда и закрою сезон.

Юзюня скупо улыбнулась, взглянула на мою полупустую корзину.

— Вы сходите под Залесье. Я там не была. Нарежете полный кошик.

Грибов хватает. Который это час?

— Без пяти три.

— Почикильгаю домой. Скоро мой сериал. Сяду перед телевизором, как пани. Буду смотреть и перебирать грибы. Переживать за людей, которых у кине показывают. Они такие же, как и мы. И беды, и тревоги, и радости — всё одинаковое. Только грибы нашенские у них, видно, не растут.

7
{"b":"552544","o":1}