-- Так точно.

  -- Подойдите к столу.

   Я подошел. Мне протянули какую-то бумагу с печатью.

  -- Это предупреждение о неразглашении. Подпишите здесь и здесь, - капитан ткнул пальцем в место над печатью.

   Я расписался. Вообще все что со мной происходило было похоже на сон и казалось совершенно нереальным. В таком состоянии я мог подписать все что угодно и, если бы мне сказали, что в соседней комнате сидит морской дракон, я бы поверил.

  -- Вы свободны. Подождите в коридоре, Вам вынесут постановление.

   Здание адмиралтейства включает в себя четыре корпуса и напоминает огромный улей, кабинеты чиновников и адмиралов, склады, допросные, залы судебных заседаний, столовые, казармы, и еще множество кабинетов, комнат, секретных ходов и тупиковых коридоров, о существовании которых можно только догадываться. В этом крыле я еще никогда не был. В холле стояли скамьи для посетителей, конторка, за которой скучал совершенно невзрачный младший помощник коменданта, высокая пальма в горшке и вращающийся турникет.

   Я сел на скамейку и принялся ждать. В голове шумело, хотелось выпить. Время шло, никто ничего не приносил, и я задремал. Очнулся от того, что кто-то теребил меня за плечо. Со сна я решил, что это Люм, и хотел его отругать, но оказалось, что рядом со мной сидит вежливый лейтенант, который любит угощать офицеров отравленным кофе.

  -- Вот Ваши документы,- сказал он.

   Я взял офицерскую книжку, какую-то бумагу с печатью и зарплатную ведомость.

  -- Вы можете быть свободны. Идите в казначейство, получите жалование и ступайте домой, - участливо сказал он, - не забудьте, что завтра Вы должны явиться к 14 часам.

  -- Спасибо. Я еще посижу не много, - ответил я, - мне нужно дождаться моего доктора.

  -- Какого доктора? - не понял лейтенант, видимо он решил, что я брежу.

  -- Доктор Сол, он служит в моей морине.

   Лейтенант странно на меня посмотрел.

  -- Он уже ушел. Его дело рассматривали час назад.

  -- Скажите, - спросил я, - его тоже списали?

  -- Да.

   Лейтенант поднялся.

  -- Я думаю Вам надо снять погоны, Вы теперь штатский, - сочувственно сказал он.

   Пока я плутал по бесконечным коридорам в поисках казначейства, потом сидел в очереди и получал жалование за последние несколько месяцев, в голове у меня немного прояснилось.

   Я вышел из адмиралтейства, сжимая в кармане смятые погоны.

   Ноги сами привели меня к нашему дому. На улице дворник лениво, для порядка, махал метлой. Он узнал меня и поднял картуз.

  -- Добрый день, господин офицер.

  -- Здравствуй, - ответил я, - как там моя бывшая квартира?

  -- Все хорошо, - услужливо ответил дворник, - сразу, как Вы съехали, другой офицер с семьей вселились.

  -- Ты видел, как моя семья уезжала?

  -- А как же! Вещей много было, я им помогал. Вы не сомневайтесь, все погрузили, ничего не оставили.

  -- Спасибо, - я дал ему несколько медяков.

   Оказаться на улице без фуражки и в мокром френче зимой не очень приятно, короткий бушлат грел плохо, поэтому я зашел в небольшой ресторанчик. Здесь можно было обсохнуть, выпить и решить, как жить дальше. После допроса выглядел я не очень хорошо, поэтому официант сначала долго ко мне не подходил, а потом взял у меня заказ с большим подозрением. Посетителей было много и пока несли мою жаренную рыбу и вино, я достал документы и внимательно их изучил. В офицерской книжке появилась запись об увольнении, а в гербовой бумаге говорилось о том, что мое дело рассмотрено полевым судом и все обвинения сняты.

   Я много слышал о трибунале и неоднократно сам пугал им подчиненных. Нелепый фарс, который разыгрался передо мной, заставил в очередной раз задуматься о том, в каком удивительном мире я живу. В сущности, методы адмиралтейства и адмирала Толя были схожи. Для того, чтобы выяснить правду, меня пичкали наркотиками и те и эти, хорошо, что не побили, приезжать к Эн с выбитыми зубами и сломанным носом не хотелось. До сих пор не верилось, что меня отпустили. Я упорно искал какой-нибудь подвох и не находил.

   После еды и вина стало значительно легче. Я заказал кофе и попросил газету с объявлениями о сдаче жилья в наем. Предложений было, как всегда много. Я выбрал недорогой пансион поближе к старому городу.

   Официант обрадовался щедрым чаевым и поймал для меня извозчика.

   В казначействе мне выдали почти три тысячи, так что я мог позволить себе снять на несколько дней вполне приличное жилье. Комната оказалась чистой и светлой, с отдельным входом.

   Хозяина пансиона тоже сильно смутил мой внешний вид, он внимательно записал данные в журнал, и плату взял за сутки вперед.

   Я надеялся, что проведу в столице не больше двух дней, хотелось поскорее увидеть Эн и детей. Вечером мне стола плохо. Отрава, которой меня напичкали в адмиралтействе дала себя знать ужасными головными болями и рвотой. Я заснул уже под утро, совершенно разбитый и измученный.

   Утро выдалось пасмурное. Сидя в маленьком кафе на три столика, я пил кофе, ел гренки с вареньем и смотрел, как за окном падает снег. Служанка разбудила меня в десять часов. Я принял душ, побрился и отправился покупать приличную одежду. Теперь, когда я больше не служил, нужно было возвращаться к нормальной жизни. Я не знал во сколько мне обойдется билет на пароход, и как быстро смогу найти работу на родном острове, поэтому решил, что деньги буду экономить. От пансиона до старого города было рукой подать. Я прошел три квартала пешком и в первом же попавшемся магазине готового платья купил вполне приличный дорожный костюм, шляпу и короткое пальто, а в лавке через дорогу, ботинки на толстой подошве. Потом вернулся в пансион, переоделся, отдал свою старую форму в стирку, она могла мне еще пригодиться, и пошел гулять. Меня словно магнитом тянуло в старый город, с его узкими улочками и питейными заведениями, табачными лавками и палатками старьевщиков.

   В лавке старого Моза теперь хозяйничал высокий брюнет лет сорока. Внутри было чисто, книги стояли на полках, старое продавленное кресло пропало, как и столик, на который старик ставил кофейные чашки, когда мы засиживались с ним допоздна.

   Я прошелся вдоль стеллажей и понял, что мне здесь больше нечего делать, старые книги исчезли и на их месте оказались свежие издания в дорогих переплетах.

  -- Что-нибудь желаете? - сухо спросил новый владелец.

  -- Нет. Я искал старые книги, а у Вас я вижу теперь только новые издания.

   Мужчина оживился и вышел из-за прилавка.

  -- Наверно Вы знавали старика Моза? - спросил он.

  -- Да. Мы дружили. Вы не знаете, что с ним случилось?

  -- Он умер. Я его племянник. Если Вам нужны старые книги, Вы можете найти их в двух кварталах отсюда. Там палатка моего брата, у него есть дядины книги.

  -- Спасибо.

   Я повернулся и пошел к выходу.

  -- Если Вам будут нужны новые книги, заходите, я продам их со скидкой. - сказал он мне вслед, - приятно было познакомиться, господин офицер.

   Я сделал еще несколько шагов, остановился и повернулся. Продавец раскладывал свой товар на прилавке.

  -- Как Вы узнали, что я офицер? - спросил я.

   Он улыбнулся печальной улыбкой, и я внезапно понял, что он очень похож на Моза.

  -- Моряк моряка видит из далека, - сказал продавец.

  -- Вы воевали?

  -- Мы все воевали, - ответил он, любовно протирая ладонью кожаный переплет.

   Времени у меня было много, поэтому я выпил кофе, погулял по смотровой площадке и посидел в курительной лавке. Сигары мне надоели, поэтому я заказал себе большую трубку. Сидя в удобном кресле, я думал об Эн и детях. Сегодня схожу в адмиралтейство и первым же рейсом отправлюсь на остров Хос.

   Хозяин принес чай и сушенные фрукты. Я его не помнил, хотя частенько бывал в этой лавке. Наверно потому что никогда не заказывал трубку, а покупал сигары с собой. Он улыбнулся, когда ставил на стол заварочный чайник и чашку, я улыбнулся в ответ. Сейчас посетителей было мало, обычно курильщики начинали подходить к вечеру. После обеда ему уже трудно будет обслужить самому всех клиентов и в лавку выйдут его сыновья. По возрасту они почти, как Тэм, но торговцы по-другому воспитывают своих детей. Пока мой сын играет в солдатиков, они уже учатся родительскому делу.