Жизнь в походе проходит гладко и скучно. Самыми обсуждаемыми темами становятся еда и погода. Завтрак, обед и ужин, лучше всяких часов отмеряют время в пути, а от причуды погоды зависят прогулки по палубе. Я старался вставать пораньше, за пол часа до подъема, пил кофе, гулял на корме, проверял кубрики. Многие офицеры считали ниже своего достоинства выслушивать жалобы подчиненных, но я академий не заканчивал и поступал так, как привык на войне. Моряки, не задействованные на дежурстве или работах, занимались привычными делами: чинили одежду, рассказывали друг другу о доме и обсуждали корабельные сплетни, при моем появлении лихо отдавали честь, с просьбами и вопросами не обращались. Книги, взятые из дома я прочитал в первые дни путешествия, поэтому упросил капитана разрешить мне воспользоваться его библиотекой. Не могу сказать, что мы подружились, но относились друг к другу с симпатией. Большую часть времени капитан проводил или на мостике, или в каюте, гулять он не любил, часто я видел его за какими-то вычислениями. Мои офицеры откровенно скучали, вечерами играли в карты и пили вино, которое можно было приобрести в корабельном баре, бутылки, взятые с собой из города, решено было приберечь до высадки.

   Несколько раз мы проводили учебную тревогу. Моринеры выстраивались на палубе и готовились к погрузке в шлюпки. С егерями каждый раз происходила заминка и скандал. К походу они были совершенно не готовы. Бад сурово отчитывал Муки и заставлял весь взвод драить палубу. Капитан веселился и считал наши тревоги полным бредом. Его издевкам за столом не было предела. К концу первой недели путешествия, Муки постучал в мою каюту. Он несколько раз просил меня о встрече, но я избегал пустых разговоров. Адмирал Крол привлек к себе дальнего родственника, дал ему тихую должность при штабе и помог получить офицерские погоны. Боевой офицер из Муки был, как из трески акула. Я хорошо относился к мальчишке, но слушать жалобы на трудности похода от столичного неженки мне не хотелось. Офицеры могли свободно подойти ко мне в любое время, но только не Муки, который привык к штабным секретам и беседам за закрытыми дверями.

   Когда он постучал и вошел, я заканчивал одеваться. Сигнал побудки прозвучал двадцать минут назад и офицеров уже приглашали на завтрак.

   Муки отдал честь и спросил: - Разрешите, господин супер-лейтенант-моринер?

   -Вы уже вошли, - сварливо ответил я, надевая френч. Мы с капитаном вчера порядочно выпили и сегодня мне было не хорошо, я даже пропустил утреннюю прогулку.

   Муки покраснел и я пожалел, что принял его так не приветливо.

   - Заходите лейтенант, не смущайтесь. О чем Вы хотели со мной поговорить?

  -- Простите, господин супер-лейтенант-моринер, я понимаю, что всем доставляю сплошные неудобства, - выпалил Муки, - Я всем мешаю, мои егеря все время опаздывают....

  -- Подождите, - остановил его я, - так у нас с Вами ничего не получится.

  -- Извините.

   Мне показалось, что он сейчас расплачется.

  -- Присядьте Муки и давайте поговорим спокойно.

   Он сел на краешек стула. Я видел, что ему неудобно. Для встречи со мной он выбрал не самое лучшее время. Перед завтраком не принято стучаться в каюту командира, но видя покрасневшие глаза и распухший нос, я понял, что сегодня ночью он не спал и, наверно, с трудом дотерпел до утра.

  -- Итак, - сказал я, как можно спокойнее, - в чем дело.

   Муки сглотнул и заговорил.

  -- Я знаю, что плохо командую своими людьми, знаю, что не могу быть для них примером, потому что у меня нет никакого опыта, я стараюсь быть для них хорошим командиром, но егеря не слушаются и смеются за моей спиной. Я вижу, что все начинают косо смотреть на меня. Капитан в открытую меня презирает. Что мне делать, господин супер-лейтенант-моринер? Я не знаю, что мне делать.

   "Обиженный глупый мальчик, маменькин сынок." - подумал я.

  -- Мне Вас не жалко, Муки.

   Он вскинул на меня испуганный взгляд и встал.

  -- Сидите, сидите. Повторяю, еще раз. Мне Вас не жалко. Вы пришли ко мне поплакаться в китель или получить конкретный совет?

   Он вздрогнул.

  -- Совет я могу дать. Вы офицер, Муки. Моряки обязаны Вас слушаться по уставу. Если они этого не делают, значит они должны быть наказаны. Они Вам грубят? Отказываются выполнять приказы?

  -- Никак нет, - Он вскинул подбородок, - они выполняют приказы, но смеются за моей спиной.

  -- Вы знаете, кто это делает, фамилии?

  -- Никак нет, - Муки замялся и тихо сказал, - мне так кажется. Иногда мне так кажется.

  -- Вы не гимназистка на танцах, Вы командир взвода. Если у Вас в подразделении есть саботажник, который не выполняет приказы и перечит офицеру, он должен быть наказан. Если над Вами посмеиваются офицеры, сделайте так, чтобы для этого не было причин. Ваши люди не могут выполнить свою задачу во время учебной тревоги? Устраивайте им учения каждый день. Пусть с них сто потов сойдет, но они научатся выполнять Ваши команды.

   Ораторскому мастерству я научился у адмирала Крола. Иногда мне казалось, что я говорю его словами. Нельзя жалеть офицеров. Они от этого становятся податливыми и гибнут в первом же бою. Их нужно стукнуть, как можно сильнее, чтобы выбить из головы великосветскую чушь.

  -- С завтрашнего дня у вашего подразделения подъем на полчаса раньше. Егеря отрабатывают погрузку в шлюпки. Не успеваете за полчаса, остаетесь без завтрака. И так будет каждый день пока не научитесь. Идите во взвод и сейчас же объявите о моем приказе.

  -- Слушаюсь.

   Муки вытянулся струной, отдал честь, развернулся на каблуках и вылетел за дверь.

   Первое время я плохо спал. Меня беспокоили плеск волн за кормой, качка и шаги ночного патруля. На корабле все не так. Здесь другие запахи, другие звуки. Ложился я рано, почти сразу после отбоя, и быстро проваливался в сон, но начиная с пяти утра просыпался каждые пол часа. Сол сказал, что это от нервов и предложил мне снотворный порошок. Я отказался.

   На следующее утро я стоял на корме с полной боевой выкладкой. Во время учебной тревоги не ставят направляющих. У каждого отделения есть раз и навсегда закрепленная за ним шлюпка. Во время десантной операции каждый моряк знает куда ему бежать. Егеря были приписаны к шестой, седьмой и восьмой шлюпкам. Но на то и существуют учебные тревоги, чтобы менять правила. Когда из люка появились первые моряки, я занял место справа по ходу движения и стал направлять отделения.

  -- Первое отделение! Вторая шлюпка по правому борту.

   Вылезая на палубу, егеря сначала пугались, увидев меня, но услышав команду, бежали со всех ног выполнять приказание.

  -- Второе отделение! Пятая шлюпка по левому борту!

   Первое отделение выполнило команду безупречно, второе перепутало шлюпки, третье налетело на второе, случилась каша, но в результате уложились в двадцать минут. Муки, когда увидел меня, покрылся красными пятнами. Он стоял внизу, подгонял егерей и не думал, что я стану свидетелем его очередного позора.

  -- Построиться, - скомандовал я.

  -- Взвод! Становись! Старший офицер!

   Егеря построились и подтянулись.

   Муки, чеканя шаг, вышел вперед и отдал честь.

  -- Господин супер-лейтенант-моринер! Четвертый взвод седьмой десантной морины построен.

   Непривычная форма доклада резала слух.

  -- Моринеры! - громко сказал я, - Я не оговорился, теперь вы служите в десантной морине. Больше нет разделения на егерей и десантников. В бою может случиться всякое! Ваш корабль может быть подбит, вашу шлюпку может разбить, может заклинить спусковой механизм. Каждый из вас должен быть готов в любую минуту выполнить приказ командира. Сегодня вы показали на что способны. Мы идем в далекий и опасный поход. Мне нужно, чтобы вы действовали, как единое целое, чтобы в трудную минуту я мог положиться на вас. Завтра мы все повторим, и будем отрабатывать посадку в шлюпки до тех пор, пока не научитесь. Вольно. Разойтись.