Крол закашлялся, вытащил белый платок, промокнул губы.

  -- А в прочем, - он махнул рукой, - все это лирика. Воевать будете?

  -- Так точно.

   Адмирал спрятал платок в карман, взял со стола, какой-то листок, написал на нем несколько слов, размашисто подписался и отдал мне.

  -- Значит так. За проявленный героизм, адмиралтейство награждает вас орденом мужества первой степени, с отсрочкой вручения награды на неопределенный срок. За трусость и проявленную слабость я отправлю вас на остров Грос, где сейчас идут тяжелые бои. Вас не будут сменять, Вы будете оставаться на передовой до моего особого распоряжения, Вы будете переведены из десанта в егеря.

   Я похолодел. Для десантника трудно было придумать худшее наказание. Меня опустили на самое дно, лучше бы разжаловали в рядовые.

  -- Я назначаю вас командиром взвода. Вы должны отбыть в расположение десятой баталии егерей.

   Адмирал достал из кармана золотые часы луковицей, щелкнул крышкой.

  -- Катер уходит с четвертого причала через тридцать минут. Идите, а то опоздаете.

  -- Слушаюсь.

   Я отдал честь, развернулся, вышел из кабинета, быстро прошел через приемную и вылетел за дверь.

   На улице было шумно, моряки загружали подводы с боеприпасами. Занятые важным делом, они не обращали на меня никакого внимания. Я отошел в сторону, чтобы не мешать, достал папиросу и закурил. Руки у меня дрожали. Я сорвал перевязь и выбросил в урну. Рука почти не болела, хотя теперь это не имело никакого значения. На душе было муторно.

  -- Здравия желаю, господин моринер-лейтенант. Не могли бы Вы отойти в сторонку, нам проехать надо? - пожилой моряк вежливо осклабился.

  -- А куда едешь?

  -- На причалы, патроны грузить.

  -- Подбросишь до четвертого причала?

   Моринер почесал затылок, сдвинув мятую фуражку.

  -- До четвертого не могу, до второго могу.

  -- Годится. Только мне надо вещи из казармы забрать, подождешь?

  -- Если быстро, - неуверенно протянул он.

  -- Покури пока, - сказал я, угостил моряка папиросой, бегом добрался до казармы, схватил ранец, скатку и вернулся к подводам.

   На четвертом причале было пусто. Катер уже загрузили, и команда была на борту, ожидая разрешения покинуть порт.

   Я прошел по сходням мимо вахтенного, нашел капитана и предъявил предписание. Капитану было около пятидесяти лет, был он маленького роста, очень худой, с узким загорелым лицом. Форма на нем висела мешком и была вся в каких-то темных пятнах.

  -- Располагайтесь, где хотите, - устало сказал он,- трюм и каюты забиты грузом, так что лучше всего оставаться на палубе. Я скажу, чтобы Вам принесли кофе. Есть хотите?

  -- Нет, благодарю.

  -- Ну, как хотите, - он потер красные глаза, - вторые сутки без сна, чертова заварушка.

  -- Что там на Гросе? - спросил я.

  -- Ужас, - ответил капитан и ушел на мостик.

   Через десять минут нам дали сигнал и катер вышел в море. Я устроился на корме, на сложенных грудой мешках. Юнга принес мне кофе в фарфоровой чашке с отколотым краем. Я лежал на тюках, пил горячий кофе и смотрел в небо.

   До Гроса мы добрались к полудню. Небо над островом было затянуто дымом. Небольшой городок горел. Сначала мне показалось, что на острове не осталось не одного целого здания, но потом я понял, что это не так. Мы причалили к бетонному пирсу, заставленному ящиками и бочками. Я простился с капитаном и спрыгнул на причал. Патрульные объяснили мне, как добраться до штаба десятой баталии, и я зашагал в город. Заблудиться здесь было невозможно. В городе была одна центральная улица, она тянулась с севера на юг и была прямая, как стрела. Все серьезные учреждения и конторы находились с правой стороны, а магазины, ателье, прачечные и рестораны с левой. Местное население попряталось по подвалам, потому что город обстреливали вардовские корабли. По улицам сновали егеря и с удивлением смотрели на мою новую десантную форму. Штаб разместился в здании мэрии. Почти все стекла в доме были выбиты, у парадного подъезда лежал разбитый, перевернутый фиакр.

   Я спросил у часовых, где могу найти командира, и они отправили меня на второй этаж.

   В большом кабинете, за массивным столом красного дерева, сидели два офицера. Егерь-капитан, большой и грузный, что-то ел из мятого поцарапанного котелка, второй, высокий блондин, егерь-лейтенант, еще совсем молодой, по-домашнему развалившись в кресле, читал старую газету. На столе стояли еще котелки, лежали, какие-то бумаги и двуствольный егерский штуцер. Стекол в окнах не было и ветер свободно играл рваными светлыми занавесками. Пол был усыпан обломками штукатурки. Офицеры оторвались от своих дел, и с интересом уставились на меня.

   Я козырнул.

  -- Моринер-лейтенант Бур прибыл для дальнейшего прохождения службы.

  -- Десантник? - спросил лейтенант с газетой.

  -- Так точно.

   Капитан отставил котелок, вытер ладонью рот и махнул рукой.

  -- Давайте предписание.

   Я вручил ему бумагу.

  -- Садитесь, - он указал на пустой стул.

   Я сел.

  -- Почему десантник? Почему к нам?

  -- Провинился.

  -- Понятно, - капитан улыбнулся, - добро пожаловать. Меня зовут Рум. Я командир десятой баталии. Это Сеф, мой начальник штаба, - лейтенант с газетой кивнул, - Ваш взвод сидит в окопах на южной окраине. Как у Вас с оружием?

  -- Револьвер.

   Рум недовольно хмыкнул и повернулся к начальнику штаба.

  -- Проводишь его?

  -- Провожу.

   Сеф встал, сложил газету и бросил на стол, взял штуцер и улыбнулся, - пойдем устраиваться.

   Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу.

  -- Обстреливают нас каждый день, - рассказывал Сеф, - Большие потери. В вашем взводе осталась половина состава. Варды пытаются высадиться, а мы их обратно в море скидываем, так что Вы вовремя.

  -- Какая у меня задача?

   Сеф пожал плечами.

  -- Задача? Постарайтесь, чтобы ваших людей не убило во время обстрела и отбивайте все атаки. Вот и все.

   Мы прошли город насквозь и стали спускаться к морю. Раньше здесь были красивые золотые пляжи, но теперь весь берег был изрыт окопами и воронками, и затянут колючей проволокой. У самого берега в воде плавали мертвецы, их никто не убирал. Мой взвод располагался на левом фланге. Над нами, на вершине холма, в вишневом саду, стояла батарея 37-ми мм орудий.

   Мы спустились в траншею. Взвод, почти в полном составе, сидел в блиндаже. Блиндажик был хлипкий, всего в один накат. Егеря, в основном взрослые дядьки за сорок, чумазые и не бритые, расположились прямо на полу. Я сразу узнал все последние новости: подкрепления не будет, полевую кухню разбомбило, поэтому третий день едят сухие пайки, горячее питание обещали подвезти к ночи. Табака не было, так что мои папиросы разошлись почти мгновенно. Егеря воевали уже несколько месяцев, пообтерлись и потеряли способность чему-либо удивляться. Мою десантную форму они восприняли, как само собой разумеющееся, порадовались, что я успел побывать в бою, и рассказали, что во взводе за неделю уже убило двух необстрелянных офицеров.

   Из взвода, в тридцать человек, осталось шестнадцать, одна бомбарда была повреждена, вторая исправна и к ней был приличный запас гранат.

   Для меня нашелся штуцер и патронная сумка.

   Нашей мориной командовал кадровый военный, супер-лейтенант Гас, списанный в егеря из саперов по ранению, серьезный мужчина, маленького роста с удивительно кривыми ногами. Он все время жевал табак, плевался и ругался. При встрече, он сурово зыркнул на меня карими глазами.

  -- Где воевали?

   Я доложил. Мой ответ лейтенанту не понравился. Он слышал, про нашу операцию и знал, что с первой попытки острова взять не удалось. Он считал, что это не штабной просчет, а трусость и плохая подготовка десантных частей, о чем сразу мне и сообщил.

  -- Если будете здесь так же воевать, расстреляю, - сказал лейтенант, сплюнул на землю табачную жвачку и добавил, - ступайте на позиции.