– Согласен с вами, – произнес судья.

– Прошу учесть, – сердито заявил Мэдфорд, – что мы должны действовать в пределах предоставленных законом прав. Мы не занимаемся законотворчеством, а я заметил, что умудренный опытом защитник не медля использует любую возможность, чтобы убедить Суд в своей правоте. У нас есть свод законов, и я предлагаю их соблюдать.

– Вы совершенно правы, – согласился судья, – я как раз собирался выступить с заявлением на эту тему, но защитник уже начал объяснять свою позицию.

– Прошу извинить меня, – деревянным языком произнес Мэдфорд.

– Я хотел сказать, – начал речь судья Саммервил, – что в соответствии с законом, обвинению достаточно представить доказательства совершения преступления и убедить Суд, что есть веские основания считать, что именно обвиняемый совершил это преступление. Я прошу занести в протокол заседания Суда, что после изложения дела обвинением, защита может задавать свидетелям любые вопросы, касающиеся фактов, только что изложенных Суду. Я поступаю так на основании того, что достаточно таинственные происшествия и особые обстоятельства являются неотъемлемой частью этого дела.

– Суд добьется этим только того, – заметил Мэдфорд, – что будет вынужден разбираться с ничего не значащими деталями.

– Если эти детали имеют отношение к разбираемому Судом делу, – сказал судья Саммервил, – я желаю их выслушать.

– Я просто хотел заметить, что ваше заявление уже позволяет их требовать.

– В таком случае, господин обвинитель, почему вы возражаете? подчеркнуто вежливо спросил судья.

– Я просил представить Суду документ, находящийся в распоряжении полиции, – сказал Мейсон. – В крайнем случае, я имею право, если потребуется, обязать сержанта Дорсета, как свидетеля, доставить этот документ.

– Но какое отношение имеет этот документ к убийству Харрингтона Фолкнера? – нетерпеливо воскликнул Мэдфорд.

Мейсон улыбнулся.

– Возможно, несколько дополнительных вопросов к сержанту Дорсету прояснят эту часть дела.

– Задавайте ему вопросы, – воскликнул Мэдфорд. – Спросите его, имеет ли этот документ отношение к делу. Я настаиваю на этом.

– Я предпочитаю сам формулировать вопросы. – Мейсон повернулся к свидетелю. – Господин сержант, обнаружив тело Харрингтона Фолкнера, вы принялись за расследование убийства?

– Конечно.

– И изучили все возможные аспекты?

– Естественно.

– В тот вечер вы разговаривали с обвиняемой и со мной, расспрашивали о нашем разговоре с мистером Стонтоном, а так же о том, в действительности ли две рыбки, находившиеся в распоряжении мистера Стонтона, были доставлены ему самим мистером Фолкнером и являлись рыбками, находившимися ранее в аквариуме в конторе компании по торговле недвижимостью, не так ли?

– Я задавал вам эти вопросы.

– И настаивали на получении ответов?

– Я считал себя вправе их получить.

– Так как полагали, что они могут пролить свет на личность убийцы Харрингтона Фолкнера?

– Мне так казалось в то время.

– Почему вы изменили точку зрения?

– Не уверен, что изменял ее.

– Значит, вы по-прежнему считаете, что обстоятельства дела, которое вы расследовали в связи с участием в нем Джеймса Стонтона, имеют отношение к убийству Харрингтона Фолкнера?

– Нет.

– Значит, вы изменили точку зрения?

– Только после того, как узнал имя настоящего убийцы.

– Вы знаете, кто по вашему мнению совершил убийство.

– Я знаю, кто совершил убийство. И если вы перестанете мешать ходу разбирательства вашими юридическими штучками, мы докажем это.

– Достаточно, – объявил судья Саммервил. – Я полагаю защитник задает вопросы, чтобы доказать пристрастность свидетеля.

– Именно так, Ваша Честь.

– Продолжайте.

– Вы потребовали, чтобы подсудимая сопровождала вас к Джеймсу Л.Стонтону?

– Да.

– К тому времени мы уже сообщили вам все факты, касающиеся находящихся у мистера Стонтона рыбок.

– Вы сказали, что больше вам ничего не известно, – согласился сержант Дорсет.

– Именно так. В то время эти факты показались вам достаточно важными и заслуживающими проверки?

– Да, в то время.

– Что заставило вас изменить точку зрения?

– Я не изменял точку зрения.

– Вы получили от Джеймса Л.Стонтона заявление, подписанное Харрингтоном Фолкнером.

– Да.

– Я хочу, чтобы это заявление было представлено в качестве вещественного доказательства.

– Возражаю, – произнес Мэдфорд. – Данные действия противоречат процедуре перекрестного допроса. Заявление не является частью дела. Оно несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.

– Процедура перекрестного допроса нарушена, – спокойно заявил судья. – Протест поддерживается на этом основании.

– У меня все, – сказал Мейсон.

Судья Саммервил улыбнулся:

– Мистер Мейсон, хотите ли вы, чтобы сержант Дорсет остался в здании суда в качестве свидетеля со стороны защиты?

– Да.

– Свидетель остается в Суде, – объявил Саммервил, – и если у него есть документ, полученный от Джеймса Стонтона, касающийся рыбок, принадлежавших Харрингтону Фолкнеру, свидетель должен быть готов представить его по требованию защиты.

– Это то же самое, что чесать правой рукой левое ухо, – с чувством произнес Мэдфорд.

– Вы сами выразили протест относительно более легких способов, заметил судья. – Суд не желает быть слишком суровым по отношению к обвинению, но всегда придерживался точки зрения, что во время предварительного слушания, подсудимый имеет право представить любые доказательства и факты, способные пролить свет на само преступление и участие в нем подсудимого. Суд будет всегда придерживаться такой точки зрения. Вызывайте следующего свидетеля.

Несколько помрачневший и потерявший было лоск Мэдфорд вызвал фотографа, делавшего снимки тела и окружавших его предметов. Фотографии одна за другой были представлены Суду, и каждая из них была скрупулезно изучена судьей Саммервилем.

В одиннадцать тридцать Мэдфорд сказал Мейсону: