Но это «сели, поговорили» чаще всего растягивается на месяцы, а то и годы. Каждая сделка – отдельная жизнь. Я уже знаю все этапы этого процесса. Сначала люди изучают друг друга. Ты учишься у него, он учится у тебя, вы мысленно проживаете свое совместное будущее умом и сердцем. Потом возникают болезненные явления, появляются нарывы, мы уже ждем, когда их прорвет, мы уже знаем, что этот этап тоже нужно пройти. Дальше идет откат назад, начинается сближение с другой стороны – и вот, наконец, сделка выкристаллизовывается, расцветает, получается красота.

Если сравнить экономику с процессом обмена веществ, то инвестиционный бизнес – это легкие, которые качают в организм кислород. В случае с сегодняшней Россией – эти легкие прокурены, хрипят, но все-таки дышат. Сейчас мы работаем против тренда: все хотят деньги из страны выводить, а мы пытаемся их возвращать. Задача непростая, но интересная. Недостаток ресурсов заставляет быть еще ближе к реальному сектору, и это хорошо, это правильно. Я уверен, что в двух-, трехлетней перспективе наша экономика вернет утраченные позиции, мы войдем в новый виток роста. И на этом кризисе выиграют оптимисты – те, кто мыслит глобально, но действует локально и верит в перспективы своей страны.

А в «Феррари» я очень скоро наигрался и продал его в том же году. Не очень удобная машина: посадочных мест всего два, бензина жрет много, а разогнаться как следует все равно негде. Дал объявление, через пять минут позвонил какой-то грузин: «Где моя ласточка?!» В тот же день приехал, купил, а на прощание сказал: «Ты сегодня смотри в окно, я буду весь день по набережной кататься, туда-сюда, туда-сюда». И ведь действительно катался. Удивительный человек.

В жизни каждого человека обязательно наступает момент, когда он на собственном опыте убеждается, что здоровье все-таки существует. Первые 10–15 лет мужской карьеры – это, как правило, горючая смесь неумеренного трудоголизма и умеренного алкоголизма. Если по истечении этого времени ничего в своей жизни не поменять, то в следующие 10–15 лет пропорции зеркально меняются – умеренный трудоголизм сожительствует с неумеренным алкоголизмом. Если и после этого ничего не изменить, то остается лишь походкой хромой утки доковылять до пенсии и торжественно встретить возраст дожития.

На протяжении всего челночества и семи лет в банке «Зенит» я совсем отдалился от спорта. Пил не то чтобы много, но вся жизнь так или иначе вращалась вокруг алкоголя. Даже если за вечер выпиваешь полбутылки вина, но делаешь это системно, – жизнь приобретает определенный цвет, запах и вкус. Постепенно этот вкус стал надоедать. Организм начал посылать недвусмысленные сигналы: «Мужик, ты чего?!»

Первое «ты чего?!» прозвучало в 2000 году. Тогда после долгого перерыва я вышел с друзьями на поле погонять мяч. Первый же рывок в атаке закончился плачевно: в глазах потемнело, пришлось сесть на траву и схватиться за голову: «Это что же такое? Я, лучший спортсмен в классе, всего за десять лет все растерял?!»

В том же году к нам в гости однажды нагрянули друзья, которых мы с Татьяной сто лет не видели. Хорошо посидели, выпили, а потом разведка донесла их впечатления: «У Лехи появился животик». Животик? У меня животик?! Посмотрел в зеркало – да, действительно, над трусами что-то такое висит.

Посрамленное мужское самолюбие требовало срочной инъекции эндорфинов. Первое, что пришло в голову, – та самая хоккейная коробка на Донской улице, вокруг которой прошло все мое детство. Недолго думая, я создал при МДМ-банке хоккейную команду, и мы с коллегами стали 2–3 раза в неделю ездить в Лужники. Тренировал нас знаменитый советский хоккеист Сергей Бабинов. Когда команда достигла определенного уровня, мы стали делать выезды в Татарстан, Омск, Ригу – играли с предпринимателями, чиновниками, партнерами по бизнесу.

Импульсивные нагрузки, которые давал хоккей, помогали быть в тонусе, но лишний вес не исчезал. Третий удар по моему самолюбию был нанесен в 2003 году. После очередной презентации перед потенциальными клиентами ко мне подошел старый знакомый: «Слушай, я тебя не сразу узнал». – «Почему?» – «Ну… у тебя… это… лицо немного изменилось. Шире стало раза в полтора».

Я вдруг понял, что начинаю себя ненавидеть. Нет, я не был жирдяем, не страдал одышкой, мой вес превышал норму всего на десять килограммов. Но я по натуре перфекционист, поэтому мне и этого хватило. Последней каплей стала поездка в Кейптаун в 2004 году. Там с нами работал гид, который каждый год бегает «Марафон двух океанов» – пятьдесят три километра по горам. А я тогда и пяти не мог пробежать! В этот момент я решил: «Все! Хоккей убираем на второй план. Нужно заниматься спортом на выносливость. Где тут у вас можно кроссовки купить?»

Мои друзья шутят: если уж Панферов за что-то берется, то умри все живое. У меня и правда всегда была репутация зачинщика, который осваивает что-то новое, а потом увлекает за собой всех остальных. Впрочем, первой жертвой своего нового увлечения чуть не стал я сам. Я начал бегать с маниакальным упорством. Простая идея – воспользоваться услугами профессионального тренера и как-то систематизировать свои занятия – почему-то пришла мне в голову не сразу. Результат такой беспечности не заставил себя долго ждать.

Прихожу я однажды после тренировки в банк, сажусь за стол – и не смог понять, что со мной происходит. В сердце аритмия, в теле невесомость, я начинаю куда-то проваливаться, меня накрывает паническая атака, кажется, что прямо сейчас я умру. Слава богу, в этот момент в кабинет зашел мой друг Витя Жидков – он схватил меня под мышку и потащил в медицинский кабинет.

Там меня откачали, но я так и не понял, что это результат перетренированности, и продолжил заниматься в том же духе. Похожие состояния стали повторяться, меня увозили на «Скорой», делали капельницу, кровь из ноздрей хлестала фонтаном. Так продолжалось до тех пор, пока я не загнал себя окончательно.

Из этого состояния пришлось выходить несколько лет. Врачи диагностировали вегетососудистую дистонию на фоне срыва функционирования адаптивных процессов организма, прописали курс транквилизаторов. Хотели даже на пару недель в психоневрологическую клинику положить. Слава богу, нашлись специалисты, которые вытащили меня из этого состояния без применения жестких психотропных препаратов. Стало наконец очевидно, что пора найти хорошего наставника, который будет правильно распределять нагрузки. Так в моей жизни появился Дэвид Вордэн из Солт-Лейк-Сити, известный в Америке тренер по триатлону.

Как ни странно, своему успеху Дэвид во многом обязан стране, которая когда-то называлась СССР. Те методики, которые он мне предложил, были разработаны у нас еще в 70-е годы для советской олимпийской сборной. Это так называемая теория периодизации. Ее суть очень проста: нагрузки должны быть не линейными, а периодическими. В целом надо следовать возрастающему тренду, но по принципу «три шага вперед, один назад». Ты даешь организму мощнейшую нагрузку, он заходит в красную зону, где еще никогда не бывал, но потом надо немного отступить, чтобы он адаптировался. Правильное сочетание отдыха и усилий как раз и дает необходимый рост физической формы. Это, кстати, актуально и для умственной деятельности! Как мы в институте готовимся к сессии? Если зубришь до утра перед самым экзаменом, то приходишь – дурак дураком. А если вечером отложишь учебник и хорошенько выспишься, то наутро вдруг выяснится, что ты все знаешь. Неудивительно. Ведь мозг – та же мышца.

Под присмотром Дэвида Вордэна мой организм стал понемногу приходить в норму, вот только появилась другая проблема. Просто так бегать становилось скучно, начался естественный кризис мотивации. Ради чего продолжать занятия? Куда расти? Профессионалом все равно уже не стать, а бег ради бега – неинтересно.