История МДМ-банка началась еще в 1991 году, когда его будущий основатель Андрей Мельниченко, студент физфака МГУ, открыл на Октябрьской площади самый большой в столице обменник. Вскоре обменников у него стало несколько – в Москве, Питере, Новосибирске. А в 1993 году вышел закон, запрещающий заниматься валютно-денежными операциями без банковской лицензии. Пришлось ее оформлять. Так появился банк «Московский деловой мир».

До конца девяностых МДМ скромно просидел во втором эшелоне: приватизационные схемы, залоговые аукционы, государственные финансовые потоки – список упущенных возможностей мог бы расти и дальше. Звездный час этой организации наступил после кризиса 1998-го. В этот момент стали рушиться гиганты типа Инком-банка, СБС-Агро, банка «Империал». Мельниченко вовремя сориентировался, перехватил ряд крупнейших клиентов и вырвался в лидеры. А пока фондовый рынок пребывал в коматозном состоянии, новая финансовая группа успела сколотить промышленную – купила пакеты акций Трубной металлургической компании, Еврохима, СУЭКа. Это был уже бизнес нового поколения и успех нового типа. Абсолютно рыночными методами компания добилась того, что еще совсем недавно можно было сделать лишь методом большого хапка.

Первые два года работы в МДМе – это было лучшее время в моей жизни. В этой компании действовала гениальная модель управления, основанная на полном доверии и предпринимательской культуре. Зачем ставить человека в рамки постоянного контроля? В этих рамках он перестает быть эффективным. Надо просто делегировать ему достаточные полномочия, договориться о разделении прибыли – и никогда этих договоренностей не рушить. Зарплата? Какая зарплата? Зарплата – это издержка. Вместе заработаем денег – поделимся. В результате ты работаешь внутри чужого бизнеса фактически как предприниматель. Неудивительно, что МДМ стал кузницей кадров, из него впоследствии вышло много успешных бизнесменов, инвесторов, менеджеров.

В довольно скучном банковском деле инвестиционный блок – это, пожалуй, самый интересный участок работы. Он состоит из нескольких направлений. Самое простое – это трейдинг, покупка-продажа всего, что блестит: акций, валют, облигаций. Более интересная вещь – корпоративные финансы, вывод компаний на финансовые рынки. Клиент получает средства на развитие, банк – процент от сделки, и все довольны.

Но по мере того как мы работали с перспективными компаниями и наблюдали за их дальнейшим стремительным ростом, мы стали понимать, что результат наших усилий гораздо ценнее той комиссии, которую мы за это получаем. Что такое 0,5–2,0 процента от сделки при грядущем росте капитализации компании в два-три раза? Нам стало интересно хотя бы часть комиссии получать в виде акций. Но это уже не банковская деятельность. Это уже фондовая деятельность.

Так у нас органично возникла идея собственного бизнеса – создать фонд прямых инвестиций, где МДМ-банку принадлежал бы контрольный пакет акций, а нам как менеджерам – блокирующий пакет. Мы получили согласие руководства и стали активно работать в этом направлении. Но когда уже почти все было готово, ключевые акционеры МДМа решили разделить активы. Андрей Мельниченко вышел из бизнеса, взяв себе пакеты акций принадлежащих банку промышленных предприятий, а его партнер Сергей Попов, наоборот, решил сосредоточиться на финансах. Банку наше рискованное начинание оказалось попросту не нужным. И тогда мы решили, что оно нужно лично нам. Так появился фонд NRG – New Russia Growth.

Ученик снова созрел, и учитель снова пришел. Но созревание произошло не вдруг, оно формировалось все эти годы – медленно и неотвратимо. Первый серьезный звоночек прозвенел еще в 2005-м. На другом конце линии был мой старый приятель Олег Тиньков, который собирался привлекать еврооблигации для финансирования Tinkoff Credit Systems.

– Ну что, МДМ будет выпускать мои облигации или нет? – с места в карьер начал Олег.

Я в ответ вальяжно промурчал, что его проект пока еще рейтингом не вышел, поэтому если МДМ за это и возьмется, то за комиссию раза в три больше стандартной.

– Слышь, ты! – жестко оборвал Тиньков, в котором в этот момент проснулся обыкновенный кузбасский пацан. – Вот ты когда станешь предпринимателем, тогда и будешь так со мной разговаривать. А пока ты наемный работник, то есть вообще не в моей категории. За что я тебе должен платить? За то, что ты на «Феррари» ездишь?

Стыдно признаться, но я тогда и правда ездил на «Феррари». Я чувствовал себя неимоверно крутым инвестбанкиром, весь мир был у моих ног, крыша уже потихоньку шуршала шифером. Мой «Феррари» в 2003 году был одиннадцатый в Москве. Но скоро на меня пролился холодный душ – и очень вовремя.

Однажды позвонили журналисты из одного гламурного издания и предложили сделать статью про меня и мой крутой автомобиль. Причем совершенно бесплатно. Я согласился. Мы целый день ездили по Москве, они меня снимали в разных позах и ракурсах. Когда мой руководитель увидел публикацию, он сказал: «Ну ты козел!» Я был в шоке: «Как козел?! Это же пиар для нашей компании!» – «Слушай, как свои бабки потратить – твое личное дело, не путай эти хотелки с бизнесом. И вообще «Феррари» – не предмет для гордости. Скорее наоборот».

Это был хороший урок. Но сейчас я понимаю: чтобы выйти на новый уровень, мне надо было все это пережить. И «Феррари» пережить, и 150 подчиненных, и 35 секретарей, и полный кабинет подарков на день рождения. Я ведь тогда на Тинькова страшно обиделся, но потом постоянно вспоминал его слова, они меня прямо выжигали изнутри. Я вдруг понял, что мне было гораздо более драйвово во времена челночества, когда я имел непосредственный контакт с тем, что делаю. Настало время снова выходить из сил, иначе – деградация.

Это был 2006 год, лучшее время для старта инвестиционного бизнеса. Впереди были два самых благополучных года в новейшей истории России. Деньги у инвесторов лезли буквально из ушей, а знаний о том, как и во что их вкладывать, не хватало. Поэтому эти люди шли к нам.

Что такое инвестиционный бизнес? С известной долей упрощения можно сказать, что это турбизнес для инвестиций. Отправляясь в незнакомый регион мира, вы, конечно, можете сами купить авиабилеты, забронировать отель, понять, как работает общественный транспорт, изучить местный язык, культуру и список достопримечательностей, которые стоит посмотреть. Потратите уйму времени, и еще не факт, что таким образом сэкономите. Гораздо надежней обратиться к услугам туристической компании, которая предложит тур под ключ.

Инвестиционные фонды – это те же туроператоры, только клиентами тут являются крупные инвесторы, например, зарубежные. Они хотят вкладываться в Россию, но не обладают достаточным опытом и знаниями на местном рынке. Поэтому прибегают к услугам местных фондов с хорошей репутацией. Нашим крупнейшим партнером стал Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР). Когда такой системообразующий гигант мировой экономики доверяет тебе свои финансы, это хороший маркер – рядом готовы положить деньги десятки других крупных игроков. Если честно, я сам сегодня ни за что не доверил бы свой капитал таким людям, какими мы были тогда. Но на тот момент команда NRG была одной из немногих на рынке, кто умел генерировать избыточную денежную массу в интересные сделки. Нам верили, и мы старались это доверие оправдать.

Однажды я рассказывал одному человеку, далекому от экономики, о том, как совершаются сделки. Он слушал, слушал, а потом сказал: «Такое ощущение, что ты рассказываешь о том, как заключаются браки».

И он был не далек от истины.

Сделка должна быть красивая, гармоничная, интересная. В идеале от этой работы ты получаешь прежде всего эстетическое удовольствие. Гармония сделки – это когда все ее участники оказываются в выигрыше, никто не чувствует себя обделенным. Вот встретились два, три, четыре одиночества, у каждого есть какая-то потребность. Стороны сели, поговорили, друг другу помогли, и каждый на этом заработал, реализовал какой-то свой важный замысел.