- Бля? – Спрашивает он, отклоняясь от меня.

- Может успокоительного? – Спрашивает голос со спины. Боже, сколько я еще раз буду падать ниже плинтуса? Крис, а значит где-то еще и Грегори. Но почему я не отскакиваю от горячего тела, придерживаемого меня? Может потому, что похуй? Да именно так.

- Ее не возьмет.

- Почему нас не позвали? – Это уже Грегори.

Но я уже не слушаю ответы Лис, сосредотачиваюсь на легком толчке и уверенной руке скользнувшей под коленями. Он приподнимает, берет на руки меня, прижимает к широкой груди, а я утыкаюсь в нее в попытке спрятать предательскую влагу на глазах от остальных свидетелей моей истерики, вцепляюсь в ткань пальцами и поглубже пытаюсь вдохнуть его чертового спокойствия смешанного с запахом леса. Хочу потеряться в его запахе, раствориться на гребанные молекулы и забыть то, что манжет кофты прилип, а кожу руки стягивает высохшая темно красная кровь. Кровь человека, а не грязной твари, которого я убила этой самой рукой и блядь разумом я прекрасно понимаю, что действительно выступила в роли избавителя, но отчего же так больно в душе?

- Антонова, успокойся, иначе я сейчас притащу весь медперсонал центра сюда! – Я замираю и от долгой истерики начинаю икать. Голос Зверя звенящий напряженный.

Отцепляю сведенные как в судороге пальцы от его футболки и пытаюсь вышаркать слезы со щек. Губы дрожат и не подчиняются сейчас мне, но истерика отступает. Его запах видимо все же пробивается в заложенный нос, и я судорожно вдыхая его, потихоньку успокаиваюсь, осознаю, что мы уже у меня в комнате, что сижу у него на коленях, он придерживает мою спину и прижимает к своему горячему телу, которое мягко, словно укачивая, раскачивается в медленном ритме.

Могла ли я такое раньше представить? Нет, Господи, конечно, нет, я ни когда бы в жизни не подумала, что стану искать духовных сил у существа, который морально уничтожал меня, избивал и ломал. А он? Что он будет так крепко и бережно удерживать в своих объятиях? Блядь, у судьбы действительно скверное чувство юмора.

- Англочек, но почему ты меня не подождала, почему не попросила помочь? Зачем нужно было это делать, если ты этого не хотела? – Он начинает поглаживать меня по голове, и смотрит устало и так нежно.

Впервые вижу нежность в его дьявольских глазах, на уставшем лице. Чудовища бывают нежными? Наверное, да. Хотя для меня он уже не чудовище, не Зверь, для меня он стал чем-то большим, в той дыре, в которой я прощалась с жизнью. Там я простила его.

- Потому, что понимала ее просьбу, знаешь, было… - Это слово карябает гортань, застревает спазмом в глотке. Именно «было», в прошлом времени.

- Было, у нас что-то похожее. Я не убивала ее. – Я качаю головой, словно и движениями хочу подтвердить, убедить его в этом.

- Нет, я отпустила ее. Избавила от участи выживать. Помогла.

- Смерть, как ее не назови навсегда ей останется. – Его поглаживания с головы переходят на мои холодные щеки, его кожа горячая и сухая, его движения опаляют меня.

- Да, но иногда она больным сознанием воспринимается как ебаное избавление из безвыходных ситуаций.

- Нет таких ситуаций, из которых нельзя найти выхода. – Отвечает он.

- Что ты об этом можешь знать?

- Я долго живу на этом свете, набираюсь опыта.

- Да? Тогда как ты сможешь бороться с пожирающей тебя изнутри пустотой? Как бороться с самим собой, когда не только твое тело тебе отказывает, но и разум устал настолько, что как заезженная пластинка изо дня в день умоляет об избавлении? Заткнуть одни и те же мысли вертящиеся по кругу? Когда все окружающее тебя пространство ощущается чужим, непривычным миром? Когда каждая попытка влиться в мир с треском проваливается, и каждый раз приходится выбираться из самого низа ебанной бездны. Начинать все заново, а сил уже нет, как и желания. Как ты найдешь выход из собственного ада? – Ты не отвечаешь, просто прикрываешь глаза, но мне этого не достаточно, я хочу услышать твое мнение, хочу понять, что я или она могла сделать для своего избавления, если только не наложить руки.

- Жень, я ведь верующая, но после плена это уже не играло для меня роли. Я хотела смерти, желала ее и все же… Первой моей попыткой помочь себе, стало решение лечь в психушку…

Воспоминание, того времени немного стерты. По моему мнению, в психушке должны были быть люди, которые смогли бы помочь… смогли бы избавить меня от кошмаров, но все произошло с точностью наоборот и, смотря на неприкаянных, опустошенных зомби, ходящих вокруг тебя, словно заражаешься их сумасшествием, пропитываешься этой безысходностью и добровольно отдаешь себя в руки прошлому. Кошмарам. Потому, что даже несложных клиентов там балуют легкими траниками и хорошими седативными.

Ты медленно, шаг за шагом начинаешь идти к тому, что твоя реальность размывается перед глазами, а воспоминания мало того, что не забываются, а становятся намного реалистичней, страхи оживают, а расслабленное тело не способно этому сопротивляться. Ты плохо спишь ночью, ты не спишь днем, ты как на повторе смотришь на то, что хочешь забыть всеми силами и медленно сходишь с ума.

К моей персоне, в этом месте отнеслись как к небесному посланнику. Хорошее наследство в виде дивидендов и акций в купе с настигающим меня сумасшествием сделало из меня легкую цель. Сначала это были маленькие розовые таблетки, а чуть позже их заменили уколами, от которых мир должен искрить в разных цветах радуги и не быть обременительным, не подействовало. А ведь если бы это оказалось правдой, я не стала бы сопротивляться, сдалась уже бы тогда, но...

Я каждый раз видела в этом размытом мире его, безжалостного и деспотичного. И черт возьми, я даже этим затуманенным сознанием пыталась сопротивляться, хотя это сложно, ужасно сложно, особенно когда начинали действовать уколы.

Постоянная слабость с недосыпанием делали свое черное дело и каждый ебучий день плена перед глазами. Все ебучие подробности, мельчайшие подробности, и еще немного и все. Последний приступ психоза в том месте окончился рваной простыней обвязанной вокруг моей шеи. Я не успела, мое тело оно словно онемевшее было, не слушались руки, да и чертов санитар, пришел немного раньше срока. Меня скрутили и уже вместо одной дозы вкололи целых три, которые выкинули меня за грань в его объятия на несколько дней, но я проснулась. Опять проснулась уже с острым желанием вырваться из дурмана с мыслями о том, что было бы, если бы мои руки не смогли мне отказать и затянули бы порванную простынь на шее? Ад? Я ведь верующая и осознание того какой грех чуть не совершила меня напугал.

В следующий вечер после того как неумело стала просить прощение у Бога, у меня впервые и проявился мой дар. Долбанное избавление, шанс.

Санитар, который вечером пришел делать укол, просто застыл, воткнув иглу мне в вену, и словно мне кто-то подсказала, толкнул вынуть ее и опустошить шприц, а потом время пошло по своему течению.

Я лежала и думала. Думала над тем, что случилось недавно, думала, что это какой-то ебучий знак свыше, намек на то, что не стоит опускать руки и что нужно бороться за свою жизнь. Опять начинать это делать. Ночь я не спала, но и не шевелилась, боясь, что могут узнать об обмане, а утром сразу после завтрака позвонила адвокату, ведущему мои дела и через несколько часов пошатываясь, уходила домой. К великому счастью ложилась я по своему желанию и в присутствии представителя мне выдали мои документы. И что?

- Стало только хуже, там я впервые пыталась покончить жизнь самоубийством, и ад после психушки не закончился, он только начинался. Неделю во время ломки и избавления организма от наркотиков которыми лечили, приходилось насильно заставлять себя что-то есть, потом еще неделю заставляла непослушное тело выйти на улицу, просто пыталась заставить себя сделать один единственный шаг, переступить порог дома, отделяющего меня от окружающего мира. Месяц, чтобы заставить себя выйти со двора, за ворота и попытаться убедить, что там за железной перегородкой ты не ждешь меня, что нет опасности.