- Но это не изменило ваше отношение к нему? Я права?

- Права, и изменить это уже не получится.

- Может, стоит все же попытаться? Мир не стоит на месте.

- Без него - мой мир рухнет. Его скоро убьют. Ты знала?

- Не знала, но догадывалась и я не могу за это осуждать, не имею право.

- Знаю. – Полушёпот обреченного человека, врезается в мозг, который пытается найти уйму причин для жизни, найти выход, помочь. А нужна ли эта помощь?

- Все, что я знаю это то, что Сариф называет себя первым неудачным сыном Каина. Его укусы делают отрешенных разумными, но делает это он крайне редко. Меня обращать он отказался. Это все, что мне известно. – Она замолчала, сделала несколько судорожных вздохов и, сжавшись еще больше продолжила.

- Сариф был редким гостем, но всегда появлялся только в сопровождении с рыжей ведьмой Бри. – Она приподняла голову и посмотрела на меня.

- Хорошо. – Что нужно было сказать? Что мне не нужны ее знания? Что я не затем, чтобы вести допрос?

- Не совершайте моих ошибок и окажите милость? – Женщина встает с кровати, выпрямляет свою спину, так что ее осанка принимает благородные изгибы, ровные гордые плечи и высокий рост. Я вижу, как она на доли секунд теряется от своего роста и тут-же, словно вспомнив что-то поднимает взгляд на меня.

Мне кажется, что от этих карих глаз сейчас должно вылиться куча свойственного людям с такими царскими осанками высокомерия, превосходства, но нет. Взгляд этот потухший, пустой.

- Я видела, как он смотрел на вас, перед тем как забрать. Видела этот взгляд безумца, такие не отпускают. Сломают и сами сломаются, но не отпустят. Не представляю, что вас связывает, но мой вам совет – уходите, бегите как можно дальше. Они не меняются – ваши слова, правильные слова.

Роза смотрит на меня и подходит. Встает на колени предо мной и опускает голову к полу.

- Я не хочу спасения и я готова к смерти. Давно готова и хочу, чтобы вы, оборвали мою жизнь. – Я настолько резко отшатываюсь от нее, что чуть не валюсь со стула, а потом еще быстрее соскакиваю и отодвигаюсь. Ни хочу этого делать. Я не убиваю слабых.

- Пож… - Она обрывает фразу, откидывает назад свою голову, закругляет лопатки, выгибается в спине и сильно кричит. Мы с Лис успеваем подхватить замершее в спазме боли тело, и я вижу росчерки темных вен, которые как живые канаты вздуваются по ее рукам, оплетают и устремляются к вязи из бурой, словно ржавой колючей проволоки. Она немного темнеет и тут же на глазах рассасывается, оставляя после себя красноватую, чуть припухшую кожу.

- Вот и все. – Говорит Роза, сквозь слезы, а я поднимаю недоумевающий взгляд на Лису.

- Ее пара умерла. – Поясняет мне Лис.

- Пожалуйста, хочу умереть от понимающей меня руки. Я догадываюсь, что когда-то и ты готова была просить смерти, в твоих глазах слишком много понимания. – Шепчет женщина, и даже не пытается вышаркать водопад слез со скул, которые стекают непрерывными ручейками на футболку, впитываются в светлую ткань, образуя темное пятно.

А я молчу. Не шевелюсь, не дышу, и я действительно понимаю ее просьбы, понимаю, как ни кто другой, но я не могу. Убить опасное существо, которое кидается на тебя? Нет проблем. Убить безвольную жертву обстоятельств, даже по ее просьбе? Увольте, я не настолько закоченела в душе.

Стою, смотрю на этот покорный силуэт, стоящий на коленях и пытаюсь побороть зарождающуюся панику, пытаюсь вывести тело из ступора, в котором его разрывает на части. Жалость и долбанная совесть. Она - это еще одно больное существо, перед моими глазами. На коленях и таких лучше жалеть и освобождать. Но почему эта сомнительная честь выпала мне? Потому, что понимаю? Да хуй с этим пониманием, но тогда почему я не могу заставить себя вымолвить отказ? Ядерная смесь. А Лис уже все решила. За всех. Она тихо подходит со спины и в мою дрожащую ладонь ложится один из ее любовников. Холодный метал, обжигает вспотевшие пальцы.

- Внутри меня пустота, в том месте, где был он, и эта пустота пожирает, а сил терпеть, уже нет. Не думай, мои колени приклонены не перед тобой, я отдают дань моей любви. Большой части меня, которая ушла.

Слышу, я все, черт возьми, слышу. Кукла не может жить без кукловода. Тогда отчего же меня убивает эта неправильность? Почему мои пальцы впиваются вгладь рукояти кинжала? Почему не могу разжать пальцы, развернуться и покинуть тюремный бокс с такой ебанной, умиротворяющей обстановкой?

Потому, что должна. Потому, что не я Господь Бог, чтобы менять чьи-то жизненные пути, менять принятое не мной решение. Потому, что понимаю эту безысходность, в которой видится только один путь – путь, где жизнь идет своим чередом, но уже без тебя. Путь, в котором смерть воспринимается как долбанное избавление.

И я выпускаю всю свою силу, расплескиваю ее не только в этом замкнутом помещении, везде, куда она сможет достать. Хочу, чтобы весь мир остановился, пока я буду брать на душу еще один грех. Как свой собственный. Пусть ее душа останется чистой. Женщина умрет, от холодного метала, и я всеми фибрами души хочу сделать это безболезненно и правильно.

Не знаю, откуда у меня берутся силы, чтобы сделать шаг, один шаг, который приблизит меня настолько близко, что замёрзшая фигура женщины практически уткнется лбом в мои колени. Я опущусь рядом, приклоню колени, последний раз взгляну в пустоту застывших карих глаз и загоню лезвие по рукоять в сердце. Так как учила Лис. А лицо не дернется, как не дернется и тело. Аккуратно, как фарфоровую и очень старую куклу поднимаю женщину и укладываю на кровать. Дань отдана, смерть настигла ее на коленях. Хватит. Как мне кажется такая опустошающая и разрушающая любовь большего не достойна.

Освобождаю пространство. Дрогнут ресницы и веки скроют пустоту и боль от меня, а кровь, горячая и красная, а не черная окрасит мои пальцы.

- Спасибо. – Шепчут синеющие губы, выпуская последний вздох.

Я выполнила последнюю просьбу, только мне кажется, что от этого и внутри меня что-то оборвалось. Вынимаю кинжал из груди, не выпуская осматриваю красные разводы на безразличном блеске и иду. Вон от сюда. Подальше, как можно дальше от всего этого сумасшествия, от всего дерьма, что здесь и сейчас топит меня.

Дверь, шаги, мое тяжелое дыхание, истеричное, взгляд в пол и ебанная холодная рукоять в ладони. Я утыкаюсь носом, во что-то твердое, теплое и не смотрю в лицо, вижу только начищенную до блеска черную кожу ботинок. Не пытаюсь отстраниться от тела, от такого горячего знакомого тела, только пытаюсь успокоить загнанное дыхание, но это не получается и истерика уже слишком близко, я чувствую влагу, которая сочится из моих глаз. Он прижимает одной рукой мой затылок ближе к себе и это как спусковой крючок. Я как маленькая, и чужое участие служит отличным поводом разразиться в истеричных всхлипах, захлебнуться собственными слезами и наконец, разжать пальцы, выронить перепачканный кинжал из руки.

- Что происходит? – Он пытается поднять мое лицо, но я ускользаю, прячу предательские слезы и короткие, быстрые вздохи в его груди.

- Мышонок что случилось? Ты можешь ответить? Кто тебя обидел? Откуда кровь? – Он начинает злиться, его грудь начинает вибрировать от глухого рокота. А я не могу. Не могу говорить, не могу разомкнуть губы. Ничего не могу, только рыдать от чувства вины.

- Женщина. Она не отказала ей в достойной смерти. – Поясняет тихий голос Лисы.

- Что совсем охуели? Меня не могли позвать? – Он обнимает меня руками, прижимает ближе к себе. В его голосе немного паники и я хочу это видеть. Отрываюсь, смотрю на испуганный взгляд, который метается по моему мокрому лицу.

- Не рычи, это их дело. – Поясняет Лис.

Шакал осматривает меня, опускает голову, прижимаясь к моему лбу, проводит пальцами по щекам, по которым до сих пор текут слезы.

- Прекращай, эта влага пугает меня. Ты ни разу не ревела на моих глазах, а тут? – Господи, этот псих, что пытается меня успокоить? Видимо, и это придает моей истерики только повторный толчок.