Мне кажется Лис, все видела, что он со мной делал и все понимала. Так почему не остановила? Не запретила приближаться?

А может, ей это было на руку? Ведь теперь в моем исполнении она имеет послушную марионетку, которая, не задумываясь, выполняет любые приказы. У куклы сменился хозяин?

Нет, бред, видела, как они вместе с Сашкой захлебывались слезами, думали, я не узнаю об этом, а я узнала. Стояла за дверью наблюдала и ненавидела за собственное безразличие. Я просто не хотела им мешать и привлекать внимание. Слышала отдельные фразы, обо мне, их желание помочь, выяснить, в чем дело. Только зря они все это. Если кто и сможет меня вернуть, заставить разбить стекло вокруг меня, так это только я сама. Но для этого нужно желание, которое во мне не хочет просыпаться. Цветок не может прорости.

Выталкиваю свое тело, заставляю подняться, держу в вертикальном положении. Безвольная нога, шаркая подошвой, продвигается вперед, следом вторая. Прогресс. Несколько шагов и дверь, вцепляюсь в нее, как в спасательный круг, тяну. Ручка с трудом поддается, прогибается, отводя в сторону боек, и меня ослепляет свет коридора, в котором то и дело пробегают мимо, чьи то ноги. Выше не могу поднять голову, она словно приклеена подбородком к ключицам. Кожа срослась, не отодрать, но не страшно.

- Вика, хорошо, что вышла, там парней привезли, в плохом состоянии. Грегори в лазарете. – Говорят чьи-то ноги и тут же срываются в бег.

Курок взведен, а дуло приставленное к затылку, заставляет быстрей перебирать непослушными ногами. Лесенка, еще лесенка, еще, и еще, и еще. Тело просит остановиться, дать передышку, молит об этом, сегодня оно уже перевыполнило план по бегу. Вот только дуло утыкается, не дает возможности уступить телу. Чувство, что могу к чему-то не успеть. Бегу, или только мне это так кажется?

Второй, первый этаж, быстро сменяется бетонным нутром полуподвального коридора. Еще лесенки и я в ярко освещенном помещении. Больничное крыло. Слишком броское название для подземелья, в котором спрятаны не только стерильные палаты, а так же еще и тюремные боксы. Была тут пару раз, когда Лиса переусердствовала над моим бедным тельцем.

Все двери практически раскрыты и за одной я вижу светлую голову, покоящуюся на белоснежных простынях. Вся грудная клетка плотно перевязана бинтами, но дыхание спокойное. Размеренное.

- О малышка. – Говорит сиплый голос. Такой похожий на голос друга по имени Грегори. Какими судьбами его сюда занесло в стерильное нутро?

- Что случилось? – Голос рвет давящую тишину в голове, сворачивает мозги эхом выстрела пули. Я несмело приближаюсь к большому телу. Присаживаюсь на стул кем – то услужливо придвинутый к постели.

- Ничего страшного, решили прогуляться, и нарвались. – Он пытается растянуть белые, словно мел губы в знакомой улыбке и морщится, вижу как ему больно, глубоко вздыхать и мне хочется облегчить его боль. Забрать, просто приложить свои руки к его ранам и забрать.

- Знаешь, стоило сюда попасть, чтобы вновь заставить тебя говорить. – Вдыхает слишком глубоко и его лицо прорезает болезненная морщинка.

- Ни говори глупости, красавчик. – Я пытаюсь улыбнуться. Помочь, хотя бы так. Почему они выходили одни? Почему не взяли нас? А то, ты не знаешь. Ехидно слышу внутри. Знаю.

У Лис уже заметный живот, а без нее там, ты не управляемая бомба замедленного действия. Опасна. Чертовски опасна. Чувствую себя предателем, не оправдавшей надежд.

- Ну, а за то, что ты так меня назвала можно даже возжелать еще больших страданий. – Смеется, не глубо, не слышно. А я морщусь на каждую болезненную морщинку прорезающую его бледное лицо.

- Правда, Вика, ничего страшного. Лис, почистила от заразы, а она это делает немного грубо, но дай мне пару часиков и я как новенький. – Да, вампиры и оборотни, да и, наверное, как и все остальные «НЕ люди» очень быстро регенерируют. Гребанная физиология. Отличие от меня. Огромное, ебучие преимущество, не спасающее в таких передрягах, но все же позволяющее выжить. Там должна была быть я, чтобы помочь, а вместо помощи искала долбанную краску на потолке. Эгоистка – это про меня.

- Вика, прости меня, но я должен попросить. – Он присматривается своими лесными массивами в мои глаза, такими виноватыми массивами и я киваю, даю согласие, на любую его просьбу. Этот добрый и веселый вамп может рассчитывать на меня. Он не раз помогал мне, всегда рядом со мной – ебучим совершенством, ебнутой на всю голову машиной для убийств. Переживает, возится с Сашкой, когда тот, кто его приручил, кто обещал защиту, отвернулась от него. Помогает пережить, дарит надежду, в то, что все образумится.

Я ничтожество. И осознавать это до охуения приятно. Чувство вины жжет внутри, показывает, что я еще не до конца свихнувшиеся существо. Человек со способностями. Избранная – ни знаю кем и по каким критериям, да и не так это важно. Само чувство, эти эмоции они как родные ложатся на меня, впитываются, пробуждают.

- Он нас спас. Отвлек внимание на себя, уложил большинство, со словами «Она мне не простит, если кто-то из вас сдохнет». Вик, я ненавижу себя за это и прошу помочь ему. Он в камере, заражен и не может обратиться обратно. Никого не подпускает к себе. Лис не справляется, пробовала, но так и не смогла очистить его. Нужно его обращение, в человеческой форме вирус замедлится. – Мне не нужно слышать его имя. Мы и так знаем о ком речь. Помочь чудовищу?

Да запросто, сейчас только найду какого-нибудь охранника, заберу оружие и добью. Выстрелю в лоб. Маленькое отверстие с обожжёнными краями прямо по центру идеального лба и буду с затаенной радостью смотреть, как тухнет ебучий желтый огонь в глазах. Да, так и сделаю и избавлюсь от проблем. Или не избавлюсь? А как же «он ни в чем не виноват»? Не в этот ебанный раз! Не в этом случае! Намеренно состроил из себя великого искусителя. И искусил, сорваться к нему во мрак, заплутать в нем, потеряться. Забыть обратную дорогу к себе. Расстроить друзей, разочаровать Сашку. Уебок.

- Виктория, пожалуйста, он достоин второго шанса. Дай его. – Откуда такая уверенность, что мне это по силам?

Я не смотрю, ему в глаза, не хочу удовлетворять его просьбу. Мне вообще хочется, чтобы эта тварь сдохла. Пристрелить, как одного из этих убогих. Щелчок, глухой выстрел и нет его. Нет проблем. Не станет его мрак проникать в меня, заживут душевные раны, перестанет из расковырянной болячки течь кровь с сукровицей, обрастет новой кожей, пусть будет выделяться шрамом, пусть, только не болячкой. А я со временем перестану расчесывать эту болячку, дам зажить.

- Хорошо, я попробую. – Но я слаба. Ненавижу и боюсь убить. Как так-то блядь? Что же я за урод? Злые мысли как всегда жрут мой мозг, растворяют и разжижают его внутри, а на поверхность смирение. Дать шанс? Нет проблем, я же стойкая, не до конца сломанная или просто настолько слабохарактерна. Я дам.

Ухожу не прощаясь, может, не хочу этого, а может, чувствую словно только, что мне в спину засадили ржавое лезвие и разодрали все, там, к чертям собачим. Умом понимаю, что это не предательство друга, это просьба помочь ближнему, отчаянное желание спасти. Только от чего же мне так чертовски обидно? Не хочу помогать? Спасать? Меня не заставляют, а я все так же переставляю ноги по линолеуму к камере. Боюсь его, боюсь себя. А если меня опять переклинит, а может все же мое сердце не выдержит и остановится. Нет, этот упорный моторчик не подведет, предатель.

Приближаюсь, еще один поворот и комнаты временного содержания. Толстые стены, прочно обшитые не менее толстым металлом не по силу проломить даже дюжине качков из центра. У меня есть немного времени, я смогу остановиться, отдышаться пару минут и передумать. Нет нельзя. Не ради себя, ради ребят, к тому же он на проверку оказался действительно полезным «членом команды». Безжалостный хищник, играющий только по своим правилам, не подчиняющийся никому. Вольный зверь.

Яркий цветок начинает пульсировать, кода слышит глухое рычание в застенках. Взгляд натыкается на сгорбленную фигурку Лисы, которая что-то бормочет, не обращая никакого внимания на меня. Касаюсь трясущейся рукой ее плеч. Поднимает влажные глаза на меня, смаргивает слезы и тут же приникает ко мне. Оплетает руками плетями, вжимается.