— Ну, мне было очень приятно с вами познакомиться, — сказала я так вежливо, как только можно. — Но мне надо еще тут походить.

— О, конечно — встретимся попозже.

Я ничего не ответила.

Я направилась к палатке и поговорила с тетей и дядей, но через пару минут боковым зрением заприметила Скривенса. Неужели он не понимает намеков? Потом пошла в столовую и поговорила еще кое с кем, но он и там не оставил меня в покое. Чтобы сбить с него спесь, я погрузилась в долгий разговор с бывшим коллегой Хью, который стал пытать меня насчет викторин.

— А как можно увеличить шансы на победу? — спросил он.

Я сказала, что есть такая возможность: например, можно выучить элементы периодической таблицы, или названия всех столиц мира, или имена всех президентов США, или английских королей и королев, или самые известные произведения самых известных композиторов, или примечательные исторические даты, или планеты Солнечной системы, или справочник существительных; мои любимые — это «косяк» медуз и «стая» ворон.

— И конечно, нужно читать газеты, слушать радио, смотреть телевизор и вообще быть эрудитом. Но самая главная особенность — быть легкомысленным. Моя короткая продолжительность концентрации внимания сослужила мне хорошую службу, — уже будучи навеселе, попыталась пошутить я. — Дело тут не в уме, а в памяти и умении выудить нужную информацию в нужный момент, а это означает, что ты просто не можешь долго концентрироваться на чем-то одном. Уделишь больше трех секунд внимания — и так глубоко увязнешь в сексуальных грешках Генриха Восьмого или в чем угодно, что не заметишь, как летят драгоценные часы, а вместе с ними и возможность узнать сотни интересных фактов, пусть даже поверхностно. — Я снова сделала огромный глоток шампанского. — Кого интересует психологическая мотивация или глубокое погружение в область общеизвестных фактов? — шутливо заключила я.

Хью все это время оживленно беседовал с университетской подругой Фелисити — юрисконсультом по имени Шанталь Вейн. Флисс ее боготворит, а я, признаться, недолюбливаю — она ледышка.

— Еще шампанского, мадам?

К моему удивлению, мой бокал опять оказался пустым.

— Почему бы и нет?

Вообще-то к этому моменту я чувствовала, что мертвецки пьяна. Выпить гораздо больше нормы мне позволило лишь мое приподнятое настроение. Я была среди своей семьи: чувствовала себя в безопасности, уверенности было хоть отбавляй. Я пережила много тревог и неприятностей, но теперь все относительно пришло в норму. Однако я по-прежнему ощущала, как меня буравит взглядом Скривенс, пытаясь нарваться на разговор. И тут — только не это! — я заметила, что он снова направляется ко мне. Почему этот человек не понимает языка жестов? Мне что, встать и крикнуть: «Отвали!»? Я стремглав бросилась наверх, в комнату отдыха, откуда гости стали понемногу расходиться. Мы пообщались с соседями, с которыми уже когда-то встречалась, я выпила еще бокал шампанского, а потом передо мной неожиданно снова возник Скривенс.

— Лора, держите, — сказал он, вручая мне карточку. — Нам обязательно надо как-нибудь пообедать. У вас есть визитка — или мне позвонить вам на работу?

Я стояла и придумывала способ, как бы потактичнее отвязаться от него.

— Ну… — Надо было сказать, что я хочу в туалет, но это показалось мне неучтивым…

— Я знаю одно местечко в Сент-Джеймсе[45]. Так у вас есть визитка? — повторил он.

Можно ведь было притвориться, что я кого-то заприметила, с кем не виделась двадцать лет, но комната к этому моменту почти опустела.

— Боюсь, сейчас нет.

— Вам какой-то определенный день подойдет? — не унимался он.

Или просто упасть в обморок…

— Пятница обычно самый подходящий день… — продолжал он. Нет, тогда — фу! — он сделал бы мне искусственное дыхание. — Но если вам трудно сбежать на обед с ваших викторин, можно было бы поужинать… На самом деле да, ужин — это идеальный вариант.

А может, меня прямо здесь стошнит. Я почувствовала, что так и будет, потому что внезапно поняла, сколько выпила, а от запаха из его рта мне стало плохо.

— Грм… — запнулась я, слегка покачиваясь. А надо было: «Извини, я потопала. Досвидос».

— Так… — сказал он, доставая свой ежедневник. — Давай прямо сейчас и договоримся, да? Как ты там говоришь — carpe diem и все такое, да? Так… когда же, когда…

«Никогда, — хотела сказать я. — Этого не случится никогда». Я молилась, чтобы кто-нибудь пришел и спас меня от его настойчивого и назойливого внимания, когда — аллилуйя! — зазвонил мой мобильный.

— Ой, извините, — сказала я, копаясь в своей сумке. Я посмотрела на экран. Звонил Люк. — Привет! — выпалила я с небывалым показным восторгом. — Какое счастье, что ты позвонил! Из-ви-ни-те, — беззвучно двигая губами, сказала я Норманну. Он принял удрученный вид, а когда понял, что я собираюсь разговаривать по телефону, рассердился. На минуту он замялся, а потом развернулся и направился к лестнице. Я забежала в спальню Фелисити, захлопнула дверь, а потом упала навзничь на кровать.

— Как ты? — услышала я вопрос Люка, разглядывая потолок.

Я закрыла глаза, и комната закружилась.

— Немного перебрала — а в остальном неплохо.

— Надеюсь, я не очень побеспокоил тебя на празднике своим звонком?

Я взглянула на карниз: орнамент расплывался перед глазами.

— Совсем нет — я даже испытала огромное облегчение, честно говоря.

— Почему?

— Потому что до этого у меня состоялась беседа с безобразным человеком.

— В самом деле? С кем?

— А, с одним брокером. Норманном Скривенсом. Фелисити намеревалась пристроить его ко мне.

— Да что ты?!

— Ага. Только она еще не знала, что я снова встретила тебя. Но даже если б и знала — не понимаю, о чем она думала! Ему по меньшей мере лет пятьдесят, и у него отвратительная внешность. Такой худой, лысый и в очках — а занудааа! Фелисити говорила, что ему не терпится встретить кого-нибудь, потому что его бросила жена, что неудивительно.

— Не говори так, Лора. Бедняга попытал счастья.

— Должно быть, я чересчур прямолинейна. Но это потому, что я выпила слишком много шампанского… — Я снова закрыла глаза. — И потому что он весь вечер меня донимал, а еще потому, что он ничего не понимает в Горации, ведь его девятая ода — одно из самых великолепных стихотворений, которые я когда-либо читала. Я тебе ее, кажется, читала, да? И… о-ой! Погоди, у меня голова кружится. Ик! Вот черт. Теперь еще и икота прицепилась. Но он до того был — ик! — нахрапистый, Люк: пытался развести меня на свидание! И даже — ик! — достал свой ежедневник! Но потом — ик! — слава Богу, позвонил ты; все равно, с какого — ик! — перепугу он решил, что может быть мне интересен?! Это какое-то старое огородное пугало — плюс ко всему у него изо рта такое амбре!

— Господи!

— Именно. Ох-хоспод-ди! Бож-же мой — ик! — как же я перепила. Меня щас вырвет. Интерес-сно, у Флисс здесь нигде воды нету? — Я приподнялась на одном локте и стала осматривать окрестности кровати и прикроватный столик, где среди тюбиков с кремами для лица, книг и детских салфеток мерцал красный огонек. — Этш-што? — донеслось из моего рта. Я подалась вперед и разглядела белую коробочку. И тогда до меня дошло, что это. — Воб-блин.

— Какой позор! — двадцать минут спустя шипела на меня Флисс. Вечеринка закончилась, а я, навалившись на кухонный стол, допивала пятую кружку воды. — Это слышали все!

— Кто? — спросила я.

— Да человек тридцать. А из твоего красноречивого описания было совсем не трудно догадаться, о ком шла речь. Все были в шоке. Я все выключила, как только поняла, что происходит, но было уже поздно. А он еще и стоял-то прямо рядом с радионяней, которая орала на всю катушку. Как он взбесился!.. Видела бы ты его лицо, когда он уходил.

— Ну извини, Флисс. — Я нетрезво вздохнула. — Я перебрала, потому что он меня достал, и понятия не имела, что няня включена. Почему она, кстати, вообще была включена? Необходимости в ней не было — так что ты сама виновата.