Помню, в 1982 году мы с моим другом занимались прозаическим хозяйственным делом — собирали жимолость. Собирали себе и собирали, никого не трогали. Находились мы друг от друга на расстоянии примерно пятнадцати метров и потому не разговаривали: совсем тихо не получится, а привычка не открывать себя в лесу давно стала второй натурой. Мало ли кто услышит наши разговоры… Пусть даже не кто-то опасный, но просто — а зачем он здесь?
И вот пока Андрей сидел на корточках, «доил» подходящее дерево, а я облюбовал превосходный пенек, прямо между нами прошла шумная и не очень трезвая компания. Эти люди тоже хотели собрать жимолости, но на этой полянке им ягоды не понравились, и они пошли дальше.
Но, во-первых, эти люди потом поклялись бы, что лес пуст… А он вовсе не был пуст; в лесу были мы с Андреем, а на дороге, от силы в километре, стояла машина Андрея. Компания оставила свой газик буквально в полукилометре от нашей машины, а мимо нас прошла, не заметив… Виноваты ли мы?
А во-вторых… в какое-то мгновение один из них стоял с одной стороны куста, а я сидел с другой. Никакого желания специально прятаться у нас не было, но ситуация повернулась так, что стало интересно — а заметят нас или нет? Вот мы, не сговариваясь, и сидели тихо-тихо, как две здоровенные мыши. И было бы крайне интересно, если бы парень, куривший и что-то оравший другим на весь лес, сделал бы еще один шаг и вдруг столкнулся бы со мной…
Представляете, шагает он, размахивает сигаретой и орет одновременно, а потом опускает взгляд, и… Тогда я еще не носил бороды, но сильно загорел за лето и ходил в черном бушлате. Ну, и нельзя сказать, чтобы красавец. Вот и представьте: вдруг бедолага обнаружил бы, что в метре от него сидит эдакое на пенечке… А только что никого в лесу не было!!!
Уверен, этому человеку долго пришлось бы рассказывать, что произошло, и за результат трудно поручиться. Да и поймать его было бы невероятно трудно: представляете, бес не просто возник из ничего, он еще и гонится за ним! Если же не ловить бедолагу и ничего ему не объяснять, он же до конца своих дней будет уверен — перед ним прямо из воздуха сконцентрировался некто черный, очень смуглый и с рожей совершенно невозможной.
Вот и когда мне стали рассказывать про черного грибника, возникло у меня одно подозрение, что вовсе никакой это не черный грибник, а просто умный и опытный по лесной части дед, который то ли случайно пугает людей, которые невольно судят о возможностях человека по себе; то ли он сознательно пугает некорректных грибников и ягодников — чтоб меньше гадили в лесу.
Но мало этих неожиданных появлений, мало невнятного бормотания, порой похожего на урчание и рычание какого-нибудь животного… Черный грибник еще и вступает в беседы с людьми! И заявляет очень определенно: «Это мои грибы!» Или: «На этом склоне не собирайте! Тут я буду собирать!» Сначала эти рассказы у меня вызывали только уверенность: хитрый дед пытается таким образом прогнать конкурентов.
Ведь склоны Николаевской сопки — один из самых красивых и интересных районов в окрестностях Красноярска. Вокруг — густонаселенные районы городской застройки, в том числе интеллектуальный центр Красноярска — университет и Академгородок. Десятки тысяч людей живут в ближайших окрестностях сопки. Даже в будние дни грибники ходят, только что не толкая друг друга, а в воскресенья некоторые участки сопки заставляют меня вспомнить пляж возле Петропавловской крепости и Невский проспект в воскресенье вечером.
Самое странное, что хоть какая-то добыча всем этим людям достается! Конечно, это совсем не те места, где можно собирать грибы в промышленных масштабах. Дело в том, что есть места, где о грибах местное население не говорит «искать». Это в Европейской России грибы непременно «ищут», в Сибири их искать вовсе не нужно. Грибы «набирают» или «рвут». Так и говорят — «пойдем нарвем грибов». Читатель вправе верить мне или не верить, но есть места, где ведро грибов набирают за двадцать минут. Это не развлечение и не спорт, а скучный труд, начисто лишенный всякой романтики, всякого сходства с барской забавой. Становишься на четвереньки и так и идешь по склону сопки, тупо кидаешь грибы в корзинку. Обычно в поле зрения находится сразу много грибов, но если остался только один— не огорчайтесь! Потому что стоит сорвать этот один гриб и продвинуться вперед на несколько сантиметров — и тут же обнаруживаешь еще несколько… Если встать в полный рост (скажем, чтобы сходить высыпать набранные ведра), то плантация предстает очень живописной — видны только людские зады. В таких уж позах стоят грибники, что над папоротниками торчит в основном именно эта часть тела.
Конечно, ничего подобного нет на Николаевской сопке. Но сибирская природа так богата, что даже в этом пригородном, исхоженном тысячами ног месте можно что-то найти. Несут не помногу, но несут— кто целлофановый мешочек, кто корзиночку, кто пластмассовое детское ведерко… но несут все или многие. Грибной сезон в Сибири короток — всего два месяца; это вам не средняя полоса и не Прибалтика! Но в этот сезон во многих семьях готовят грибные поджарки и соусы.
Так все-таки: может, косящий под призрака дед отпугивает конкурентов?!
Нет, не сходится… Ведь многие не реагируют никак на слова черного грибника и продолжают собирать как раз там, где он объявил грибы своей собственностью… Но только вот с теми, кто грибника не слушается, обязательно получается что-то плохое. То вся семья дружно травится этими грибами, то оказываются они поражены какой-то отвратительной плесенью, то грибы несусветно воняют, то приключается еще какая-нибудь гадость. А пока непослушные собирают грибы, которые им брать не велено, и раздается странное бормотание, больше похожее на ворчание и урчание крупного, сильного зверя.
Людям свойственно видеть врагов во всех, кто мешает им что-то сделать. Даже вредное и опасное. Если люди ухитряются считать личными врагами врачей, которые запрещают им обжираться и хлестать водку, или инспекторов ГИБДД, которые запрещают им на предельной скорости шпарить по мокрой дороге, то уж черного грибника считать законченным гадом сам бог велел. Мешает, видите ли, собирать грибы!
Я же склонен полагать, что это мудрое существо проявляет заботу о людях. Причем, судя по тому, как платят эти люди за заботу, он старается зря, и, как сказано в Писании, «мечет бисер пред свиньями».
Ведь давно уже прошли времена, когда Сибирь была экологически очень чистой страной. Пространства ее огромны, возможности ее природы колоссальны, нет слов! Но слишком уж долго эксплуатировались эти богатства бесхозно и бездумно, без мыслей о завтрашнем дне. Да еще и военно-промышленный комплекс совершенно не думал ни о чем, кроме как своих специфических задачах. Помню жуткую историю, разразившуюся в давнем уже 1989 году: выяснилось, что жители ряда сибирских деревень давно отравлены токсичными отходами ракетного топлива. Пускали господа военные ракеты, испытывали все более совершенные варианты, чтобы убить сразу людей побольше; и притом пускали-то таким образом, что пролетали ракеты над населенными пунктами. Продукты сгорания ракетного топлива токсичны, то есть говоря попросту — ядовиты. Онкологические заболевания и заболевания сердечно-сосудистой системы косили людей в деревнях, поблизости от которых пролетали эти ракеты. Позже, во время войны в Персидском заливе (январь 1990 года), Саддам Хусейн пытался использовать эти ракеты, но летели-то они решительно куда угодно, только не туда, куда их пускали. А для своих все же были эти ракеты опасны, и очень может быть, что черный грибник предупреждает людей и о последствиях экспериментов ВПК. Есть мрачный слух, что и построили здание университета над могильником ядовитых отходов. Так что повторюсь: грибник — вовсе не враг людям, может быть, он их спаситель.
Ах да! О случае, когда люди все-таки увидели уши черного грибника… Этими людьми стали три девушки, студентки одного из красноярских институтов. Эти девушки ухитрились заблудиться в таком, казалось бы, цивилизованном месте. Шли сначала вдоль дач, потом свернули к самой сопке и заблудились в густом сосняке. Всего-то этот массив площадью в десять квадратных километров, и, если полчаса идти в одном и том же направлении, обязательно выйдешь к опушке леса, к сопке, к дачам или к рассекающей лес шоссейной дороге. Тропинок там сколько угодно, но эти тропинки путались, сходились и расходились, исчезали в траве и ответвлялись от других. К тому же девицы не пошли в одну и только в одну сторону; они стали метаться, стараясь выйти к сопке и каждые несколько минут находя ее в другом направлении.
