Талос все еще пытался убрать ретинальные сигналы. Первый Коготь не понес потерь, однако другие отделения начинали изредка фиксировать поступление павших сородичей. Нужно было собирать генетический урожай.

Сайрион ударил кулаком в перчатке по дымящемуся нагруднику Талоса, где от выкованной из серебра аквилы остались лишь растрескавшиеся и почерневшие останки.

— Вот это, — ответил он. — Как уместно.

Скрип. Скрип. Скрип.

Воин сидел на корточках в уютной темноте, не нуждаясь в освещении, чтобы резать. Царапать на керамите было непростой задачей, но лезвие боевого клинка Легионес Астартес справлялось с ней достаточно уверенно.

Скрип. Скрип. Скрип.

Каждое движение острия клинка прокалывало пульсирующий нарыв боли в сознании. Каждый долгий скрип приносил облегчение, хоть и не освобождение. Он мог бороться с болью, уменьшить ее, но не прогнать.

Скрип. Скрип. Скрип.

Звук вырезания напоминал скрежет точильного камня, эхом отдававшийся от голых стен. Звук примитивного искусства, рождающегося посреди абсолютной черноты. Человеческие глаза не смогли бы пронзить мрак, но воин уже много лет не являлся человеком. Он видел, как видел в лишенном солнца мире, рожденный и выросший в городе, где свет являлся пороком, которому могли потворствовать лишь богачи.

Скрип. Скрип. Скрип.

Царапанье ритмично аккомпанировало вездесущему рычанию далеких двигателей боевого корабля. В работу воина вторгались и другие звуки, но они легко — неосознанно — игнорировались. В отдалении от его святилища слышались приглушенные стенания мужчин и женщин, занятых тяжким трудом на черных палубах, и гремящий стук переборок, которые открывались и закрывались где-то на «Завете крови». Вместе с ним в комнате были ритм медленно бьющегося человеческого сердца и булькающие вздохи смертного. Он слышал все это, не понимая по-настоящему. Оно представляло собой сенсорную бессмыслицу, поступая вне контекста и не проникая за пелену его безжалостной сосредоточенности.

— Господин? — раздался голос.

Скрип. Скрип. Скрип.

— Господин?

Воин не поднимал глаз от работы, хотя и сбился с инстинктивного ритма вырезания.

— Господин? Я не понимаю.

Воин медленно вдохнул, только теперь осознав, что не дышал, издавая под нос низкое монотонное бормотание, сливавшееся с гулом двигателей корабля. Этого, наконец, оказалось достаточно, чтобы он поднял голову от своей резьбы.

В темноте стоял смертный, одетый в грязную форму Легиона, с нострамской монетой на кожаном шнурке вокруг шеи. Воин какое-то время глядел на вымазанного сажей человека, чувствуя, как пересохшее горло сжимается в попытке произнести имя раба.

— Прим, — наконец, выговорил он. Звук собственного голоса ужаснул его. Казалось, будто он умер несколько недель назад, а вместо него говорит иссохший выходец из могилы.

По бородатому лицу раба прошло явное облегчение.

— Я принес воды.

Воин моргнул, чтобы зрение прояснилось, и потянулся к жестяной фляжке в руках у Прима. Он видел грязь под ногтями своего раба. Чуял затхлую солоноватость дарующей жизнь жидкости в металлической емкости.

Он отхлебнул. С каждым глотком боль в голове, уже изгнанная вырезанием, стихала все больше.

— Сколько? — спросил он. — Сколько я тут пробыл?

— Двенадцать дней, господин.

Двенадцать дней. Когда кончилась резня? Чем кончилась резня?

Он мало что помнил, кроме лицевого щитка Сайриона с вытравленными молниями, когда брат вздергивал его на ноги…

Талос повернулся к ближайшей стене, на темном железе были криво нацарапаны уродливые очертания нострамских рун. Надписи перекрещивались в явном беспорядке. Они тянулись по всей комнате, даже по палубе, вырезанные теперь уже затупившимся клинком в руке воина.

— Двенадцать дней, — произнес он вслух. Генетическое преображение лишило его способности чувствовать страх, однако в крови заструился холодный, очень холодный ручеек неуютности при виде всех этих слов, процесс написания которых он не мог вспомнить.

— У меня что-то в голове, — сказал он. — Воспоминания о том, чего не было.

Приму было нечего ответить. Талос этого и не ждал. Он уже отвлекся — руны были и на его броне. В большинстве не было никакого смысла, но к бессмыслице примешивались имена его братьев.

Имя сержанта Анрати было жестоко выцарапано над руной, означающей «возвышенный».

Одна из фраз отозвалась в чувствах, когда его черные глаза прошлись по ней. Предложение, которого ему уже никогда не забыть. Там, неровным и детским почерком, были написаны по-нострамски четыре слова.

Проклятье, гласили руны, быть сыном божьим.

Робаут Жиллиман, примарх, Владыка Пятисот Миров Ультрамара

Таврон Никодем, тетрарх Ультрамара (Сарамант), чемпион примарха

Рем Вентан, капитан, Четвертая рота

Стелок Эфон, капитан, «Славная 19-я» рота

Имбрий Медон, [прикомандирован для руководства]

Орестриан Уркус, сержант, терминаторское отделение Уркуса

Лепид

Эфанор

Фалон Виктур

Эврот

Нереон

Дактис

Андрон Понт

Гестор

Мидон Астериакс

Фасандр

Палаэмон

Ладон

Скамандр

Салватар Сефир, сержант, отделение Сефира

Гален

Скаэрон

Птолем

Фантор

Аркан Дардан, [исполняющий обязанности сержанта, отделение Сефира]

Иолх Тибор

Соларий

Вантаро

Сараман Алоизио

Гадриакс

Лаэрт

Эвримахон

Фидус Галтарион, сержант, отделение Галтариона

Низус

Тинон, сержант, отделение Тинона

Девкалий Халкодон

Автолон, [переведен на действительную службу]

Фероней Дедал, [сержант, переведен на действительную службу]

Ксантий Доломон, [переведен на действительную службу]

Эндимиас, [переведен на действительную службу]

Идас, [сержант, переведен на действительную службу]

Лантор, [сержант, переведен на действительную службу]

Ликаст, [переведен на действительную службу]

Дромедон Пакс, [переведен на действительную службу]

Фаэлон [сержант, переведен на действительную службу]

Финеон, [сержант, переведен на действительную службу]

Пронакс, [переведен на действительную службу]

Пирамон, [переведен на действительную службу]

Улант Ремуло [переведен на действительную службу]

Рендрус, [сержант, переведен на действительную службу]

Кидор Радамант, [переведен на действительную службу]

Сарпедус, [сержант, переведен на действительную службу]

Серафон, [переведен на действительную службу]

Тифонон, [принял командование «Этернийцем»]

Валин, [сержант, переведен на действительную службу]

Гилас Пелион, гонорарий, 82-я рота

Курта Седд, капеллан, [цель захвата]

Малдрек Фал, сержант

Шан Варек, [звание неизвестно]

Унгол Шакс, капеллан

Он? Ультрадесантник, сын Жиллимана. Он? сын Калта.

Вокруг него ревет хаос Ланшира. Стрельба. Убийство. Отчаяние. Закованные в броню Несущие Слово, их доспехи цвета засохшей крови. Ультрадесантники, безупречные латы которых перепачканы пеплом и кровью. Эфон слышит приглушенные крики изменников, а в воксе раздаются резкие и испуганные предсмертные вопли его собственных людей. Вперемешку с дробным стуком болтеров это? какофоническая симфония предательства и отчаяния.