Из–за паруса доносятся стоны.
ХИКАРУ. Что там такое?
РОКУДЗЕ. Что–что?
ХИКАРУ. Ничего не разобрать. Похоже, кто–то стонет.
РОКУДЗЕ (прислушиваясь). Да нет, просто мачта скрипит.
ХИКАРУ. Выходит, это ветер? (Актер подражает лодочнику, гребущему веслами). На берегу сейчас совершенно отчетливо виден тростник. Похоже, он и шуршит на ветру. А ветер лихачит в свистопляске у самого озера.
РОКУДЗЕ. В самом деле, надо же… Меня сейчас как будто током ударило: влюбись ты в какую–то женщину намного красивее или моложе меня, а тем более женись на ней…
ХИКАРУ. И что же?
РОКУДЗЕ. Знаешь, я не наложу на себя руки от горя.
ХИКАРУ (смеется). Вот и прекрасно.
РОКУДЗЕ. Да–да, себ–то я не прикончу, зато обязательно разделаюсь с ней. Даже если я все еще буду жива, моя душа оставит тело и примется изводить ее. Мой призрак будет терзать и мучить ее. Он не даст ей покоя — до тех самых пор, пока окончательно не сломит. И бедняжка, вечно преследуемая злобным духом, медленно–медленно угаснет. Ночь за ночью. Ночь за ночью… [13]
ГОЛОС АОЙ (тихо, как будто издалека). Помогите! Помогите!
ХИКАРУ. И снова этот крик. Да кто там может быть?
РОКУДЗЕ. Кажется, ветром раздуло парус. Ветер так и воет.
На ширме отчетливо проступает силуэт АОЙ. Она судорожно размахивает руками.
ГОЛОС АОЙ (все громче и громче). Ах, ах! Помогите же, помогите!
ХИКАРУ (удивленно). Это явно чей–то голос.
РОКУДЗЕ. Нет–нет, всего лишь писк цыпленка, придушенного лисой. А ветер разгоняет его по всему побережью. Просто мы слишком близко подплыли сюда.
ХИКАРУ. Так может, кто–то тонет?
РОКУДЗЕ. Тонет? И кто здесь может утонуть? Разве что мы с тобой!
ГОЛОС АОЙ (отчетливо). Помогите же, помогите!
ХИКАРУ. Да это же Аой!
РОКУДЗЕ (смеется). Нет–нет, говорю же, это цыпленок.
ХИКАРУ. Нет, я абсолютно уверен: это — голос Аой.
РОКУДЗЕ. Не бросай меня!
ХИКАРУ. Ты мне ответишь за все! Это ты мучаешь мою Аой.
РОКУДЗЕ. Нет, ты сам во всем виноват. Уж если кто и терзает ее, так только ты, Хикару.
Снова слышны стоны АОЙ.
ХИКАРУ. Аой!
РОКУДЗЕ. Возьми себя в руки! Ты ведь не любишь Аой. Смотри не обманись. Ты же любишь только меня. Слышишь — меня!
ХИКАРУ (качая головой). Нет, я не люблю тебя.
Тишина. Они стоят друг против друга. Издалека льется таинственная музыка. Отвернувшись от ХИКАРУ, РОКУДЗЕ пытается обойти парус сзади. ХИКАРУ следует за ней. Стемнело. Под звуки мистической музыки ладья медленно движется к левому краю сцены. Когда она исчезает из вида, снова сделалось светло. РОКУДЗЕ уже нигде не видно. Свет разгорается все ярче. Явно ошеломленный, ХИКАРУ остается один.
ХИКАРУ (пораженный внезапной мыслью, хватает телефонную трубку со стола). Алло, алло. Да, пожалуйста, городскую линию… Это городская? Будьте любезны, Накано 999… Привествую вас. Эта вилла госпожи Рокудзе? Можно позвать Ясуко? Да, вот именно госпожу Рокудзе… Что? Недавно ушла? Ах вот как, ужев постели?… Извините, но это срочно! Пожалуйста, попробуйте разбудить ее. Извольте обязательно передать, что ее спрашивает Хикару. Срочно. Прошу разбудите же ее. Да…
Пауза. ХИКАРУ с тревогой посматривает на кровать АОЙ. Большая, похоже, спит безмятежным сном.
ХИКАРУ. Привет, привет… Это Ясуко? Что? Ты весь вечер просидела дома? Спала? А я на самом деле говорю с Ясуко? (Самому себе). Да, голос, несомненно ее… Выходит, то, что я видел, оживший призрак… Да–да, привет, привет.
Раздается стук в левую дверь.
ГОЛОС РОКУДЗЕ (из–за двери. Говорит очень отчетливо). Хикару, я забыла здесь кое–что. Надо же, оставила перчатки. Вот они, мои черные перчатки, рядом с телефоном. Ты не видел? Будь любезен, дай–ка их мне.
Совершенно обезумевший ХИКАРУ бросает телефонную трубку на стол, сгребая перчатки. Потом подходит к двери слева. Открывает ее и выходит. Как только ХИКАРУ исчезает, голос госпожи РОКУДЗЕ в телефонной трубке неожиданно становится все громче и громче. Причем настолько, что его уже абсолютно отчетливо слышно зрителям в зале.
ГОЛОС РОКУДЗЕ (по телефону). Привет. Привет… Что творится с тобой, Хикару? Что случилось? Ты же разбудила меня среди ночи, а теперь вдруг не можешь вымолвить ни слова. Что ты хочешь? И почему не отвечаешь? Алло, Хикару, алло, алло…
С последним «алло» из трубки АОЙ протягивает руки к телефонному аппарату и с лушераздирающими воплями бьется на кровати в предсмертных муках. Потом умирает. На сцене внезапно темнеет.
ЗАНАВЕС.
Примечания.
[1] ХИКАРУ — это имя по–японски значит «блистательный». Хикару Гэндзи — прозвище принца Гэндзи, героя классического романа Мурасаки Сикибу «Хикару Гэндзи моногатари». Роман — источник сюжетов для многих пьес ноо.
[2] Впервые Фрейд использовал термин «психоанализ» в 1896 году. Как основатель психоанализа он уделял особое внимание сексуальным явлениям — это было причиной упорного предубеждения очень многих научных деятелей (Подробней см. Эрих Фромм. Кризис психоанализа. СПб, 2000, стр.172).
[3] АНАЛИЗ СНОВИДЕНИЙ — классическое орудие психоанализа. По Фромму, «сновидения являются непосредственными мыслями, свободными ассоциациями, непосредственной фантазией; они не вызваны к жизни по принуждению; вместе с тем они — неоспоримо психические явления, точно так же, как и всякая ассоциация или мысль» (Эрих Фромм. Кризис психоанализа. СПб, 2000, стр.178).
[4] ЛИБИДО — по Фрейду, «исключительно половая потребность». Другие психоаналитики толкуют «либидо» как разновидность психической энергии, близкой к «желанию» вообще.
[5] БАРАБАНЩИКИ — в небольшом оркестре, сидящем на арьерсцене, в театре ноо, помимо флейты, есть и ударные. Два барабанчика имеют форму песочных часов. На третьем дробь выбивается двумя палочками. Барабанчики задают темпоритм в спектакле ноо. Ритм здесь — структурообразующий принцип.
[6] КИМОНО — в развернутом виде прямоугольное полотнище представляло собой законченное декоративное панно. Его выбирали и эстетически оценивали как картину.
[7] ОРХИДЕЯ — согласно китайскому словарю «Канси цзыдянь» — это цветок (цзянь) с особыми свойствами. Он расцветает весной, в третью луну, и способен «убивать насекомых тварей», поскольку отличается сильным запахом. Орхидеи имели еще одно значение — как цветы клятвы. Поскольку гуляние и любовное соитие юношей и девушек в дни третьей луны завершалось непременным поднесением цветов, стало быть, своего рода клятвой. Ведь после встречи в третью луну обязательно следовала разлука до осени. Оттого цветы, преподносимые в это время, иногда именовали «цветами разлуки» (Подробней см. К. И. Голыгина. Китайская проза на пороге средневековья. М., 1983, стр.123, 229).
[8] «ПРОНИКАЯ ДРУГ В ДРУГА, ОНИ СЛИВАЮТСЯ В ЕДИНОЕ» — закон взаимодействия двух космических начал «инь» — «ян». «Инь» (кит). — одно из двух космических начал, упорядочивает вместе с «ян» жизнь во Вселенной. Олицетворение женского начала, тьмы, покоя и податливости. «Ян» (кит). — также одно из двух космических начал, олицетворение мужского начала, света, движения и усилий. Закон взаимодействия «инь» — «ян» определяет структуру японского искусства. В том числе и театра ноо.
[9] ЛЕД — японский поэт Сетэцу (1381 — 1469), например, говоря о «югэн» заметил однажды: «Нет ничего нежнее, чем лед». Ведь из прозрачного кристалла льда рождаются две совершенно противоположные вещи — огонь и вода. И это подобно дзэнскому цветению засохшего дерева (т. е. речь о «югэн», о красоте, скрытой от глаз; ведь «югэн» понимали по — разному).
