– О, да! Приличия – это главное!

Машина ненадолго задержалась, разворачиваясь на узкой улице какого-то французского городка, названия которого они не знали.

– Ты никогда не задумывался, что за люди живут в этих домах? – спросил Петти, выглядывая в окно. – У каждого из них своя жизнь, каждый имеет свои планы на будущее, ну кроме тех, у кого уже все позади. И мало кто из них подозревает, что это самое будущее уже спланировано людьми, имен которых они и не слышали никогда…

– Ты меня беспокоишь, – сказал Макмиллан, впрочем, совершенно нейтральным тоном, – в тебе говорит лирик. Того и гляди, начнешь книжки писать. «Исповедь грешника»!

– Не стоит делать столь далеко идущие выводы! – усмехнулся Петти. – Я старый прожженный циник, из тех, кто, как говорил мой дед, могли бы есть человеческое мясо, если бы понадобилось…

– Боже мой, я общаюсь с Ганнибалом Лектером, собственной персоной! Впрочем, меня это не особенно удивляет – твой старик был из этой породы, черт меня подери!

– Вернемся к нашим баранам. Считаешь, леди Морвен сможет давить на нашего барашка Цореса?

– Поживем – увидим! На самом деле трудно судить о человеке на основании слов его отца!

Машина несла их дальше. Беседа, по мнению Макмиллана, становилась пустой, но Петти было уже не остановить, с другой стороны его болтовня отвлекала его от мыслей о проклятом зубе. Петти вспоминал великих женщин, руководивших царствами, королевствами, империями, республиками.

– Чего стоит только Екатерина Великая! Немка из зачуханного княжества благодаря заговору становится властительницей Российской империи…

– Может быть, поэтому немцы и рвались туда снова в нашем столетии, – предположил Петти. – Хотели снова править великой державой!

– По-моему, это тебе пора взяться за книгу! – сказал Макмиллан. – Это, знаешь ли, модно – новый взгляд на мировую историю.

– Не терплю дилетантов, и превращаться в одного из них не намерен!

– Сколько времени пройдет, прежде чем ваш препарат начнет действовать? – спросила Татьяна Захаржевская.

– Полагаю, в полной мере эффект начнет проявляться спустя десять минут!

– Отлично!

Специалиста по психотропным препаратам, найденного Ирэн, звали Шон Уэйкомб. Он называл себя учеником Тимоти Лири, уверял, что гуру лично передал ему какие-то секретные разработки незадолго до своего первого заключения. Помимо различных подробностей о земном пребывании мистера Лири Уэйкомб не преминул поведать историю о том, как тот прислал электронное письмо одному из друзей через месяц после своей смерти.

– Надеюсь, он отправился на тот свет не благодаря этому веществу!

– О, нет! Не беспокойтесь ни о чем! Согласно пожеланиям, концентрация доведена до безопасного максимума… И я гарантирую качество! – заявлял он примерно таким же тоном, каким другая Татьяна – Ларина-Розен – вещала в рекламном ролике, нарочно записанном по просьбе леди Морвен ее новым секретарем.

В том самом дурацком ролике лауреат «Оскара» представляла новый холодильник. Что-то кольнуло Захаржевскую. Увидеть Таню Розен в таком амплуа было неожиданностью и не очень приятной. Да, она знала, что многие известные актеры не гнушаются съемкой в рекламных роликах. И все-таки… И все-таки выключила телевизор с раздражением, сама не понимая до конца его причин.

– Вы сами можете убедиться! – сказал Уэйкомб убежденно.

– В смысле?! – не поняла леди Морвен.

– Испытать… – пояснил он. – Препарат абсолютно безопасен и не вызывает нарушения мозговой деятельности подобно ЛСД!

– Ну нет! – она развела руками.

Вспомнила знакомого наркомана Толика. В Советском Союзе наркомания в европейской части страны была экзотикой. По крайней мере, для обывателей. Хиппи и прочие неформалы представляли собой слишком незначительную часть населения, чтобы можно было говорить о проблеме. Для остальных наркотики были символом загнивающей западной культуры. Толик на самом деле звался Александром Борисовичем, а прозвище получил за привычку повторять насчет «малой толики», которую он привык употреблять исключительно в целях расширения самопознания. Работники правоохранительных органов несколько раз конфисковали у него коноплю, ему удалось доказать, что он выращивал ее сам и исключительно для собственного пользования. Это не помешало злым милиционерам отправить несчастного в места не столь отдаленные. Вернувшись вскоре после какой-то негромкой амнистии, Толик с гордостью именовал себя диссидентом и толкал обличительные речи, которые, наверное, вызвали бы горячее сочувствие у того же Лири, поскольку касались обличения власти, не дающей своим гражданам вырваться за пределы обыденной реальности…

– Это заговор против личности!

Теперь, как она знала, в России наркоманов пруд пруди, и в ходу уже не только травка. И это одно из последствий деятельности иллюминатов, поменявших одним махом государственный строй в стране, которая не была готова к подобным кардинальным переменам. Что ж, они вполне заслужили эту маленькую месть!

– Существует несколько вариантов, – объяснял тем временем Уэйкомб, – можно распылить вещество прямо в зале…

– Аналогично атаке сектантов в токийском метро?

– Да, – Уэйкомба не смутило сравнение, – в таком случае возможно достигнуть большого эффекта, но об избирательности, как вы сами понимаете, не будет и речи, если только вы не снабдите ваших людей респираторами…

В памяти Татьяны всплыли уроки гражданской обороны, дети, напяливающие ватно-марлевые повязки по сигналу преподавателя. Военрук, словно вышедший из анекдотов про бравых, но тупых вояк…

– Это исключается!

– Я так и подумал, – кивнул Уэйкомб. – Ну что ж, остается растворить препарат в подходящей жидкости.

– Кофе?

– В любой жидкости.

– Вы гарантируете результат?

– Голову даю на отсечение! – с жаром выкрикнул химик.

– Такие жертвы полагаю пока излишними, – улыбнулась Захаржевская. – Я верю в ваш талант.

– Я предпочитаю говорить о способностях! – скромно заметил Уэйкомб. – Талант – слишком громкое слово!

– О! Я не хотела вас смутить, – заверила его Захаржевская.

Сейчас она ощущала себя второй Лукрецией Борджиа. Пришла на ум древняя история об одном из кардиналов, который собирался отравить папского легата, но из-за ошибки собственного слуги сам выпил отравленное вино… Впрочем, в доме леди Морвен эта ошибка не могла повториться. Во всяком случае, по незнанию. А Ирэн она доверяла. Правда, девушку нашел Лоусон, но та с честью выдержала проверку под гипнозом, проверку, которую не прошел сам секретарь. Захаржевская была уверена в своих чарах, а значит, сомневаться в Ирэн Стеклер не было причины. Эта девушка была сущим кладом. «Окажись она под рукой раньше, – думала Татьяна, – и каких дел можно было наделать! Впрочем, еще не все потеряно. Все только начинается».

Ведь ей же всегда хотелось, чтобы у нее был двойник! Уже в детстве это желание имело под собой вполне корыстную основу. Хотелось, чтобы кто-то ходил в школу, принося пятерки, как в фильме про Электроника.

Впрочем, ценные качества Ирэн Стеклер не исчерпывались способностью к перевоплощению. Преданный помощник, она быстро вошла в курс текущих дел Захаржевской и готова была оказать действенную помощь в любом из них. Безусловно, в основе плодотворного сотрудничества с леди Морвен лежала вполне материальная заинтересованность, однако было кое-что еще, что заставляло леди Морвен относиться к Ирэн не как к обычному наемному работнику. Было у них обеих нечто общее, не только во внешности, что позволяло Ирэн с легкостью превращаться во вторую леди Морвен. Это было сходство не только тел, немного пугавшее Татьяну, но и душ…

– Знаешь, милая, – заметил Нил, – если бы мы вовремя не решили посвятить Цореса в наши дела, бедняга мог сойти с ума или, что гораздо хуже – доложить обо всем своему папаше. Да, я знаю, он не слишком его любит, однако в такой ситуации побежишь к самому черту…