Этот кулон, который сняла с себя Нюта, был Леониду знаком — в свое время он не раз видел его на шее той же Татьяны Лариной. Только сейчас Рафалович обратил внимание на удивительное сходство обеих вещиц.

— Это тоже, — коротко ответил он. Ему хотелось поскорее уладить это дело и вернуться к остальным.

Капитан нервно постучал пальцами по столу. Казалось, он что-то обдумывает.

— Нет, — сказал он, вздохнув, — это невозможно!

— Нам больше нечего вам предложить! — сказал Леонид. — Но этих вещей должно хватить, чтобы компенсировать ваши потери и более того.

— Я имел в виду не ваше предложение! — пояснил капитан. — Эти вещи… А как зовут владелицу?

Леонид сказал. Капитан посмотрел на него так, как будто не расслышал.

— Да, да… — подтвердил Нил. — Та самая Таня Розен, голливудская звезда, она же Татьяна Ларина. Если вы пойдете нам навстречу, уверен, она не откажет вам в автографе. Сможете даже сфотографироваться вместе с ней…

Капитан, казалось, уже не слушал его. Он соскочил с постели. Леонид недоуменно следил за тем, как Алекс в спешном порядке набрасывает на себя одежду. Маловероятно, решил он, чтобы капитан был таким поклонником кинематографа. Может быть, это приступ лихорадки. Он не успел позвать на помощь штурмана. Капитан выскользнул в темный коридор, оставив на столе часы Блитса и прочие сокровища. Похоже его мысли сейчас занимали только браслет с кулоном.

— Алекс! — Леонид поспешил за ним следом.

Капитан окинул взглядом столпившихся на палубе мокрых людей.

— Кто из вас Ларина?

Татьяна скинула пиджак Павла, выпрямилась.

— Я.

— Это ваше? — Капитан покачал в воздухе изумрудным кулоном.

— Это мое! — Плечом к плечу с Татьяной встала Нюта.

— Прошу за мной! — резко бросил капитан и столь же решительно направился в обратную сторону.

— Садитесь! — сказал он уже в каюте. — Мне надо задать вам несколько вопросов.

Нюта попыталась что-то возразить, но Татьяна дернула ее за руку, и девушка закрыла рот.

— Начнем с этого. — Капитан положил на стол кулон и посмотрел на Нюту. — Эта вещь досталась вам от матери?

— Да, — пробурчала Анюта неприветливо. — А что? Он перевел взгляд на Татьяну.

— А вам? — Было ясно, что он принял ее за Нютину мать. Впрочем, так принимали все, кто не знал истинного положения дел.

— Мне тоже. От матери.

— Как звали вашу мать?

— А вам-то какое дело?! — не выдержала Нюта.

— Мою мать звали Валентина, — медленно и тихо проговорила Татьяна.

— Валентина, — повторил капитан. — Этот браслет — он ведь переделан из серьги?

— Да…

— А вы не знаете, что стало со второй такой серьгой?

— Из нее тоже…

— Послушайте, — перебила Нюта, — по какому праву вы нас допрашиваете?

— По какому праву? — переспросил капитан, перейдя вдруг на русский. Говорил он медленно, но почти без акцента. — А по такому, внученька, что в пятьдесят пятом году в городе Ленинграде меня за шкирку вытащил с того света один доктор, тоже из реабилитированных. А дальше — побег, жизнь по чужим документам, уход за кордон… Долго рассказывать… Так где, вы говорите, вторая серьга?

Под потолком оставался воздушный пузырь. Захаржевская задержалась ненадолго. Но останавливаться было нельзя. Если остров и правда уходит под воду, подобно Атлантиде, то нужно выбираться наружу, как можно скорее. Она сделала вдох и продолжила путь по коридорам. Тьма пугала ее, плавающие предметы казались руками утопленников, готовых утащить ее назад, вниз, в царство Вадима Ахметовича. Свет погас, она двигалась, инстинктивно угадывая направление. Вот где пригодилась ее сила, она не задумываясь выбирала направление, выныривала в воздушные карманы, для того, чтобы пополнить запасы воздуха, и двигалась дальше, пока впереди не замаячило окно. Не задерживаясь, она проплыла сквозь него и стала подниматься к поверхности. Она чувствовала, как вода обволакивает ее, крутит и затягивает вниз, вслед за уходящим ко дну островом.

Нет! Она забилась, преодолевая эту тягу. И смертельная хватка ослабла, она почувствовала, что поднимается, и двигалась из последних сил, моля, чтобы остатка воздуха в легких хватило добраться до поверхности. В голове зашумело, пронеслись обрывки прошлой жизни. И свет, который она видела сейчас, мог оказаться тем самым, что встречает каждого на другой стороне. «Что ж, в любом случае, я победила. Свет — это свобода, свет — это не багровый огонь преисподней и не вечная тьма. Вверх, только вверх!»

К свободе.

К свету.

Санкт-Петербург, август-ноябрь 2004