Я обошла его, встала с другой стороны и попробовала толкать. Через некоторое время поняла, что развязавшийся пупок - мелочи, как и грыжа, тут легко можно было родить не будучи беременной. Окончательно профукав надежду, я от души вспомнила весь мат из юношеских лет и процитировала его, даже игнорируя предлоги. Полчаса пыжилась, только взмокла вся.
За окном темнело, время явно к ночи шло, а я сидела на сундуке, голодная, злая, испуганная и грязная, как черт. Сколько голову ни ломала, а выхода из передряги, в которую угодила, не находила. Тупик, одним словом, а двумя - неприлично и матом.
Сиди не сиди, но делать что-то надо. Кровать я сдвинуть точно не смогу, она прибита к полу, это я заметила, когда искала под ней оружие, но, возможно, мне удастся оторвать от нее одно из украшений: небольшой шарик диаметром сантиметров шесть. Это, конечно, не самое лучшее оружие, но, если кинуть в лоб, можно выиграть немного времени. Шариков было четыре, значит это четыре разбитых лба. Лучше, чем ничего.
Чувствовала я себя глупо, пока пыталась вооружиться. Как видно, удача не на моей стороне: опять пыжилась, ругалась, просила, умоляла, молилась - и без толку. Все же мне чертовски не везет.
От донельзя увлекательного занятия меня отвлек крик. Кричала женщина, причем так громко и пронзительно, что даже толстые стены не смогли заглушить этот крик.
Я задрала платье повыше, подбежала к сундуку и попыталась забраться на него, но не тут-то было: туфли на каблуках не лучшая обувь для покорения вершин. Пришлось притормозить и сбросить их на пол, после этого восхождение на сундук пошло гораздо легче. Я прижалась лицом к окну и выглянула на улицу. Там было довольно светло из-за горящих всюду факелов. Можно сказать, все видно как на ладони.
Сначала ничего особенного я не заметила, двор как двор, безлюдный, а потом тени словно ожили, и вот уже в свете факелов показались люди... Хотя люди ли? Судя по цвету кожи, людей там не было, разве только девушка, которая с криком куда-то неслась сломя голову. Из одежды на ней было лишь покрывало, которое все время сползало с плеч и путалось в ногах. Именно поэтому она раз за разом спотыкалась, но, поймав равновесие, продолжала бежать. Возможно, мне это только показалось, но я словно увидела ужас на лице девушки, особенно в тот момент, когда она обернулась назад и увидела настигающего ее мужчину. Он не бежал, просто шел, но делал это очень стремительно, покрывая пространство большими уверенными шагами. Момент, когда он начал меняться, я уловила не столько глазами, сколько по крику девушки: он стал пронзительнее и обреченнее. Мужчина буквально за считанные секунды стал монстром. Кожа сменила цвет, тело существенно увеличилось в размерах, вместо рук и ног мощные лапы с внушительными когтями, вместо лица вытянутая морда с острыми клыками. Огромные кожистые крылья распахнулись за спиной, поднимая существо резко в воздух. Пожалуй, он походил на недодракона - уже не человек, еще не дракон. Птеродактиль, мать его. Ящерица подлая подлетела к девушке, подхватила ее под руки и легко взмыла вместе с ней в небо. Раздался смех и одобрительные возгласы тех, кто наблюдал все это "шоу". Крики девушки становились все тише и тише, пока вовсе не исчезли.
Я сползла с сундука на пол и, обхватив колени трясущимися руками, уткнулась в них лицом. Увиденное заставляло меня сомневаться в собственной психике, казалось, я сошла с ума, не иначе. Безумие, точно оно! А как еще объяснить все увиденное? Монстры, летающие чертовы птеродактили, откуда они в нашей реальности?
Еще довольно продолжительное время спустя, вдоволь наревевшись и еще раз все обдумав, я пришла к неутешительному выводу моего полного безумия на почве нехватки любви. А как еще объяснить, что придумала себе мужика, который сначала был супер-пупер, а потом стал исчадием ада? Даже в безумии я выделилась, вместо мира мечты поселила себя черт знает куда, где обитают недолюди-недодраконы-недоптеродактили, это ж надо было такое сочинить! Что теперь делать? Мама, наверное, места себе не находит, а папа поднимает на уши все больницы, чтобы спасти непутевую дочь от нее же самой, а Люська ему в этом помогает.
- Эх-х-х, все-то у меня ни как у людей, - заревела я в голос.
Выплакав еще литра три слез, так и уснула, как сидела, на полу. А проснулась в полной темноте от зубодробильного холода и урчания в животе. С трудом дотащила (на карачках) свое затекшее, одеревеневшее тело до кровати (нашла, правда, с третьей попытки ее), водрузила себя на нее и попыталась завернуться в матрас. Получилось, благо он тощий был, как одеяло. Я вздохнула горестно, закрыла глаза и постаралась уснуть, чтобы не чувствовать холода, голода и не участвовать в бреде своего глубоко больного воображения. Уснула почти сразу, видно, события меня добили, даже дубак и протестующий живот не помешали.
В этот раз пробуждение было еще хуже. Началось оно с осознания, что я все еще заложница собственного неконтролируемого бреда. Это прискорбно. А еще кто-то топтался у моей двери и о чем-то с кем-то разговаривал. Так как свои тут ходить не могли, то это чужие, ну, а чужие вряд ли с добром ко мне заявились. Перед глазами так и оживали фрагменты вчерашнего вечернего "шоу", словно все сейчас опять происходило. Не-е-ет, их добро, скорее всего, очень сомнительное.
Я дико стала озираться в поисках спасения или того, где смогу спрятаться, но комната была так же пуста, как накануне. Не найдя лучшего решения, я сползла с кровати и, закатившись под нее, затихла. Укрытие, конечно, аховое, смешное до жути, детское, но мне почему-то стало легче, что ли. Жаль, конечно, что за пыль меня вряд ли кто примет. Схватившись одной рукой за сердце, а второй зажав рот, я старалась громко не дышать и молилась, чтобы пронесло.
Дверь в комнату открылась, и кто-то зашел, по количеству ног этих "кто-то" было трое. Я зажмурилась и стала молиться неистовее: "Боже, Боже, Боже, Боже, Боже..." - скороговоркой повторяла я про себя. Эти "кто-то" что-то поставили на пол, со своего места не смогла разобрать, что именно. Они тихо переговаривались и над чем-то смеялись, предполагаю, что надо мной. Один подошёл к кровати и, постояв немного (было чувство, будто он меня сквозь эту самую кровать видит), развернулся и направился к двери. Остальные, продолжая смеяться, последовали за ним. Как только комната опустела, я расслабилась и растеклась по полу, больно приложившись об него лбом, и пролежала так еще какое-то время, вдыхая подкроватную пыль. А что, вдруг опять вернутся, а я еще не готова к встрече лицом к лицу с собственно придуманными кошмариками.
Полежав ещё немного в пыли, - совсем, что ли, не убирают? - я выкатилась из-под кровати и с интересом посмотрела на деревянную бадью, стоящую рядом с сундуком. Бадья довольно внушительных размеров являлась очень слабой заменой моей любимой белой ванны, но чистая вода в ней манила как никогда, особенно после возлежания в мире подкроватья.
Я осторожно подступала к бадье, словно боялась, что из нее вот-вот выскочит чудовище и откусит мне голову. Воображение это мое или нет, а помирать жутко не хотелось. К тому же ранее удары головой об спинку кровати и пол я прочувствовала как никогда хорошо, так что, если будут убивать, мне достанется вся незабываемая гамма ощущений. Чур меня.
В бадье ничего лишнего, кроме воды, не оказалось. Я протянула руку, нерешительно опустила ее в воду и поболтала там. Ничего: ни ожогов, ни смертельного яда, ни других сюрпризов, только очень тёплая и чистая вода. Она призывно колыхалась под действием моих пальцев и лизала борт бадьи, готовая вот-вот перелиться через край. Красотища. Я засмеялась, припомнив, как только что кралась к ней. Глупо вышло, но в последнее время я щедра на глупости. Зачем меня сюда притащили - не знаю, ну уж точно не для того, чтобы травануть или утопить, это можно и дома сделать. Как ни печально, но то, что я так хорошо все чувствую, особенно боль, говорит лишь об одном: все это не коварная игра воображения, как бы мне того ни хотелось. Да, проще себя психом считать, чем поверить во всю эту чертовщину. К тому же психи себя точно таковыми не считают.
