Только одна из них, еще совсем ребенок, стояла в дверях, не раздеваясь. У нее были самые длинные ноги в группе. Руками она обвила живот, как будто готовясь к побегу. Волосы ее были собраны на затылке, и только несколько прядей выскользнули из-под резинки и приклеились к щеке. Ее Мартин, кажется, еще не видел.

У каждого из них имелись фаворитки. Мартину нравились не полностью оформившиеся девушки. «Недоразвитые» – подтрунивал над ним Пшемек, который предпочитал блондинок с развитой мускулатурой или даже с жирком на боках и обязательно носящих бюстгальтер. Мартин большезадых не любил. Он искал хрупких, с миндалевидными глазами. Мелкая именно такой и была. Огромные глаза, узкое лицо, высокие скулы, непропорционально пухлые губы. Сегодня она стала его трофеем.

– Слезаешь? – Пшемек хорошенько пнул дружка по ноге, отчего тот даже закачался на карнизе.

– Дебил, – бесшумно пошевелил губами Мартин.

– Что такое, Старонь? Моя очередь! – Пшемек перестал страховать его.

Мартин снова закачался, медленно приготовившись к прыжку. Еще раз взглянул на маленькую шатенку, жадно смакуя последние секунды. Она мылась с закрытыми глазами, явно отгораживаясь от остальных. На девочке не было трико, но и голой она тоже не была. На ней оставались белые трусики, которые совершенно промокли и приклеились к ягодицам. Идеально худая, с впалым животом и выпирающими ребрами. Казалось, что, потянувшись за мылом, она может переломиться пополам. Однако бедра ее были достаточно широки. Кости таза торчали над линией трусов, словно рога буйвола. Она нравилась ему. Несмотря на то что Пшемек уже не держал его, а, наоборот, дергал за ногу, стаскивая вниз, Мартин был не в состоянии сдвинуться с места.

И тут девочка повернулась в его сторону. Она заметила его. Рефлекторно прикрылась руками и отступила в глубь кабины. Но это не помогло. Все равно он видел ее и был уверен, что запомнит эту картину до конца жизни. Линия плеча. Сухощавые ступни с необыкновенно длинными пальцами. Тонкая пятка с грязным пластырем на косточке. Мгновение девушка со страхом смотрела на него, но вдруг танцевальным движением выскочила вперед. Полные губы приоткрылись, веки слегка опустились. Намыленной губкой она стала водить по телу.

Пшемек не позволил ему остаться на месте. Он так сильно подсек его под коленями, что Мартин приземлился, с большим трудом устояв на ногах. Он угодил прямо в черную жижу, извозил новые «вранглеры», которые прислал ему дядя Чеслав из Гамбурга. Но Мартин не думал сейчас о штанах, его куда больше заботило, чтобы дружок не заметил его возбуждения.

Пшемек взобрался на карниз, посмотрел и тут же спрыгнул.

– Шухер! – резко сорвался он с места, потом обернулся и, видя, что Мартин не двигается, прошипел: – Шевелись, старик!

– А Игла?

– Справится.

Пшемек бежал, наклонив голову. Только когда они были уже за забором, в самом конце улицы Личманского, в безопасности, хотя и запыхавшиеся, Мартин спросил:

– Что-то случилось?

Пшемек покачал головой.

– Тебя увидели?

– Не пойдем туда больше. – Пшемек трясущейся рукой вынул помятую пачку сигарет. – Почему ты мне не сказал?

Мартин скрыл нервозность за коротким смешком.

– Пошли за деревяшкой, слабаем чего-нибудь. – Он дружески ударил Пшемека по плечу. – Ты как хочешь, а я вернусь. Там мой идеал. Титечки как крыжовник, темные волосы. Я прям влюбился..

– Это моя сестра, идиот. – Пшемек схватил Мартина и почти оторвал от земли. Пшемек был выше и сильнее, но совсем не о нем мечтали самые красивые девчонки. Они вздыхали по Мартину, блондину с отсутствующим взглядом, везде таскающему с собой гитару. Ему даже не обязательно было играть на ней. – Ей только шестнадцать. Если я тебя там увижу, старичок, ты – не жилец. И вообще, не приближайся к ней, а то…

Он не закончил фразу. Мартин указал ему пальцем на стену спортзала. На карнизе, в их тайном месте, стоял Игла и не отрываясь подглядывал за гимнастками.

– Вот же… – взбесился Пшемек. – Пялится, вместо того чтоб стоять на шухере!

Парни переглянулись, опять перепрыгнули через забор и помчались прямиком к каморке дворничихи. Та немедленно схватила метлу, но, когда они кивками указали ей на Иглу, прилепившегося к окну спортзала, женщина охотно переключила внимание на него. Развалившись на старых досках, приятели ждали начала шоу. Игла не успел добежать до забора. Дворничиха оказалась проворнее. Догнав парня, она оттащила его к директору. Друзьям страшно было даже представить, что ждет их подельника.

– Эхх… – Мартин вынул бумажку, свернул самокрутку. Протянул Пшемеку, но тот отказался. – Как хочешь. – Мартин глубоко затянулся.

– Все равно бы мы больше туда не пошли, – сказал Пшемек, заканчивая строгать деревянную копию пистолета «вальтер». Мартин считал, что деревяшка уже давно напоминала настоящий пистолет. Пшемек, однако, с маниакальным упорством дорабатывал мелочи. На пистолете даже появились серийный номер и модель.

– Как ее зовут? – Мартин с трудом изображал равнодушие.

Пшемек на секунду оторвался от работы. Он выглядел туповато.

– Кого?

– Ну, конечно, не твою мать.

Пшемек прицелился в него из деревяшки, прищурив глаз:

– Не трогай мою мать!

Мартин поднял руки, признавая поражение. Потом медленно опустил одну из них и указал на игрушку:

– В мастерской моего отца полно разных красок. Хочешь, покрашу его тебе. Можно будет пугать стражей порядка.

Пшемек с минуту поразмыслил. Потом встал и нехотя бросил:

– Моника. Я обещал отцу, что прослежу за ней. У всех при виде ее текут слюнки.

– Я помогу тебе. Не позволим обидеть такого ангела.

– Идиот. – Пшемек швырнул деревяшку, Мартин поймал ее на лету.

– Черный или металлик?

Они направились на пляж в Бжезне. Было ветрено.

Первый снег пошел, когда Мартин приближался к дому. Он снял перчатку, подставил ладонь. Снежинки моментально таяли, коснувшись руки. Было несколько градусов ниже нуля. Даже если снег не прекратится всю ночь, до Рождества он все равно растает.

Улица Збышка из Богданца спала. Только в нескольких окнах мерцал голубой свет от телевизионных экранов. На большинстве балконов и форточек красовались светящиеся гирлянды – последний хит с Запада. Некоторые нарядили елки во дворе. Наверное, подсмотрели это в сериале «Династия». Но праздничной атмосферы почему-то не ощущалось. Дороги покрывала мокрая жижа, небо распростерлось над головами, словно крылья огромной черной птицы. Звезд совсем не было видно. Хотя Мартину их хватило за несколько часов, проведенных на пляже.

Мартин обошел кучу угля, который сосед, как обычно, не успел перенести в подвал, и остановился перед входом в дом номер 17. Это был единственный дом на улице Збышка из Богданца, над которым не висели клубы черного дыма. Все соседи по-прежнему отапливали свои жилища кафельными печками. Семейство Старонь одними из первых выкупили государственный дом, после чего разрушили деревянную хибару до основания, а на ее месте построили кирпичный коттедж с верандой. Кафельные печки в их доме служили исключительно элементом декора. Мартин с братом называли их «сейфами» и прятали там ценные для них мелочи. Отец Мартина выложил двор тротуарной плиткой, подъезд к гаражу залил цементом и, чтобы не раздражать соседей своим благосостоянием, по периметру двора посадил готовую живую изгородь, привезенную, благодаря доброте дядюшки, из Германии.

Мартин раздвинул кусты и разглядел свет в мастерской отца. Сконцентрировался, моментально протрезвел. Отряхнул куртку, поправил гитару на плече. Наркотики уже почти перестали действовать. Никто ничего не заметит. Он был ужасно голоден. Нажав на дверную ручку настолько тихо, насколько мог, он шел на цыпочках, стараясь не шуметь. Мартин надеялся, что мать спит. Ее он боялся больше, чем отца. Проходя мимо, она всякий раз присматривалась к его зрачкам. Она явно все знала, хотя никогда не заговаривала на эту тему. Мартин снял пуховик, чтобы не шуршать, проходя мимо родительской спальни. Сразу же почувствовав влажный холод зимы, он неуверенно двинулся в сторону неоновой вывески «Славомир Старонь – автосервис».