Илта подняла голову и улыбнулась — словно оскалилась лисица.

— Дальше? — тихо сказал она, — дальше мы пойдем на Север.

Наташа не могла заснуть, вновь и вновь переживая очередное кошмарное зрелище. Сегодня в подземелье на растерзанье чудовищам швырнули еще парочку девушек — русскую и китаянку, выглядевшими настолько изможденными, что не кричали, даже когда их разрывали на куски. Эти две ни в чем не провинились: просто, как любезно объяснил доктор Иванов, зашедший с очередным обходом, их настолько измучил адский конвеер, что они чисто физически были неспособны вынашивать звероподобных ублюдков. Они бы и так умерли, самое большее, через неделю, однако местное руководство решило не дожидаться смерти женщин. По какому-то очередному правилу, чернокожим тварям должна доставляться еще живая человечина.

— Для них это было актом милосердия, — заверил Наташу Иванов, переходя к другой пациентке. Тогда Наташа ничего не ответила — новая доза лекарственного препарата в притупила ее чувства и эмоции. Однако ночью воспоминания ожили в ней неожиданно ярко, словно кадры кинофильма. Как только Наташа смыкала глаза перед ее глазами вставали черные зверолюды, разрывающие на части несчастных девушкек, в ее ушах стояли их предсмертный хрип и урчание насыщающихся тварей. В этот момент она чувствовала, как ее чрево наливается свинцовой тяжестью, как пробуждается чуждая, враждебная жизнь, готовясь к тому, чтобы вырваться из окровавленного лона и влиться в недочеловеческую орду Великого Сталина.

В очередной раз отчаявшись заснуть Наташа лежала на спине с открытыми глазами. Тупо глядя в потолок она вновь и вновь перебирала все свои шансы — и понимала, что их у нее нет. Вообще. Ее участь сдохнуть тут, свиноматкой рожающей чудовищ, без всякой надежды на спасение. Она сама испугалась своим мыслям — куда это отступила сонная апатия овладевшая ею все это время? Неужели созерцание жуткой казни заставило ее как-то встряхнуться, прогнать царившее над ней оцепенение. Но как это может ей помочь?

Ее невеселые мысли нарушил неожиданный лязг внизу. Вновь вспыхнул свет — но не тот, что был днем, призрачно-синий — тьму рассеивали лучи нескольких фонарей. Послышался недовольный ропот и урчание просыпающихся чудовищ, отлеживавшихся по углам после кровавой трапезы.

Черные великаны пятились в темные углы, когда вперед, освещая пещеру фонариками, ступило несколько человек. Впрочем, Наташа поняла, что людьми этих существ можно было назвать только условно: в свете фонарей мелькнули уже знакомые хари обезьянолюдей — тех, разумных. Направляя свет в глаза своим черным собратьям, они, тем не менее, не полагались на одни фонари — через плечо каждого свисал карабин. Один из нелюдей даже снял его и направил на тварей. Те, явно знакомые с оружием, не рисковали приближаться, отступая в разные стороны.

Однако ночные гости, были, напротив, заинтересованы в сближении. Один из обезьянолюдей держал в руках веревку с петлей, которую он ловко набросил на шею черного великана. Тот дернулся, стараясь вырваться, однако в этот момент, верёвка, брошенная другим обезьяночеловеком, оплела его ноги. В считанные минуты чудовище было опрокинуто на землю и связано по рукам и ногам. Однако Наташа заметила, что черная тварь не особо сопротивлялась такому обращению — видя с какой силой «первенцы» Иванова разрывали несчастных девушек, она не сомневалась, что в случае чего чудовище доставило бы немало хлопот своим пленителям. Здесь же все напоминало какую-то странную игру — явно привычную для ее участников.

За спинами чудищ в форме НКВД что-то зашевелилось и вперед шагнула тонкая фигура — Наташа с удивлением увидела, что это женщина, причем совершенно обнаженная. Свет фонарей осветил нос с горбинкой, тонкие губы, короткие черные волосы и темные глаза Алисы Барвазон, большевистской фурии проекта «Плеяда».

Наташа со злорадством отметила, что возраст дает о себя знать — груди Алисы обвисли, на животе виднелась не одна дряблая складка, на ногах просматривались вены. Лицо тоже странным образом выглядело старше — и от этого еще более мерзкой была читавшаяся на нем животная похоть. Единственный раз девушка видела такой взгляд комиссарши там, на берегу Гилюя, когда она, вместе с Сун пытала Наташу. Сейчас Алиса, только что, не пуская слюни, смотрела на обнаженное тело черного великана.

Округлившимися глазами Наташа смотрела, как Алиса опускается на четвереньки, подползая к зверочеловеку. Пальцы ее пробежались по черной дубине из плоти, поглаживая по всей длине огромный ствол, покрытый мелкими чешуйками. Протяжный вдох вырвался из пасти плененного великана и ему отозвались взволнованные рыки из углов — остальные твари тоже возбудились от увиденного. Наташа бросила быстрый взгляд в темноту — во мраке угадывались характерные движения черных тел — собратья великана начали свою оргию.

Возбудив черного исполина, Алиса приподнялась на ноги и, широко расставив ноги, принялась гладить промежность, сопровождая это похотливыми стонами. Им вторили приглушенные звуки с пола, больше всего напоминающие хрюканье матерого борова. Подразнив чудовище, Алиса опустилась на черный ствол. Протяжный стон сорвался с ее губ, когда она приняла в себя восставшую плоть, начав неистово скакать на черном чудовище. Уродливая харя твари скалилась в довольной ухмылке, обнажавшей огромные, как у кабана, клыки, достававшие почти до мясистого носа. И Барвазон и ее пленник-любовник, наслаждались соитием, но комиссарше этого было мало — не сбавляя темпа, она поманила двоих из провожатых. Те подошли, расстегивая штаны и доставая свои, не столь огромные, как у чернокожего, но все равно внушительные органы. Алиса ухватилась за один из них, направив себе в рот, в то же время энергично онанируя второму. Попеременно она меняла партнеров, пока те, закатив глаза и утробно ухая, не излились ей на лицо и грудь.

Наташа не могла сказать, сколько времени продолжалась эта мерзкая оргия: Алиса словно сорвавшаяся с цепи течная сука, неутомимо скакала на уродливой твари, одновременно ублажая руками и ртом менявшихся возле нее обезьянолюдей. Наконец она закатила глаза, вскинув голову, с ее губ сорвался протяжный крик, заглушенный ревом лежащего под ней черного гиганта. Пошатываясь, Алиса встала, с блуждающей расслабленной улыбкой, на искусанных в кровь губах. Небрежно утерев лицо и грудь поданной тряпкой, она развернулась и, пошатываясь, ушла во тьму. Наташа заметила, что комиссарша шла широко расставив ноги, каждый шаг давался ей с явным трудом. Один из обезьянолюдей, перерезал веревки на связанном обезьяночеловеке и отошел назад вместе с остальными. Лязгнул засов, погасли фонари и все внизу вновь погрузилось во тьму.

Этой ночью Наташе так и не удалось заснуть. Укрывшись с головой простыней, она содрогалась от ужаса и омерзения, думая о том, как много еще мерзости и гнуси таится в цитадели «самого справедливого в мире строя». И как много еще ей предстоит ее увидеть.

Она боялась, что очень скоро ей придется узнать это.

Холодный ветер, прозываемый в здешних местах низовым или кутлуком, налетал со стороны Байкала. Близость «славного моря» угадывалась и по разлившейся дельте испещренной многочисленными островами и протоками. По одной из них сейчас и пробиралась лодка, качаемая поднятыми кутлуком волнами. На веслах сидело трое — двое мужчин и молодая женщина.

— Заночевать надо бы, — сказал Мирских, озабоченно посматривая на небо. И без того темнеющее к ночи, сейчас его заволакивали темные тучи. Холодный ветер стегал в лицо мелкими брызгами и пока еще редким дождиком. Однако вот-вот тучи могли разразиться настоящим ливнем, от которого не просматривалось подходящего укрытия — окрестные острова заросли густым кустарником.

— К берегу причалим? — спросила Илта, — Сергей, ты бывал тут? Знаешь где можно укрыться?

Якут задумался, на минуту перестав грести. Затем морщины на его лице разгладились и он кивнул Илте.

— Есть тут одно место, — сказал он — метров семьсот отсюда, может больше.