Для этого, в частности, нужно будет приводить определения понятий и классификации по возможности именно в той форме, в какой они даются самими авторами, а затем раскрывать их содержание и вносить соответствующие дополнения и коррективы, исходя из интертекстового контекста и используя методы критического сравнения и интегрирования. Подобная работа требует большого напряжения и кропотливости, а восприятие ее результатов связано с серьезными затруднениями, ибо используемые в центральноазиатской схоластике семантические единицы и методы оперирования с ними значительно отличаются от их западных аналогов. Однако без проведения такой работы окажется практически недоступной нам та картина мира, которая открывается умственному взору центральноазиатского мудреца–схоласта и которая представляет собой одно из уникальных творений мировой культуры.
Интенсивное развитие науки в XX в. стимулировало интерес ученых, в частности, и к сфере иррационального, к мистическим переживаниям (см., напр., [Магический кристалл, 1992]), к исследованию измененных состояний сознания с целью обнаружения глубинных слоев и основ бытия (см., напр., [Гроф, 1994]), к разрабатыванию интегративных методик типа синергетики, на основе которых создавались самые разнообразные оригинальные концепции (см., напр., [Пригожин, Стенгерс, 2000; Федоров, 1992]). В рамках данного магистрального курса особое внимание привлекает изучение тысячелетнего опыта практики медитативных состояний на Востоке, интерес к которому, в частности, подогревается большой эффективностью применения медитативных методик для снижения высокого уровня тревожности и беспокойства, этого бича современности [Эрикер, 2001, с.280].
В Древней Индии проявляли большой интерес к мистическим переживаниям, изменным состояниям сознания, возникающим в результате применения психофармакологических средств, дыхательных упражнений, психотехники и прочего. Осмысление накапливающегося опыта привело, в частности, к созданию концепции восьми трансординарных уровней сознания, которые последовательно достигались при практике сосредоточения уМа человека и, как полагали, от рождения были присущи небожителям, занимающим соответствующие ниши в ориентированной по «вертикали» структуре стандартной четырехматериковой области мира.
Когда принц Сиддхартха Гаутама (будущий Будда Шакьямуни) ушел из дворца своих родителей и стал странствующим искателем истины, то, согласно преданию, сначала обучался у признанных мастеров созерцания (Арады Каламы и Удраки Рамапутры) и в итоге достиг самого высшего из этих уровней сознания, однако пришел к выводу, что сам по себе этот путь бесперспективен, ибо не дает конечного освобождения от круговорота феноменального существования, хотя и может привести к рождению на небесах в качестве божества, живущего в блаженстве необычайно долго. Затем он попытался найти желанное спасение на путях самого сурового аскетического подвижничества, которое, как полагали, порождало тапас — особую силу, дающую власть над миром. Но и здесь Гаутаму ждало горькое разочарование: несмотря на все труды и лишения, чаемая цель не достигалась [Будон, с. 133 и далее].
Тогда он решил предаться медитативным размышлениям, стараясь постичь истину. Ведь именно познание истины, по одной из популярных в Индии версий сотериологического проекта, давало освобождение. В результате своих медитаций отшельник Гаутама постиг, что все в этом мире взаимообусловлено, поэтому здесь невозможно обнаружить никакой вечной и независимой субстанции (атмана). Именно непосредственное видение этой истины, которое, согласно махаянской традиции, было реализовано во время пребывания в медитативном трансовом состоянии уровня четвертой дхьяны, Гаутама осознал как Просветление, дающее освобождение, обретение положения Будды — Пробужденного.
Осмысление пройденного пути отлилось в формулу четырех истин святого: «Страдание существует. Оно имеет причину.
Страдание может быть прекращено. Есть путь, ведущий к этому». Фундаментальной характеристикой экзистенции существ в этом мире является принципиальная неудовлетворительность, которая неотъемлема от самого факта подобного существования и может быть устранена только вместе с ним (первая истина). Это существование возникает вследствие получения рождения в той или иной форме живого существа, которое имеет своей причиной деяния–карму («отпечатки» — васаны, оставшиеся в некотором «носителе» при совершении деяний телом, речью и умом), а условием — «мучителей» — клеши (страсть, гнев, зависть и другие факторы, вызывающие пребывание потока индивидуального сознания в состоянии перманентного волнения, неуспокоенности) (это вторая истина). Если устранить карму или клеши, то из–за «неполноты совокупности причин и условий» сознание уже не будет «заброшено» в новое рождение и индивид освободится от феноменального круговорота (сансары), стало быть, и от связанной с ним мучительности, неудовлетворительности (третья истина).
Джайнисты, следующие Махавире, полагают, что проще всего будет уничтожить причину–карму посредством интенсивной практики суровой аскезы. Однако даже в ситуации полного отсутствия кармы оставшиеся в одиночестве клеши из–за своей неугомонной природы могут спровоцировать совершение деяний и тогда индивид снова погрузится в круговорот перерождений. Поэтому подобный метод не гарантирует незыблемость достигнутого освобождения. Следовательно, более надежным должен быть признан путь устранения условия — клеш, без которых механизм феноменального существования прекращает свое функционирование (четвертая истина). Каким же образом можно избавиться от клеш, если ни аскеза, ни транс, ни философствование, как показывает опыт, сами по себе не способны покончить с ними?
Особое место среди клеш, по мнению Будды, занимает неведение (авидья), поскольку, будучи одной из них, оно в то же время служит главным условием их существования. Следовательно, если устранить неведение, то — в силу «неполноты совокупности причин и условий» — исчезнут и все другие клеши, в результате чего будет обретено и желанное освобождение.
Неведение не является простым отсутствием знания, это активный фактор, который, подобно темноте, блокирует все попытки узреть сущее в его подлинном виде. Одолеть его можно только благодаря свету мудрости (праджни), рассеивающей мрак неведения во время непосредственного постижения истины. Но в обычном состоянии сознания имеют дело только с относительным феноменальным, закрывающим абсолютное — подлинную истину. Хотя в подобном состоянии абсолютное и может быть постигнуто концептуально, однако победу над неведением дает только непосредственное видение истины. Поэтому необходим метод перехода от концептуального (парикальпита) к непосредственному (пратьякша) восприятию абсолютного. В качестве такого метода буддисты чаще всего используют созерцание (бхавану).
Благодаря «созерцанию устанавливающему» (стхапьябхаване), осуществляемому в процессе длительного сосредоточения внимания на каком–либо объекте, можно реализовать шаматху («состояние успокоенности»), обретение которой знаменует выход из границ обычных состояний сознания в сферу самапатти («вхождения в равность») — особых медитативных трансовых состояний и соответствует первому из восьми обнаруживаемых там уровней. Главным предварительным условием достижения шаматхи считается практика чистой нравственности, ядром которой служит обуздание дурных наклонностей. Но само по себе это состояние ничего не дает ни для обретния более высоких уровней сознания, ни для перехода от концептуального понимания истины к ее прямому веданию.
Поэтому затем культивируют «созерцание исследующее» (вичарабхавану), реализуемое в процессе «прокручивания» на более тонком уровне ума тех доводов, посредством которых ранее была установлена концептуально истина, в сочетании с периодически повторяющимся «недвижимым» сосредоточением на смысле (артха) этой истины. Занятия практикой подобного созерцания представляют собой реализацию специфического фактора, который именуется випашьяной («высшим, или особым, видением»). На определенном этапе практики «созерцания исследующего» возникает «редкостная» шаматха, которая генетически связана с випашьяной и может быть специфически соединена с ней в состоянии, именуемом «самадхи («держание [ума в] равности») слитых воедино шаматхи и випашьяны». Это самадхи считается именно тем состоянием, благодаря которому становится возможным упомянутый переход от концептуального к прямому веданию истины.
