— Раз он тебе все это рассказал, значит, Саша сообразил остановиться и не углубляться в развалины ремонтируемого дома, где его наверняка эти два черненьких обработали бы так, что он в одних трусах остался, а могли бы и вообще убить.
— И это днем, в густонаселенном городе, воскликнула Кристина. — Как же жить-то дальше, Артур?!
— Ты меня об этом спрашиваешь? — посмотрел он на нее. — Ни в одной стране мира, где есть хоть какая-то власть и законность, человек не чувствует себя таким незащищенным, как у нас. Вспомни американские боевики, где пострадавший господин, требуя от полицейского чина помощи, не преминет напомнить ему, что тот существует на деньги налогоплательщиков. А если наш гражданин подобное заявит в милиции? Да его просто не поймут, у нас шефов милиции не выбирают, а назначают. И никто из милицейских чинов не ломает голову, на чьи деньги он существует... Ты знаешь, почему жулики, воры, грабители стали нападать на граждан днем?
— Наверное, потому, что днем виднее? — улыбнулась Кристина.
— Ночью уже давно жители больших городов не рискуют показываться на улицах. Ты же видела, как кричал поэт, что его ограбили, а ведь ни один из прохожих не остановился, не помог задержать воров. Так чего же им бояться грабить, убивать днем на глазах прохожих, если те все равно не станут вступаться за несчастных жертв?
— Ты же вступился!
— У меня такая работа, — устало заметил Артур и выпил вино до дна, ему уже наскучило разговаривать на эти темы. Ясно, что есть «наверху» могучие силы, которые покровительствуют преступникам и не дают ходу жестоким законам против них. Как-то по телевидению выступал один мордатый писатель из комиссии о помиловании, пускал жалостливые слюни, толкуя о гуманности к преступникам, похвастался, что из многих тысяч приговоренных к смертной казни за тяжкие преступления и зверские убийства неповинных граждан расстреляны единицы. По ходатайству комиссии по помилованию президент отменяет приговоры... Интересно, как бы заблеял этот зажравшийся защитник убийц, если бы сам побывал в их лапах, хотя бы так, как Арнольд Семенович Шишкарев, который пообещал отныне каждый год отчислять круглые суммы в фонды организаций, всерьез борющихся с этим страшным бедствием...
Но Кристина не могла успокоиться:
— Приехать в общем-то в чужую теперь страну и издеваться над ее народом! Хоть бы с этим бумажником на тротуаре? Эти оба презирают нас, если на такое идут...
— Но и поэт хорош! — заметил Артур. — Чего поперся под арку смотреть чужой бумажник? Это поэт. Вроде бы не должен быть круглым дураком.
— Я запомнила его фамилию, — улыбнулась Кристина. — Обязательно почитаю в «Авроре» его стихи. Так вот почему бы русским не дать по рукам приезжим жуликам и бандитам? Я бы знаешь что сделала: выставила милицейские посты на всех вокзалах и постах ГАИ на дорогах и проверяла каждого приезжего, если пожаловал без дела — заворачивала бы назад...
— Надо будет подсказать Иванову, чтобы коллектив «Аиста» выдвинул тебя кандидатом в Думу...
— Можно ведь что-то сделать, Артур?! — воскликнула она. — И нужно срочно это делать...
— Что? — медленно потягивая вкусное вино, спросил он. — А как же права человека? Если хотя бы одного кавказца или среднеазиата завернут домой с вокзала, вся печать и телевидение тут же обвинят органы в попрании наших демократических законов... Крис, хватит об этом, а?
Не хотелось ему даже думать сейчас об этом: каждый Божий день сталкивается он с самыми неприглядными сторонами нашей нынешней жизни, но как забыть обо всем, что творится вокруг? Кристина включила небольшой телевизор, что стоял в кухне на тумбочке. Ну, что ни программа, то кандидат в депутаты в Государственную Думу. Каждый обещает златые горы избирателям! И каждый толкует о том, что если станет депутатом, то все силы приложит для искоренения преступности в России. Типичная предвыборная болтовня! Проскочит такой круглолицый, розовощекий молодец в Думу и будет лопатой грести деньги от коммерческих структур, ездить в заграничные командировки, рваться к микрофону, чтобы промелькнуть на телевидении, а на избирателей ему будет наплевать. Быть членом Думы, значит — стать богатым человеком, известным, если у тебя подвешен язык. В газетах писали, что только полный дурак в Думе не получает гонорары от бизнесменов, чьи интересы он обязался защищать в разных комиссиях, комитетах и подкомитетах. Рвутся туда и люди с преступным прошлым и просто преступники, чтобы защититься от правосудия статусом депутатской неприкосновенности. В печати, по телевидению публично называют имена министров, вице-премьеров, которые замешаны в коррупции, преступных связях, мошенничестве, присваивании огромных сумм, а им, как поет молодой Никулин в каком-то старом фильме, все «трын-трава»! Так что избранникам народа есть с кого брать пример, дорвавшись до государственной кормушки...
— За кого будем голосовать, Артур? — спросила Кристина. Она тянула из своего фужера рубиновое вино и смотрела на него огромными синими глазами. Из широкого ворота серого свитера виднелась нежная белая шея, округлая грудь явственно обозначилась под тонким шерстяным трикотажем, золотые волосы рассыпались по плечам.
«Все-таки есть что-то в нашей жизни и радостное, — улыбаясь ей, подумал Князев. — Ведь я люблю эту женщину! А совсем недавно думал, что уже никогда не смогу полюбить...»
— Я буду голосовать за честных людей, искренне желающих добра народу и процветания России.
— Разве есть у нас такие?
— Конечно, есть, и немало.
— А как же их распознать? Увидеть? Услышать? — помолчав, негромко сказала она. — Умных патриотов, дорогой, не показывают по телевидению. Не слезают с экранов как раз враги России...
— ...если вы изберете меня в Думу, — вещал с экрана мордастый молодчик с короткой прической и узким лбом, — я первым делом верну вкладчикам украденные государством сбережения. Я обещан вам, дорогие избиратели, что приложу все силы для беспощадной борьбы с растущей как на дрожжах преступностью...
— Ты знаешь, кто это? — кивнул на телевизор Артур. — Миллиардер. Его бизнес — меха. Лучший друг крупнейшего в Питере преступного «авторитета». Попав в Думу, он действительно будет бороться... за то, чтобы отменили для убийц смертную казнь и всем преступникам дали амнистию. Его купили еще в девяносто четвертом с потрохами. Мы как-то прижали его к стенке, но влиятельные друзья из мэрии защитили его, и уголовное дело закрыто.
— Кому же верить, Артур?
— Только не этому проклятому ящику, — кивнул он на телевизор.
Кристина хотела что-то сказать, но тут зазвонил телефон. Она медленно сняла трубку, послушала и встревоженно взглянула на него:
— Тебя.
Голос Василия Гимнаста доносился откуда-то издалека:
— Артур Константинович, я звоню из Озерков, дом тридцать первый, мы выследили банду Тритона. Они приехали сюда на трех иномарках с девушками. Шесть человек. Наверняка вооружены...
— И ты мне звонишь сюда? — вздохнул Князев. Он уже предвкушал, как они с Кристиной прикончат бутылку «Сандрины», посмотрят приключенческий фильм с участием популярного Кевина Костнера, а потом...
— Извините, что побеспокоил... — голос Гимнаста был все такой же — глуховатый и ровный. — Но майор Романов уехал с Ивановым из «Аиста» в Москву.
— Без меня не начинайте, — сказал Артур. — Вызываю машину, беру еще пяток людей — и к вам! Встреть меня на дороге у знака.
Он положил трубку и посмотрел ей в глаза:
— Даже у тебя разыскали...
— Уезжаешь? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Да выключи ты этого болтуна! — вырвалось у него. — Ребята ждут.
— Это опасно?
— Видишь, какой я неудобный... партнер, — виновато заметил он.
— Кто?
— Любовник.
— Кто?! — повысила она свой звонкий голос.
— Но мы же, Кристина, еще не поженились, — улыбнулся он, вставая из-за стола и выключая телевизор. — Кто же я для тебя на самом деле?
— Ты — мой муж, — твердо сказала она, тоже поднимаясь с табуретки. — И я переживаю за тебя...
