В Прибалтике оккупанты сформировали новые антисоветские организации. В июне 1944 г. в Литве был создан «Союз жертв большевистского террора», который 22 июня 1944 г. провел митинг «против большевизма» и в дальнейшем осуществлял «антибольшевистскую пропаганду среди населения». Германские власти подчеркивали статус этого «Союза», как «первой политической организации в Литве»{1696}. 20 февраля 1945 г. в Потсдаме был создан «Латвийский национальный комитет» (ЛНК). 19 марта 1945 г. в Лиепае была проведена торжественная церемония вступления на должность главы ЛНК командующего латышскими войсками СС Р. Бангерскиса, который в своей речи сказал: «Благодаря мужеству латышских легионеров и усердию народа, сейчас снова создана возможность урегулирования государственных дел. Целью является свободная и независимая Латвия»{1697}. 7 мая 1945 г. было сформировано «временное правительство Латвии» во главе с Р. Осисом и Я. Андерсоном{1698}, деятельность которого по объективным причинам развернуть не удалось. В Эстонии германские власти 14 июня 1944 г. провели широкие мероприятия в рамках годовщины депортации, осуществленной советскими властями 14 июня 1941 г. 22 июня 1944 г. было организовано празднование «годовщины начала войны против Советского Союза», в том числе проведены массовые митинги, опубликованы воззвания, по радио транслировалось выступление главы «Эстонского самоуправления» X. Мяэ{1699}. При подходе Красной Армии к территории Эстонии оккупанты распространяли слухи о том, что «начались переговоры о мире между Англией и Германией», и что этот «мир будет заключен против Советского Союза»{1700}. В такой пропаганде очевиден был расчет на прозападные настроения среди эстонцев.
Для склонения населения оккупированной территории СССР к коллаборационизму или к уходу вместе с вермахтом, германские власти разжигали страх перед возвращением Красной Армии и советской власти. На оккупированной территории СССР распространялись сообщения о «жестоком и бесчеловечном поведении» советских войск в освобожденных ими местностях{1701}. Казакам сообщали, что «победа большевизма несет… полное уничтожение казачества»{1702}. В Западной Белоруссии запугивали население «тем, что якобы у советской власти есть особые счеты с “западниками”», и поэтому после прихода Красной Армии «начнутся репрессии»{1703}. В Латвии германская пропаганда распространяла слухи, что «русские в Риге камня на камне не оставят, все будет сожжено», что в освобожденной части Эстонии «у всех эстонцев на лбу выжжена буква “Э”, и что большевики всех в Сибирь увозят». После освобождения Риги, в декабре 1944 г. нацисты в Курляндии опубликовали фотографию, на которой был изображен рижский памятник Свободы, вокруг которого «повешено несколько человек на деревьях»{1704}, а в январе 1945 г. сообщила, что советские власти отправляют латышских учителей на принудительную работу в Донбасс «для изучения русского языка»{1705}. В Эстонии еще с 1943 г. оккупанты разъясняли населению, что «если вернется советская власть, то все эстонцы будут угнаны в Сибирь, как угнали часть населения в 1941 году». Интересным аспектом политики запугивания было распространение информации о том, что «СССР… утратил свою независимость и находится под влиянием США и Англии, имеет огромные долги, и в уплату по этим долгам будет выколачивать все из населения»{1706}.
Уход населения вместе с вермахтом был выгоден для Германии, так как советская власть получила бы безлюдную территорию, а Рейх — сохранил контингент для пополнения коллаборационистских формирований и трудовой эксплуатации. Германские власти убеждали население уходить с вермахтом, утверждая, что якобы его «подавляющее большинство [уже] решило идти на запад». Уход подавался как «забота» о тех, «кто искренне и бесповоротно связал свою судьбу с судьбой великой семьи европейских народов»{1707}. Осуществляли германские власти и насильственный угон населения. Так, в сентябре и начале октября 1944 г. они провели «добровольно-принудительную» эвакуацию населения из Риги, в том числе при помощи облав{1708}.
Следует отметить, что страх перед Красной Армией разжигался также в Германии и других странах Европы, где обывателей запугивали грядущей «большевизацией»{1709}. В Германии геббельсовская пропаганда муссировала сфальсифицированные советские приказы «насиловать немок»{1710}. Оккупанты распространяли слухи, что советские руководители призывают «отомстить за злодеяния немецких солдат», «разжигают самые низменные инстинкты и ненависть ко всему немецкому»{1711}, и поэтому «Красная Армия будет всех поголовно истреблять». Эти слухи инспирировали самоубийства среди мирного населения Германии, в том числе целыми семьями{1712}. Даже после капитуляции в Германии ходили слухи, что «на [Потсдамской] конференции решится вопрос об ответственности всех семей, у которых кто-либо служил в армии и принимал участие в походе на Россию», и впоследствии «русские потребуют еще более жестких и тяжелых мер по отношению к [немецкому] населению»{1713}.
Кроме пропагандистских мер, германские власти предприняли серьезные усилия по практическому развитию военного коллаборационизма народов СССР. 1 января 1944 г. начальником Инспекции добровольческих войск вермахта был назначен генерал Э. Кестринг, который до 1941 г. был германским военным атташе в Москве{1714}. Нацистская пропаганда подчеркивала, что «генерал Кестринг родился и воспитывался в России[54]» и «считается одним из лучших знатоков Советского Союза и населяющих его народов». Был опубликован «новогодний» приказ Э. Кестринга, в котором он желал русским коллаборационистам «военного успеха и возвращения на освобожденную Родину»{1715}. В результате усиленной мобилизации, к середине 1944 г. «восточные формирования» достигли своей наибольшей единовременной численности — 500 тыс. чел.{1716} Как известно, после покушения на Гитлера, организованного офицерами вермахта 20 июля 1944 г., в Рейхе резко усилилась роль СС. Коснулось это и «восточных войск». В июле 1944 г. в Главном штабе войск СС был создан отдел по работе с «восточными формированиями». 26 августа 1944 г. по приказу Гитлера все «инонациональные» воинские части были переданы в подчинение СС{1717}.
Переломным моментом в развитии «русского коллаборационизма» стала состоявшаяся 16 сентября 1944 г. встреча Г. Гиммлера и А.А. Власова, на которой первый дал официальное согласие на создание «русского правительства»{1718} и «русской армии» в составе двух дивизий, взамен чего выдвинул следующие условия: борьба с большевизмом, после победы над которым Россия должна была быть восстановлена в границах до сентября 1939 г., отказ от Крыма, широкая автономия для казаков и национальных меньшинств{1719}. Эти планы, очевидно, были блефом — как известно, к этому времени от германской оккупации была освобождена не только территория России, но и Украины, Белоруссии, а также половина Прибалтики.
