— Позови ее… — на грани сознания раздался шепот Асанте, — Она поможет…
Объяснять не надо было. Орели, та, которой она молилась так неистово. Покровительница одержимых.
— Нин-ани Орели-куг…[38] — прошептал Лоренц.
«Доспех мага» рассыпался серебристыми искрами. Тьма, из которой состояли щупальца Бетрезена, тут же прожгла форменный камзол. Кожа пошла волдырями. Звонкий девичий голос раздался в его голове, он менялся, то становясь рычанием демона, то низким величественным контральто, то все три сплетались в дикий, но гармоничный хор.
/ Наконец-то! Я боялась, что вы не додумаетесь! Но есть закон, его не изменить, если просишь кого-то о помощи, то надо назвать все его имена…/
— …Нин-ни Инанна Энлиль-гим нам тар-тар-ре…[39] — во весь голос сказал Лоренц. Он с трудом сопротивлялся, цеплялся за обломки. Вильгельм тащил его на себя, и они вдвоем скользили по полу под пристальными взглядами судьи, успевавшего записывать происходящее пером на бумаге, удовлетворенной физиономией инквизитора и откровенно испуганным усатым генералом Ранненкампфом.
/ Ты же понимаешь, это не все. Кинжал показывал тебе все мои обличья. Глупая маленькая Асанте, она никогда не произносила последнего, боялась, что это уловки Бетрезена…/
— …ама — гиг Тиамат гу му-ра-н-де![40]- уже во все горло прокричал Лоренц, теряя сознание от боли.
Лоренц потерял сознание от боли. Вильгельм оторопело отошел в сторону, когда пространство перед ним раскололось и из разлома вышла Она. Облик ее менялся, как и голос. Маленькая хрупкая девочка бистаа, с треугольными звериными ушами на макушке и пушистым хвостом в простом сарафане из серой ткани, высокая чопорная женщина в черной тунике с каре коротких волос и чудовищная демонесса, серокожая, с когтями — лезвиями на концах пальцев. В грудь ее была проломлена, на месте сердца горело зеленое пламя. Они перетекали друг в друга с каждым шагом. Орели нежно провела рукой по щеке застывшего Вильгельма, и один из когтей Тиамат оставил на лице тонкий порез.
Кокон ожил, он пытался сопротивляться. Тьма и черно-багровое пламя окутало на мгновение пришедшую и бессильно опало. Краткая вспышка зеленого пламени разогнала темноту в центре зала и стала видна бессильно лежавшая на полу Асанте и темный рогатый силуэт, стоявший над ней.
— Возьми ее, — приказала Инанна Вильгельму, и тот бестрепетно прошел между всполохами огня и нитями тьмы.
Пространство вновь раскололось, унося с собой тень Бетрезена и Орели-Инанну-Тиамат. Де Фризз громко сглотнул. Бегло осмотрел Астане, и не найдя никаких серьезных повреждений занялся Лоренцем. Телесно девушка была здорова, а ее душей и разумом пусть лучше занимается Лоренц, решил лейтенант.
Он творил медицинские чары и изредка бросал злобные взгляды на Инге Стенкильссона. Если бы не барьер Бабла, то он бы не удержался и убил проклятого святошу.
* * *
Камера была небольшой. Два на два на два метра. Стены из сплавленных магией в монолит гранитных блоков, покрытых клинописными знаками. Койка из двух досок. Дырка в полу, что бы справить нужду. Ледяной воздух. Одиночка.
Пребывать долго здесь было невозможно, впрочем, в застенках инквизиции никто не задерживался. Дознание здесь проводили быстро. Пытки, калечащие ментальные заклинания… Если ты был виновен, то кара была быстрой. Если нет — то так же быстро тебя освобождали. После этого ты был волен идти на все четыре стороны. Или ползти. Или сидеть на ступенях рядом с входом и пускать слюни, глядя на прохожих безумным взглядом. В общем, делать все на, что способен.
Лоренцу в этом отношении повезло. Пытать его не собирались. В самом деле, зачем? Достаточно было того, что и начальник гарнизона и епископ Ханау и сам господин имперский судья видели своими глазами, как юный оберлейтенант на их глазах призвал в зале суда Мать тьмы, Тиамат. Ну а тот факт, что господин Тишуб-Тарк, безуспешно пытавшийся поглотить силу Бетрезена, находился среди зрителей по ходатайству Лоренца вину последнего отнюдь не облегчал. В дело пошел и спущенный на тормозах Тербатцем ван Эльстом случай с применением некромантии. Что уж говорить про кинжал Гильгамеша, который Лоренц таскал с собой постоянно.
Инге спешил рассчитаться с Лоренцем за свое унижение в Цвикау и загубленную карьеру. Откладывать возмездие епископ Ханау не собирался. После пламенной речи произнесенной инквизитором в разрушенном зале суда Лоренц неожиданно для себя оказался матерым чернокнижником и демонологом. Для полноты картины не хватало только обвинения в применении малифики или магии Тени. Возможно, если бы Инге был лучше осведомлен про приключения баронета в Остгарде, он бы инкриминировал Лоренцу и сотрудничество с безымянной сестрой, кто знает? Но и того, что было известно, хватало для аутодафе. К остальным членам команды у Инге претензий не было. Пока не было, можно было не сомневаться, что копать под подчиненных Лоренца бригаденквизитор продолжит, когда ему что-нибудь понадобится от Йозефа Фогта. Наличие заложников и объекта для шантажа при решении межведомственных споров, не таких уж и редких между Тайной полицией и Инквизицией было для епископа Ханау очень удобно.
Йозеф Фогт со своей стороны хотя и пытался как-то защитить Лоренц, однако никаких козырей на руках не имел. Сам Лоренц, контуженный магией тоже ничего сказать в свою защиту. В себя баронет пришел только, когда в небе над Ханау проступили звезды, началась ночь, и было уже поздно что-либо менять.
Майор стоял за частой решеткой отделявшей камеру от коридора.
— Я вам верю, конечно, вы грубо ошиблись в отношении Тарка. Но вы спасли своих людей, всех нас. Ханау. Предотвратили очередную мировую бойню. Проклятье. Лоренц, я послал весть о произошедшем в столицу, — Йозеф говорил устало и отрешенно, — И рейхскриминальдиректору Небе, и в святой синод. И самому кайзеру Гору, но вы же понимаете…
Лоренц все понимал. Пока провернутся колеса бюрократического монстра под названием рейхсканцелярия, и письма упадут в папку входящие нужным людям, может пройти не один день. А через десять часов, на рассвете, для Лоренца это не будет иметь никакого значения. В лучшем случае его оправдают посмертно, и на его семью не ляжет тень позора. Но если учесть, что свои доклады отправят и остальные — Инге Стенкильссон, генерал Ранненкампф и имперский судья Дюрренматт, то не факт, что письмо Фогта что-то изменит. Но Лоренц все же выдавил из себя слова благодарности:
— Господин майор, спасибо вам, за то, что вы не отказались от меня. Простите, что так вас подставил.
Фогт только отмахнулся. После долгого молчания Лоренц спросил:
— Как там остальные?
— Вильгельма я запер под домашним арестом, чтобы он не натворил дел. Сударшан сказал, что лейтенант пьет. Пускай. — Лоренц согласно кивнул. — Ирэн Деко заперлась у себя. Плачет. Леош крутиться под окнами и не знает что делать. Конрад не пострадал, Валадисы все легки на ноги, когда припекает. Выпросил у меня кристалл связи, проплатил ману и рассылал родственникам письма, хотел помочь вам, Лоренц…
— Вопросы с инквизицией деньгами не решаются, — сказал баронет глядя в стену. Очередной блок рун был весьма скверно оптимизирован и оставлял пару лазеек для заключенного, если у него под рукой бы вдруг оказалось щупальце полярной сухопутной каракатицы, пинта крови подземного слепыша и достаточно маны. У Лоренца в наличии не было ни первого, ни второго, ни третьего. Только кинжал Гильгамеша, который так и не смогли у него отобрать. Однако в этом случае он был не полезней любого другого отточенного куска метала.
— Не решаются, — угрюмо подтвердил Фогт, — потом кристалл у меня выпросила Айрин, она беседовала с отцом, — тут Йозеф прижался вплотную к решетке и заговорил шепотом, окутав пространство вокруг себя «тишиной». — Не знаю, порадует ли это вас, но скоро у нам будет новый епископ. Ручаюсь в этом. Мы с Мариэль как-то сталкивались по ходу расследования с ассасинами айрини. Инге не выстоять против них.