Определением СК ВС РФ от 11 марта 2003 г. было изменено постановление Костромского областного суда от 30 декабря 2002 г. в отношении Ж. и С.; вместо вышеприведенной формулировки было постановлено: продлить срок содержания под стражей Ж. на 4 месяца 13 суток, а всего 16 месяцев 13 суток, т. е. до 17 мая 2003 г. включительно; С. – на 4 месяца 6 суток, а всего 16 месяцев 6 суток, т. е. до 17 мая 2003 г. (см. определение СК ВС РФ от 11.03.2003 № 87–003–2).
Согласно абз. 4 п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» длительная изоляция лица об общества может быть оправдана, в частности, тем, что оно может продолжить преступную деятельность, либо скрыться от предварительного следствия или суда, либо сфальсифицировать доказательства по уголовному делу, вступить в сговор со свидетелями.
При этом в абз. 5 п. 14 данного Постановлении подчеркивается, что «указанные обстоятельства должны быть реальными, т. е. подтверждаться достоверными сведениями. В случае продления сроков содержания под стражей суды должны указывать конкретные обстоятельства, оправдывающие продление этих сроков, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств».
Разрешая ходатайство о продлении срока содержания под стражей, суду необходимо принимать во внимание положения ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., согласно которым никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.
К бесчеловечному обращению относятся факты преднамеренного причинения человеку реального физического вреда, а равно глубоких физических или психических страданий. Условия содержания обвиняемых под стражей должны быть совместимы с уважением к человеческому достоинству. Унижающим достоинство признается обращение, которое вызывает у лица чувство страха, тревоги и собственной неполноценности. Лицам, содержащимся под стражей, не должны причиняться лишения и страдания более тех, которые являются неизбежными при лишении свободы, а их здоровье и благополучие должны быть гарантированы с учетом практических требований режима содержания.
Оценка указанного уровня осуществляется в зависимости от конкретных обстоятельств, в частности от продолжительности неправомерного обращения с человеком, характера физических и психических последствий такого обращения (п. 15 Конвенции).
Пункт 1 ст. 5 Конвенции предлагает судьям исходить из презумпции свободы, в силу которой лицо может ее лишиться только при исключительных обстоятельствах. Судья, рассматривающий представление о продлении срока содержания обвиняемого под стражей, должен начать судебное заседание с предположения о том, что обвиняемый должен быть освобожден. Срок содержания под стражей может быть продлен только в случае, если вышеуказанное предположение будет опровергнуто аргументированной позицией стороны обвинения, доводы которой судья должен подвергнуть тщательному анализу.
Рассматривая дело «Мансур против Турции», Европейский Суд по правам человека обратил внимание на то, что национальный суд неоднократно продлевал срок содержания обвиняемого под стражей, механически утверждая решения сотрудников правоохранительных органов, не утруждая себя критическим осуждением их действий и употребляя в своих решениях идентичные формулировки.
Любой срок содержания под стражей, даже самый короткий, всегда должен быть обоснован. Продолжительность срока предварительного заключения зависит от конкретных обстоятельств дела. В практике Европейского Суда по правам человека сроки, превышающие один год, как правило, считаются чрезмерными, хотя немало решений, согласно которым к допустимым относились сроки от двух до четырех лет предварительного заключения. Сроки, превышающие пять лет, всегда расцениваются как необоснованные (например, по делу «Биру против Франции» срок содержания под стражей составил 5 лет 2 месяца 27 дней).
Европейский Суд по правам человека не принимает во внимание задержки, обусловленные нехваткой персонала или технических средств. Субъекты, ответственные за движение дела, в любом случае обязаны продемонстрировать, что производство по делу находилось под наблюдением на протяжении всего срока разбирательства, а для ускорения процесса были приложены всевозможные усилия.
По делам «Мацнеттер против Австрии», «Летелье против Франции», «Ягси и Саржин против Турции» и других Европейский Суд по правам человека неоднократно разъяснял, что возможность вынесения сурового приговора сама по себе недостаточна для обоснования продления срока содержания под стражей. В то же время известно, что перспектива назначения длительного срока наказания является основным побудителем для того, чтобы скрыться от справедливого возмездия.
С позиции Европейского Суда по правам человека, чем дольше длится следствие, тем более требователен должен быть суд при производстве в надзоре. Так, по делу «ИА против Франции» Европейский Суд по правам человека не счел убедительными доводы о том, что лицо может скрыться спустя пять лет после начала предварительного расследования. О маловероятности бегства обвиняемого могут свидетельствовать его семейное положение, особенности характера и морального состояния, его статус и обязанности перед обществом, размеры собственности, которую он будет вынужден оставить, размеры предоставленного залога.
В то же время обвиняемый может воспользоваться освобождением из—под стражи, чтобы помешать расследованию дела путем оказания давления на свидетелей с тем, чтобы они отказались от дачи показаний. Он может предупредить других лиц, находящихся под следствием, войти в тайный сговор с сообщниками и договориться о совместной позиции в отношении уголовного расследования, уничтожить документы и другие вещественнее доказательства, сорвать следствие каким—либо иным образом.
Если судья отказал в продлении срока содержания под стражей, обвиняемый подлежит немедленному освобождению из зала суда вне зависимости от того, истек к этому моменту срок, указанный в предыдущем судебном решением, или нет.
Отношение некоторых судебных инстанций к решению вопроса об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей, о продлении срока содержания под стражей иначе как формальным назвать трудно.
Президиум Санкт—Петербургского городского суда, отменив приговор и кассационное определение в отношении К., А. и Л. и направив уголовное дело в отношении них на новое судебное разбирательство со стадии предварительного слушания, одновременно разрешая вопрос о мере пресечения, ограничился следующим суждением. «К., А. и Л. обвиняются в совершении тяжких преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание на срок свыше двух лет. Продолжительность и интенсивность инкриминируемой К., А. и Л. преступной деятельности в составе организованной группы дают достаточно оснований полагать, что, находясь на свободе, каждый из них может продолжить заниматься преступной деятельностью и воспрепятствовать производству по уголовному делу. При таких обстоятельствах президиум считает необходимым избрать в отношении К., А. и Л. меру пресечения в виде заключения под стражу, установив срок содержания под стражей для каждого из них до 14 июня 2007 г. (см. постановление президиума Санкт—Петербургского городского суда от 14.03.2007 по уголовному делу № 44у–19/07).
Оспаривая законность и обоснованность данного судебного решения, защитник обвиняемого К. в надзорной жалобе, адресованной в ВС РФ, указал, что «решение об избрании меры пресечения в отношении К., А. и Л. высшей судебной инстанцией г. Санкт—Петербурга вынесено без учета мнения сторон и без исследования доказательств, подтверждающих наличие оснований для ее применения».
Об убедительности приведенного довода свидетельствует и то, что в стадиях предварительного следствия, начатого в 2002 г., и последовавшего за ним весьма длительного судебного разбирательства К., А. и Л., до 18 марта 2005 г. пребывая на свободе, действий, влекущих заключение их под стражу, не совершали. Заместитель прокурора г. Санкт—Петербурга в суде надзорной инстанции свою позицию ограничил требованием отмены состоявшихся судебных постановлений. Поскольку К., А. и Л. под стражу заключались только для отбытия наказания, то требование прокурора отменить приговор и кассационное определение автоматически включило в себя требование об отмене меры пресечения.
