Из темноты вынырнул бегущий человек, не замечавший меня; я рванулся ему наперерез и мощно ударил его, не ожидавшего нападения, мечом наискосок. Удар оказался так силен, что развалил разбойника напополам от плеча до бедра, моя же рука вспыхнула болью -- видимо, я получил растяжение. Новый меч оказался удивительно хорош, но начало боя все-таки сложилось не очень удачно. Скрипнув зубами, я перекинул меч в левую руку.

В темноте впереди за одним воплем боли и ужаса последовал второй, третий. Там Орест играл в свою любимую кровавую игру. Интересно, доносятся ли эти крики до каравана?

Мне почудилось легкое движение буквально в паре шагов от меня, и я наудачу прыгнул туда, рубанув мечом. Горячая кровь брызнула на мое лицо, попав в глаза, которые в этой темноте все равно были почти бесполезны. Должно быть, этот разбойник хотел подобраться ко мне неожиданным, и ему не повезло.

Я всматривался в темноту, тщетно пытаясь понять, что происходит и где враги. Разбойники, наверное, все еще пытались сгруппироваться, а Орест ходил между ними и убивал их. Я побежал туда, откуда, как мне показалось, доносились крики, но это был не самый надежный ориентир. Приходилось прикладывать усилия, чтобы в темноте хотя бы не врезаться в дерево. Этого мне удалось избежать, но не того, чтобы врезаться в человека. В один момент я на бегу влетел в неожиданно оказавшегося на пути разбойника, который, по счастью, тоже не заметил моего приближения в темноте. В последнюю долю секунды я успел с короткого замаха полоснуть его мечом, удар пришелся в бок. Столкновение было таким сильным, что мы оба отлетели в разные стороны, и вот тут мне не повезло. При падении я получил очень сильный удар по затылку -- видимо, неудачно упал на толстый корень дерева. Я явственно услышал внутри своей головы громкий треск, а на затылке почувствовалась теплая кровь, потекшая из рассеченного места. Я в ступоре моргал глазами, не понимая, не ослеп ли я. А потом какая-то тяжесть навалилась на мое тело, и в темноте я, ошеломленный ударом, увидел нечеткие очертания человека с искаженным ненавистью лицом.

Предельным напряжением воли я преодолел, по крайней мере временно, вызванное ударом искажение чувств. Надо мной нависал тот самый разбойник, с которым я столкнулся в темноте. Должно быть, в падении он выронил свое оружие -- его руки были пусты. Едва я подумал об этом, как своей левой рукой разбойник сжал мое горло.

Всей своей массой он придавливал меня к земле. Из-за полученного удара я был слаб, а ему неожиданность позволила получить выигрышную позицию. Сбросить его с себя не было никаких шансов, я и руками с трудом мог пошевельнуть. Очень хотелось вдохнуть воздуха, и я в отупении попытался это сделать, но только ощутил, как изо рта вываливается почему-то отяжелевший язык.

Лицо разбойника -- сейчас я видел только его -- сделалось самодовольным. Наверное, он решил, что убьет меня. Что ж, у него есть основания так думать, но и мне очень не хотелось проигрывать.

Я ткнул рукой в его правый бок, туда, где должна была быть рана. Мои пальцы сразу же ощутили кровь, и поврежденную плоть, и лоскуты разорванной одежды. Я напряг все силы, которые у меня оставались, и запустил свои пальцы в рану. Разбойник охнул, и я ощутил, что его хватка стала слабее. Я, напротив, сделался сильнее от охватившего меня гнева. Несколько долгих секунд мы боролись -- он душил меня, а я все сильнее сжимал пальцы, все глубже вдавливал их в разверстую живую плоть. Я победил. Разбойник, не выдержав мучительной боли, завопил, и его хватка разом совсем ослабла. Я с жадностью вдохнул прохладный ночной воздух, и он вошел в меня, подобно живительному эликсиру, придавая мне все новые силы. Я стряхнул с себя обмякшее тело нападавшего и схватил свой лежавший тут же меч, чтобы добить его. Как оказалось, в этом не было нужды -- разбойник уже лежал замертво. Скорее всего, его сердце не выдержало болевого шока. Когда наш бой закончился, на меня нахлынуло не подходящее к месту умиротворение, и я не стал наверняка добивать его мечом.

Крики уже прекратились. Интересно, как долго я сражался с этим незадачливым душителем? Я удивился тому, насколько неспокойна ночь. Легкий ветерок приятно холодил ушиб на голове, кровотечение, по-видимому, остановилось. Я прислушался, чтобы понять, где находится Орест и остальные разбойники, и вместо этого впервые услышал шум ночного леса. Листья шелестели в кронах деревьев; когда здесь были люди, это было гораздо труднее услышать.

На мое плечо легла рука. Я знал, что это был Орест. Я взглянул на него. На его лице была улыбка, и глаза его горели, как два огня в ночи. Он был весь в крови, с головы до пят. Стало понятно, что все уже кончено.

Мы шли к лагерю, не торопясь, потому что теперь нам было незачем торопиться. Позади нас оставались мертвые тела, двадцать или больше, да и неважно, сколько. Достаточно, чтобы они утолили жажду крови Ореста, и тем более мою.

Когда мы вернулись, все на стоянке были на ногах, у охраны в руках было оружие -- очевидно, кто-то обнаружил мое отсутствие на страже. Чего только они не могли вообразить... например, то, что я и Орест ходили советоваться со своими дружками-разбойниками, которые прячутся где-то в лесу. Что же, судя по нашему виду, это была напряженная беседа, подумал я и глупо и радостно рассмеялся вслух.

К нам навстречу выступил Константин, и ему явно было не до смеха. Его рука лежала на чекане у пояса.

- Как это понимать? - ровным голосом спросил он.

Если бы не наш странный вид, он наверняка отдал бы своим людям приказ атаковать, а не задавал вопросы.

Конечно, всякое может случиться, но когда на долгое время без предупреждения пропадают сразу двое наемников, которые нанялись в день перед самым отправлением каравана и которых в отряде никто не знает -- это чересчур.

- Мы услышали шум сражения и пошли проверить, что это, - улыбаясь, ответил Орест. - Там схлестнулись две какие-то банды и почти перебили друг друга. У нас не было выбора, кроме как добить оставшихся.

По неподвижному лицу Константина непонятно было, как он отреагировал на эти слова. Несколько секунд он думал в полном молчании, не спуская руки с чекана, а потом послал двоих людей проверить то, о чем говорил Орест. Ни его, ни меня, чтобы показать путь, он с ними не отпустил, так что эти двое ходили довольно долго, пока, к счастью, не нашли убитых разбойников. К счастью для Константина и всех людей в караване -- если что-то пошло бы не так, я уверен, Орест убил бы всех.

Выслушав рассказ о заваленном трупами вооруженных людей участке леса, Константин дал приказ каравану идти дальше, а сам пошел о чем-то разговаривать с купцами. У нас он больше ничего не спрашивал: ни почему мы не предупредили остальных, ни как услышали шум боя с такого расстояния. Судя по взглядам, которые он бросал на перемазанного чужой кровью Ореста, по поводу исхода возможного противостояния он пришел к тем же выводам, что и я.

Я сел на свою лошадь. Все вокруг собирались и приходили в движение. Кое-кто недовольно ворчал из-за того, что не удалось еще поспать -- по-видимому, многие не поняли, что случилось. Вздохнув, я посмотрел на небо. Светало, и хотя пепельно-серый рассвет вовсю разливался по небу, все еще были видны звезды.