— И вы приняли это? — упорствовал Гатти. Было что-то в ее словах, чего он никак не мог понять. Неужели она так сильно любила мужа и надеялась, что когда-нибудь он полюбит ее? Гатти чувствовал жалость и одновременно злость.
— Да, — подтвердила Корина.
— Но почему? — не отступал он. — Почему вы вышли замуж за человека, который не любил вас, и никогда бы не полюбил, и вы это знали? За человека, который всю жизнь был безумно предан другой, который не дал вам ни детей, ни радости секса, который не был близок вам даже в душе…
Луиджи замолчал, увидев, как задрожала Кора при упоминании о сексе.
— Что-то не так? — с любопытством поинтересовался он. — Что-то случилось?
— Я сама не возражала против того, что Оливер хотел видеть во мне только мать для своей дочери. А что касается секса, то я никогда не хотела этого ни с ним, ни с кем-либо другим…
Мучительно долгий миг они смотрели друг на друга.
— Вы не хотели секса ни с ним, ни с кем-либо другим… — повторил Гатти.
И все равно, что-то в этих словах не соответствовало ее поведению. Не было страсти, но не было и отказа в тот раз, когда он… Шок, да… и злость тоже. Шок, злость и возбуждение.
Луиджи в который раз пролистал в своей памяти события того дня, вспоминая, не было ли чего, что могло расстроить Кору. Потрясенный, он уже было собрался уйти, ошеломленный ее словами и не зная, что сказать или сделать, но, взглянув в испуганные глаза, увидел, что они наполнены едва сдерживаемыми слезами.
— О черт, идите сюда, — грубо, но взволнованно пробормотал Гатти.
Он инстинктивно притянул ее к себе, желая уберечь и защитить от воспоминаний прошлого. Сильные мужские руки готовы были принять на себя все беды и несчастья. Он крепко прижимал Кору к себе, поглаживая одной рукой ее роскошные волосы.
— Все хорошо… все хорошо, — приговаривал Луиджи. — Мне очень жаль, что я расстроил вас. Я не… То, что я сказал, непростительно.
Глухой стон был ему ответом.
— Поговорите со мной, Корина, — сказал он, тяжело вздохнув, чувствуя, как дрожит ее тело от безуспешных попыток сдержать рыдания. — Поговорите со мной… Расскажите, пожалуйста, все.
— Я не могу, — еле выговорила Кора. — Не могу…
— Нет, вы… Господи, конечно, можете… что бы это ни было, вы можете все рассказать мне.
Именно так он успокаивал братьев и сестер, помогая им пережить детские горести. Только Корина не была ребенком, и не была его родственницей. Его тело в который раз напомнило об этом. Слава богу, что ее состояние не позволяет заметить его возбуждения.
— Расскажите мне, — настаивал Гатти и добавил, улыбаясь, — а то я вас не отпущу.
— Был один мужчина, — неохотно начала Кора. — Из университета. Мы снимали двухэтажный дом большой группой однокурсников. Я впервые начала вести самостоятельную жизнь и, полагаю, слыла слишком наивной простушкой. Моя тетка была очень строгой. У меня… у меня было очень мало опыта, я не знала… Он… он пришел ко мне в комнату и спросил, можно ли позаниматься у меня, так как у него не было учебников. Потом он пришел еще раз и предложил сходить с ним в кино. Я… Я только что вышла из ванной… Я была в ночной рубашке и в халате… Я не знала, просто не могла предположить, что такое может случиться со мной. Я отвернулась, чтобы достать фен. А он грубо обхватил меня сзади…
Кора облизнула пересохшие губы. Ее глаза потемнели от всплывших в памяти событий.
— Сначала я была слишком удивлена, чтобы сообразить… Я растерялась… — Корина слегка содрогнулась. — Я просила его остановиться, но он только рассмеялся и начал… целовать меня… сдергивать халат…
Кора затихла.
— Он начал целовать меня в шею. — Ее тело содрогнулось опять от неприятных воспоминаний. — Я не хотела, чтобы он… Я попыталась увернуться, но он не отпускал меня.
Гатти сильнее прижал ее к себе.
— Все хорошо. Успокойтесь.
— Я… думаю, вы можете догадаться об остальном. Он считал, что раз я его впустила в халате, то, значит, была согласна заняться с ним сексом. Услышав отказ, он пришел в ярость… обозвал меня… Я думала, что он меня… изнасилует. Мне едва удалось вырваться и убежать. Я оказалась на улице, под дождем… Поскользнулась… Именно в этот момент меня увидел Оливер, возвращавшийся домой. Он остановился и поднял меня. Я подумала… Я была на грани истерики, — хрипло заключила Корина.
Луиджи, вспомнив ту ночь, когда он сам необдуманно преследовал ее на мокрой от дождя улице, внутренне содрогнулся и выругался.
— В конце концов, ему удалось меня успокоить и все выяснить. Он привез меня к себе… Я осталась у него… Он был добр, заботился обо мне. С ним я чувствовала себя в безопасности, — тихо произнесла Кора. — Мне было хорошо с ним и Барбарой, которая потянулась ко мне, как к матери. Я знала, что не нужно ждать удара из-за угла, не нужно ничего бояться.
Кора отчаянно покачала головой.
— Вы, должно быть, думаете, что я очень наивна, очень глупа, раз так боюсь быть с кем-то… боюсь, чтобы обо мне не подумали… Но это у меня с детства, и я всегда неловко чувствовала себя с мальчиками. Моя тетушка… И в сексе…
Она отчаянно пыталась подобрать слова, но лишь смогла пробормотать:
— Я не… Некоторые люди не… То, что Оливер не хотел сделать наш брак настоящим, абсолютно меня не волновало. И прежде, чем вы снова решите меня обвинять, — сказала Кора уже более враждебным тоном, — должна сказать, что я никогда не нарушала обета верности, данного мною в церкви, и никогда не пыталась сделать это. Вы, наверное, находите меня очень трусливой, но…
— Нет, — покачал головой Гатти. — Я считаю, что вы очень смелая, раз нашли в себе силы рассказать мне, — нежно проговорил он, видя неуверенность в ее взгляде.
Он не мог сказать, что думает о муже Коры, человеке, которого она, по всей видимости, до сих пор почитает, но который жестоко и эгоистично воспользовался ее наивностью и незащищенностью. Оливер взял Кору в жены, но не сделал женщиной и лишил права познать страсть и наслаждение.
— Сколько лет вам было, когда вы поженились? — нежно спросил Луиджи.
— Двадцать, — ответила Корина.
Двадцать. Его глаза потемнели от боли.
— Не смотрите на меня так, — огрызнулась она, заметив его взгляд. — Мне не нужна ничья жалость. Я хотела выйти замуж за Оливера… хотела…
— Игнорировать то, что вы женщина. Да, я знаю, — сказал Гатти.
— Некоторые люди… некоторые женщины не нуждаются в сексе, — пыталась защититься Кора. — Они просто не чувствуют…
— Не согласен. Есть и мужчины, и женщины с разным уровнем сексуальности. — Луиджи пытался как-то просветить ее. — Но ваш уровень я бы остерегся назвать низким.
Широко открытыми глазами Корина уставилась на него, чувствуя, как лицо заливает краска смущения.
— Как вы можете говорить это? — запротестовала она. — Вы не знаете…
— Да, я не знаю, но чувствую, — прервал ее Гатти. — Именно из-за этого…
И прежде чем Корина успела хоть что-то сообразить, он притянул ее к себе и нежно накрыл рот поцелуем, полным огня и страсти. Не осознавая, что делает, Корина подалась вперед, чтобы ощутить манящую близость мужского тела.
Боже, неужели никогда раньше она не испытывала подобного? Неужели она всегда верила, что не хочет это испытать? Как быстро слетели все оковы сдержанности, стеснения и страха! И с каким откровением и желанием она прижимается к нему все теснее и теснее!
Словно в пасмурный день внезапно вспыхнуло яркими лучами солнце, ослепив все своим великолепием. Тело не чувствовало тяжелого плена, мысли и желания плыли только навстречу наслаждению, прислушиваясь не к разуму, а к пульсирующему зову плоти.
Звуки тяжелого и неровного дыхания Гатти, запах его кожи и жар тела… Кора старалась вобрать в себя все, ранее не изведанное. Ее губы охотно подчинялись настойчивым ласкам его языка, и по телу разливалась томная волна.
Их разделяла только одежда, и уже почти не осталось сил противиться желанию скинуть ее.
Корина наслаждалась упругостью своей груди и ответной дрожью Луиджи на прикосновение ее твердых сосков. И ее уже не пугало мужское желание, причиной которого была она сама. Ее опьянило это открытие, и Кора, подчиняясь женскому чутью, сильнее прижалась к Гатти и посмотрела потемневшими от страсти глазами ему в глаза.
