Он посмотрел на звезды. Единственное, что оставалось для него знакомым в этом зеленом мире так это вечное небо. Звезды здесь, был вынужден он признать, сияли все также. И самая крупная из них, так любимая ему, появляющаяся еще на закате предвещая наступление темноты, в Стране Волка, которая звалась Роксала - богиня надежды, все также сияла вопреки бесконечному мраку, который ее окружает. Но даже звезды такие знакомые почему-то сейчас, 'в контексте нынешней ситуации', казались ему какими-то холодными и враждебными. 'Это все из-за последних происшествий, - говорил он сам себе. - Если бы я сейчас сидел на льду одного из южных озер с полным мешком рыбы в ожидании утра, чтобы с первыми лучами солнца отправиться домой. Зная, что завтра я задобрю сестру рыбой, хорошенько высплюсь. Проснусь, а потом насыщусь пищей, скорее всего ухой, напьюсь синихалки и счастливый, пьяный пойду гулять по деревне. Я бы видел в этих звездах манящую далекую красоту как обычно. Так что звезды по-прежнему красивые это просто я дурак и мир вокруг меня как я понял, сошел с ума', - сказал он сам себе и слабо улыбнулся. Снова вернулся привычный Рэвул и спросил: что это такое со мной было? Спустя секунды его охватил приступ дикого смеха. Вспоминая прошедший день он хохотал, называя себя придурком. Его смех оборвали остатки паутины обнаруженные на одежде, ему стало жутко от осознания того какие чудовища благодаря Азуре обитают в этих лесах.
Наконец он вошел в пределы западного Мрачноземья олицетворяющего собой начало Срединных Земель - мир преферийских артэонов. Эти земли заселенные артэонами давно оттаяли от мрачного проклятия и цвели лесной зеленью. Уже начала себя проявлять Азура, поэтому в лесах Рэвулу раз в несколько десятков километров то и дело встречались антиазурные антенны - спиралевидные конструкции свыше десяти метров в высоту, от времени покосившиеся и местами покрывшиеся ржавчиной. Эти устройства защищали от выбросов Азуры территорию в несколько десятков квадратных километров вокруг себя. В следующие дни единственным приключением для него стало преодоление моста через реку Анулу. Эти леса пестрили поселениями примитивных артэонских обществ, следовательно, и хорошими дорогами, мостами, указателями и фонарями на перекрестках. Мост через среднюю по размерам Анулу, несмотря на низкий транспортный поток, был арочным и довольно капитальным. Когда-то мосты в Срединных Землях охраняли Эвалтийские РОВФ - разрешенные организованные вооруженные формирования, состоящие из наемников людей. Сейчас стараниями СБК количество РОФовцев было сокращено, мосты больше не охранялись, оставалось только не попасться охраняемому каравану. Транспортный поток здесь на самой окраине Срединных Земель был низкий и Рэвул без труда миновал мост.
Путь Рэвула, проложенный Баху, шел на север через тихие леса западного берега Андары. Здесь среди поселений неразвитых артэонов царила тишина и покой. В отличие от восточного берега, где почти не осталось артэонских поселений, зато раскинулась неспокойная Эвалта и земля была скованна мраком старого проклятия. Те земли еще именовались Мрачноземьем. В лесах там бродили банды разбойников, в борьбе с которыми, постоянными рейдами территорию прочесывал спецназ Армидеи. Здесь, на западном берегу царило артэонское спокойствие. В лесах лишь порой встречались какие-то статуи и прочие 'проявления искусства' стремящегося к самовыражению от безделья артэонского общества. Ну и естественно поляны для пикников и кемпинга. Прямиком на север вдоль артэонских земель, в обход их поселений и русел немногочисленных рек постоянно петляя, шла дорога Рэвула.
Двигаясь вне дорог и направлений напрямую через лесную чащу, вдалеке от посторонних глаз, порой мечом прорубая себе проход он начал чувствовать неладное. Сначала это было неуловимо. Вроде все нормально, но чувствовалось какое-то недомогание. Постепенно плохое самочувствие усилилось, становилось все хуже и хуже. Пока все тело не охватила неестественная хворь. Поднялся сильный жар, тело целиком стало ломить изнутри. Каждый удар сердца отдавался в голове ударом молотка по мозгу. Обливаясь потом, весь бледный он продолжал идти. Постепенно он понимал, что за страшный недуг сразил его. Понимание природы недуга наполняло жутким страхом. Он уже чувствовал подобное, когда из-за снежной бури, отрезавшей от деревни, больше месяца просидел в одном из дальних зимовий вместе с братом. Это были симптомы номакского голода.
Верхний слой питающей его тело номосферы разрушается, душа, уничтожая все изнутри просится наружу. Ему требовалась подпитка номакским эликсиром, но его не было. Тот, кто знал рецепт этого эликсира, тот среди номаков имел власть. Рэвул его естественно не знал. Ведь эликсир был единственным средством контроля над номаками физически идеальными как артэоны при этом в эмоциях хаотичными подобными людям. Рэвул не мог изготовить эликсир, а его номосфера тихо разрушалась, все тело изнутри прожигая болью. Времени почти не осталось, до Армидеи было не дотянуть. Боль, прожигающая тело стала невыносимой. Странным было чувство когда что-то неописуемое вырывается изнутри, это не болезнь, здесь лекарствами не спастись, от этой боли нельзя было укрыться, она не оставляла в покое. Сидеть было невозможно, боль прожигала мозг, без сил он продолжал двигаться вперед. Его номосфера через тело пыталась насытиться сама, буквально высасывая жизнь из окружающих простых форм жизни наполняющих лес. Рэвул брел среди травы, полевых цветов и лиственных деревьев. В его приближении трава и цветы чернели, вяли за секунды. Листья высыхали и опадали с деревьев. После него оставались лишь голые сухие стволы. Встревоженные лесные птицы разлетались в стороны. Это его номосфера через тело хаотично пыталась насытиться сама, высасывая жизнь из леса. После него среди лесной зелени оставалась мертвая черная полоса из погибших иссушенных растений. Он брел, видя как вокруг погибает лес, за секунды зелень чахнет прямо на глазах. В нынешнем положении ему это показалось не более чем видением, галлюцинацией. Неся с собой смерть, он двигался вперед, под настоящим осеним листопадом среди наполненного жизнью весеннего леса. Но жизни и тысячи высохших деревьев было недостаточно, чтобы хоть немного насытить номосферу. Он продолжал идти, как пассивный вампир, высасывая жизнь из окружающего леса.
В итоге боль стала невыносимой. Он без сил рухнул посреди лесной глуши. Его глаза помертвели полностью побледнев. Все живое, душистое и зеленое в радиусе нескольких метров от него, погибло, зачахло и почернело. Он кричал от боли, пока сознание принадлежало ему. Он был готов умереть, все равно в этом мире уже ничего не имело смысла. Смирившись с собственной гибелью, он ждал спасения от всех мук разом. Потом наступило помутнение, он не потерял сознание, он просто перестал управлять собой. Его сознание измученное жуткой болью перешло на второй план. Он лежал и тихо бредил что-то себе под нос, на доли секунды проваливаясь в сон. Казалось, вот и пришел его мучительный конец. Но тут произошло непоправимое. Он услышал женский смех. Это резко привело его в сознание, заставило встрепенуться.
Сначала это напугало его. Он, как и любой номак знал, как без эликсира насытить номосферу. Номаки существа, созданные искусственно, поэтому естественно свой голод насытить они никак не могли. Но был один ужасный способ, разработанный еще древними суперномами не желавшими подчиняться Духам. В эпоху рассвета номакского мира самые сильные его представители кровью платили за свою свободу, для Рэвула уподобиться им было страшнейшим преступлением. Сначала он и думать об этом не хотел. Но боль не отступала, и темные ужасные мысли начали заползать в его голову. Он отгонял их от себя, столько сколько мог. Поначалу это казалось безумием. 'Нет! Нет, не смей. Не думай даже' - твердил он сам себе. Его разумная составляющая еще была жива. Жуткая боль и неописуемый опустошающий голод, безумная жажда быстро разъедали воспаленное сознание. Тонкая светлая часть его личности быстро сломалась. Что-то щелкнуло в его голове, доведенный до отчаяния болью он перестал отдавать себе отчет в действиях. Как сумасшедший он залился безумным смехом. Как по заранее установленному плану в нем зашевелилась сила Баху переданная через укус в шее. Тело налилось неестественной чрезмерной силой. Он поднялся с земли. Боль выдавила из него все остатки личности, он вышел за пределы морали. Добро и зло, как и прочее разумное осмысление действий, перестали иметь значение. Мозг отключился. Все что в нем осталось это боль и голод. Движимый не разумом, а чем-то диким неестественным поднявшимся из глубин сущности, как дикий хищник, жаждущий крови он побрел в сторону, откуда донесся смех.
