Полицейский защѐлкнул наручники на моем правом запястье, затем вывернул его за

мою спину, дѐргая другую руку назад.

Боль вспыхнула в плече, но я почувствовала странное облегчение. Если я проведу

эту ночь в тюрьме, Доминик не сможет мне сегодня навредить. Это было как короткая

Торн – 3 Гленна Синклер

передышка от неизбежного ужаса.

– Блять! Обязательно быть таким грубым? – проворчал Доминик, когда другой

полицейский застегнул наручники на нѐм. Его громила тоже жаловался, спокойно

выражая проклятия под нос, когда они надели наручники и на него.

Мы стояли и ждали, пока закончится обыск. Доминик улыбнулся, когда полицейские

вышли с самолета ни с чем и пораженным взглядом в глазах. Но затем приехала

другая машина с несколькими собаками. Большой, грузный полицейский повел собак

к самолету. Я увидела вспышку страха в глазах Доминика, когда собаки сразу начали

лаять.

Я была не удивлена, когда грузный полицейский вернулся с огромным пакетом

кокаина в его руке.

– Похоже, вы выбрали самоубийство, господин де Лука, – сказал полицейский по

обмену, когда схватил его за руку и повѐл к одной из машин.

Доминик посмотрел на меня:

– Если я узнаю, что за этим твой муж...

Холод плясал вверх-вниз по моему позвоночнику. Если бы была одна вещь, которую

я узнала о Доминике к этому моменту, это было бы то, что он не дает пустых угроз.

Они посадили меня в другую машину. Я больше не видела Доминика, его громилу,

или кого-нибудь ассоциирующего с ним. Машина, в которой была я, заехала в

подземный гараж, и меня повели в комнату, в которой были только узкий стол и пара

складных стульев. Мне сказали, что придут поговорить со мной через несколько

минут, но чувствовалось, будто прошли часы. Я на самом деле не знаю, как долго я

была там. Возможно, меньше часа. Время, казалось, изменилось для меня, по

крайней мере, так я воспринимала это. Я сидела на стуле и ковыряла тонкую плѐнку

лака на своих ногтях. В голове была пустота.

Опять же, думаю, это был шок. Так много вещей произошло за последние несколько

дней. Я должна была поехать в милый, расслабляющий круиз, чтобы залечить своѐ

разбитое сердце. Но это приключение вышло не таким расслабляющим.

Зато теперь эта ситуация показала мою жизнь в перспективе. Моя борьба в поиске

приличной работы стала внезапно пустой. Работа в Старбаксе была не такая уж

плохая. Мой босс предположил несколько недель назад, что я могла бы стать

управляющим. Это не была исполнительная работа, о которой я мечтала в колледже,

но это оплачивало счета. Деньги были не такой уж проблемой. У меня до сих пор был

счет в банке с суммой чуть более миллиона долларов, благодаря доле. Я не трогала

его месяцами. Даже после того, как Майлз выкинул меня. Точно так же я оставила

машину, которую он мне купил, телефон, который он мне дал, и список предложений

работы, которые он организовал для меня. Но теперь... Я сдержала свою часть

сделки. Я должна пересилить себя и использовать то, что он мне дал, чтобы

улучшить свою жизнь и жизнь моих тѐтушек.

И затем был ещѐ Майлз.

Моѐ сердце болело, когда я думала о нѐм. Я любила его. Я знала это до того, как он

выкинул меня, и знала это сейчас. Воспоминания о фотографиях, которые показал

мне Доминик, делали боль еще сильнее. И осознание того, что он мог всѐ закончить в

мгновение ока, что он мог оттолкнуть меня, как только я стану бесполезна для него,

оставляло во мне немного усталости от доверия к нему. Но я любила его. Вся логика

мира не могла заставить меня отказаться от этого чувства. Я любила и хотела всѐ,

что он готов был мне дать. Даже если это было временно.

Если я когда-нибудь его увижу.

Торн – 3 Гленна Синклер

Вдруг мне пришло в голову, что я могла попасть в тюрьму. После того, как меня

приковали наручниками и привели в это место, после того, как я просидела здесь

неизвестно сколько времени, до меня, наконец, дошло, что я могла провести годы в

итальянской тюрьме просто за то, что путешествовала в самолете. Сколько лет сидят

сообщники? Увижу ли я снова тѐтушек?

Я вздрогнула, когда представила себе, на что будет походить тюрьма. И была

уверена, что это не будет похоже на «Оранжевый - хит сезона». Но насколько хуже

это будет? Выживу ли я?

Паника начала зарождаться в моей груди, когда в дверь постучались.

– Миссис Торн? – позвал мягкий женский голос.

Я взглянула наверх. Джоан Тарек, директор офиса Майлза и друг семьи, стояла на

пороге. И за ней стоял Майлз собственной персоной.

Я даже не помнила, как двигалась. Всѐ, что я помнила, это чувство, когда его руки

окружили меня, чувство безопасности, вселившееся в меня, когда я положила голову

ему на плечо и зарыдала, отпуская весь страх и боль и смятение, которое держала

под контролем, с тех пор как громилы вытолкнули меня из обеденного зала.

– Теперь все закончилось, – прошептал он, пока водил рукой по моему затылку. – Все

закончилось.

Торн – 3 Гленна Синклер

Глава 6

Были вопросы.

Вопросы, которые полиция хотела задать о Доминике. Вопросы, которые я хотела

задать Майлзу. Вопросы, которые Майлз хотел задать мне. Но вмешалась Джоан, с

командой адвокатов, которых она неизвестно откуда добыла, и договорилась, чтобы

это все было потом. И вот Джоан посмотрела на меня с грустной улыбкой на лице и

сказала слова, которые я хотела услышать весь вечер: "Ты можешь идти".

Майлз отвѐз меня в ближайший отель, где кто-то уже забронировал номер для нас

двоих. Шок, или что бы это ни было, который обосновался в моей голове, когда

Доминик толкнул меня в тот самолет, всѐ ещѐ окутывал меня, делая невозможным

для меня обращать внимание на что-либо вокруг. Я понятия не имела, где был отель,

город в котором он находился, или даже в какой стране. Я все ещѐ была вполне

уверена, что люди вокруг меня говорили на итальянском, но я не особо хороша в

языках, так что это мог быть какой-нибудь другой основанный на латинском язык.

Если бы не Майлз, я бы ходила по улицам, без денег, без ориентировки, или даже не

зная своего собственного имени.

Он осторожно отвѐл меня в ванную, как только мы оказались в комнате, и включил

воду в ванной. Мои руки тряслись, пока я пыталась раздеться. Без единого слова

Майлз помог мне с пуговицами и кнопками, осторожно без прикосновений к местам,

где это не было необходимо. Слѐзы навернулись на глаза. Воспоминания крутились в

голове снова и снова, пока я смотрела на Майлза.

Думал ли он, что я пошла с Домиником добровольно? Думал ли, что Доминик сделал

что-то ужасное со мной? Должна ли я говорить ему что произошло? Должна ли

говорить про головорезов, пистолеты и угрозы? Знал ли он, что планировал Доминик?

Знал ли он, что Доминик сказал мне? Что бы он подумал, когда узнал всѐ, что было

между мной и Домиником? Хотел бы он всѐ ещѐ меня?

Это всѐ крутилось так быстро, что я не могла ухватиться за единую мысль и

удерживать еѐ достаточно долго, чтобы оценить должным образом. Слезы капали и

страх – другой вид страха, оттого, как Доминик касался меня – загорелся у меня в

груди.

– Мне жаль, – прошептала я, когда Майлз снял рубашку, которую я носила.

Его глаза слегка расширились, темнота в них, которая была там с момента, когда я

впервые посмотрела на него в полицейском участке, расширялась и становилась

темнее.

– Тебе не за что извиняться, – сказал он, его голос был глубокий и полон эмоций. – Я

должен был защищать тебя лучше. Я должен был..., – он мотнул головой, его руки