Солнце щедро заливало своими лучами небольшой городок Ле Сан, и Альтдерферу на миг показалось, что он на вершине блаженства. Он боялся поверить в то, что у него ничего не болит. Чтобы время шло быстрее, он решил думать о приятном. Ну, например, почему бы не вспомнить светловолосую девушку по имени Мартина?

Он лежал в кровати на чистом белье, не переставая удивляться тому, что после котла такое еще возможно. Здесь никто не стрелял. Даже артиллерийская канонада, доносившаяся слева, не была угрожающей.

«А эта девушка, Мартина…» Мысленно он видел ее в форме телефонистки с кожаной сумкой через плечо. Это была единственная девушка, которую он мог полюбить. Возможно, что за те недолгие минуты, пока он был с ней, она просто не почувствовала этого и именно потому не позволила даже прикоснуться к себе. Никто не мог понять его, понять его любовь, его прошлое…

В небе послышался рокот самолета. И в тот же миг где-то рядом забили пулеметы. Похоже, стреляла счетверенная установка.

Раздался взрыв, затем два сухих выстрела. Все ото мгновенно оторвало Альтдерфера от воспоминаний. Капитану показалось, что он снова чувствует, как две пули ударяют в его грудь, снова видит нацеленный на него пистолет, видит лицо Тиля… Потом все кануло куда-то в небытие.

«Чем я мог помочь своему начштаба Эйзельту, истекавшему кровью в церкви? Разве я виноват в том, что радиотехника Рорбека разорвало снарядом? Как позорно быть застреленным своим же офицером! Хорошо еще, что сюда меня доставили как обычного раненого. Но я отомщу за все!»

Грудь жгло. Остались обе пули в теле или это сквозное ранение, Альтдерфер не знал.

Он помнил, что в ту ночь совсем не сомкнул глаз. Вокруг, казалось, не было ни одной живой души, только убитые. Он лежал на земле, и его, видимо, тоже приняли за убитого. Холод, страх и слабость подорвали его силы. Собрав их остатки, он пополз в сторону дороги, не зная, насколько его хватит, и вдруг услышал чьи-то голоса. Вскоре все смолкло, потом мелькнули огоньки карманных фонариков. Один из лучиков упал на его лицо, и чей-то голос произнес:

— А этот жив!

Это были эсэсовцы с повязками на рукаве: «Дас рейх».

— Возьмем его, — проговорил кто-то равнодушно.

Его подняли и понесли, потом повезли на бронетранспортере. Алоиз Альтдерфер потерял сознание…

Бесшумно открылась дверь. В палату вошел гауптштурмфюрер войск СС в маскхалате и сказал:

— Наш разведбатальон пока остается в городе. Мы вывесили на воротах табличку с вашим именем, так что вас подберет санитарная машина.

— Благодарю вас, — тихо произнес Альтдерфер, радуясь тому, что может говорить. — Пришлите за мной кого-нибудь.

— Непременно пришлем. У вас гангрена.

— А каково общее положение на фронте?

Офицер-эсэсовец махнул рукой:

— Несколько дней назад наши сдали Шартр, Дрё, Орлеан. Американцы вышли к Парижу с двух сторон. Позавчера бои шли возле Манта и Вернона. Вчера противник захватил Аржантан. Остатки наших войск оказались в котле. Сегодня на рассвете второй танковый корпус СС предпринял контрудар в направлении высоты, что севернее Шамбуа. Результаты пока еще не известны.

Альтдерфера охватил панический страх. Это чувство страха он уже испытал, когда впервые очутился на передовой. Но тогда было совсем другое дело, а сейчас, когда он лежит беспомощный… Руки капитана задрожали. Не могут же его здесь бросить, его должны забрать и увезти на родину, в Венский лес, в Баден или еще куда.

В комнату постучали, вошел группенфюрер и сказал:

— Внизу находятся два офицера из вашего полка.

Глаза Альтдерфера радостно заблестели. «Теперь я не пропаду! Спасут!»

Через несколько минут в комнату вошли покрытые грязью Генгенбах и Клазен.

— С нами вахтмайстер Линдеман и ефрейтор Мюнхоф, — доложил Генгенбах, однако не отдал чести и не щелкнул, как обычно, каблуками.

Альтдерфер почувствовал, как все в нем стынет и цепенеет.

«И нужно же было, чтобы передо мной оказался именно Генгенбах, которого я ненавижу, от которого никак не могу отделаться. Ведь этот человек кое-что знает обо мне. Генгенбах, который не растерялся ни на Восточном фронте, ни в Лион-сюр-Мере. Генгенбах, которому удалось благополучно избавиться от агентов СД и выйти живым из боя после атаки танков противника. Он и в этом котле не пропал, он, который вместе со своим другом Тилем как-то связан с французскими патриотами!»

И капитан снова вспомнил, как перед ним оказался Тиль с зажатым в руке пистолетом. Тот самый Тиль, которого, быть может, даже не удастся привлечь к ответственности. Тиля нет, а вот его друг жив-здоров и стоит перед ним.

В разгоряченной голове Альтдерфера творилось что-то невообразимое. Глазами капитан начал искать гауптштурмфюрера. Он вытащил руку из-под одеяла, и его указательный палец нацелился на обер-лейтенанта Генгенбаха.

— Вчера в долине этот человек стрелял в меня! Он застрелил одного вашего штандартенфюрера! — голос Альтдерфера сорвался на визг. — Он хотел убить меня! Арестуйте его! — И капитан, обессиленный, упал на подушки. Золотистые веснушки на его лице были похожи на крохотные капли крови.

Генгенбах побелел как полотно.

— У него жар. Он бредит, — тихо сказал он.

Офицер-эсэсовец подошел к Генгенбаху вплотную, спросил:

— Вы вчера были в долине?

— Да, был, но я не видел там капитана.

— Как вы это докажете?

Генгенбах посмотрел на застывшее лицо Клазена.

— Вы все время вместе находились?

Клазен покачал головой.

— Несколько часов я находился в разведке, — объяснил Генгенбах. — В долине я действительно видел убитого штандартенфюрера, но не имею к этому никакого отношения.

— Я вас арестую по подозрению в убийстве штандартенфюрера СС и за попытку убийства капитана Альтдерфера.

Клазен опустил голову.

Генгенбаха тут же разоружили. Автомат обер-лейтенанта отдали Мюнхофу. Группенфюрер ткнул Генгенбаха в спину пистолетом и куда-то повел.

20 августа командующий 1-й канадской армией отстранил командира 4-й дивизии от должности за нерешительность, проявленную в тот момент, когда нужно было немедленно усилить части, находившиеся в районе реки Див.

В штаб-квартире союзных войск не скупились на упреки в адрес фельдмаршала Монтгомери. Его обвиняли в том, что применяемая им затяжная тактика не позволила энергично затянуть мешок, в результате чего трети 7-й немецкой армии удалось выскочить из окружения, а четверо из пяти командиров корпусов и двенадцать из пятнадцати командиров дивизий своевременно оказались в безопасности. А в это же самое время части Советской Армии только за последние дни июля взяли в плен восемнадцать генералов.

За развитием событий на западном фронте генерал-майор Круземарк спокойно наблюдал из Дании, куда «повелением свыше» он был переведен. Генерал благодарил судьбу за то, что она своевременно увела его из Франции, где события развивались сейчас далеко не в пользу немецкого командования.

Его преемник по артиллерийскому полку подполковник Мойзель тоже выкарабкался из котла, правда, благодаря находчивости своего шофера, который перевез его на другой берег реки Див, за внешнее кольцо окружения. Оказавшись в Гудеаре, подполковник получил неплохую квартиру, а потом собрал остатки полка, которым тоже удалось вырваться из окружения.

На рассвете 21 августа Мойзель был арестован гестапо по подозрению в подготовке покушения на фюрера и подрыве военной мощи рейха и отправлен в Париж.

На рассвете того же дня обер-ефрейтор Зеехазе собственными глазами видел, как остатки 2-го танкового корпуса СС предприняли последнюю попытку прорыва в направлении севернее Шамбуа. Польская танковая часть, оборонявшая гребень высоты, в ходе боевых действий оказалась отрезанной и получала боеприпасы только с воздуха. Именно потому в этом месте образовалась небольшая брешь в цепи окружения, через которую Зеехазе на своем «ситроене» без труда выехал из котла и прикатил в Ле Сан.