Прежде чем идти к майору Пфайлеру, Генгенбах решил осмотреть портовые сооружения.

Дернберг вытер губы батистовой салфеткой. Пока обер-ефрейтор Новотный бесшумно убирал со стола, а Пфайлер доставал сигары и сигареты, штурмбанфюрер зубочисткой ковырял в зубах. После некоторой паузы он спросил:

— А как вы собираетесь наказать этого дурака?

Майор был давно подготовлен к такому вопросу.

— Посажу его на семь суток под строгий арест. И пусть теперь не надеется ни на какое откомандирование на офицерские курсы.

Дернберг кивнул:

— Я именно так себе это и представлял. Хотя, в общем-то, интеллигентный парень. Жаль его.

— Мне тоже жаль.

— А как вы намерены наказать самого себя за халатность к служебным делам?

Лицо Пфайлера залила яркая краска.

— Вам «бенедиктину» или коньяку? — опросил майор, стараясь выиграть время для размышления.

— Лучше покрепче… А чтобы вы сильно не ломали себе голову, хочу дать вам несколько советов. Это неприятная история вроде бы не повлияла на вашу служебную карьеру. Но так только кажется. Сейчас приведен в движение огромный служебный аппарат, которому поручено заняться проверкой хранения секретных документов. И на многих бумагах фигурирует ваше имя.

Пфайлер почувствовал, как шея его взмокла и пот стал стекать за воротник.

— За ваше здоровье, господин Дернберг! — произнес он.

Штурмбанфюрер молча выпил и стал разглядывать через рюмку пуговицы на френче собеседника.

— Если же у вас еще когда-нибудь произойдет что-либо подобное, вам припомнят и старое, и тогда уж вам несдобровать. Я по причине деликатности не упомянул здесь об эксцессе под Смоленском. Вы помните, о чем я говорю! И пожалуйста, получше смотрите за этим парнем. Вы понимаете, какие могут быть последствия, если…

Пфайлер с облегчением вздохнул.

— Осталось ли в тайне расположение огневых позиций ваших батарей, сказать трудно. — Дернберг пожал плечами. — Вполне возможно, что вам придется перевести все свои артбатареи на новые огневые позиции.

Краска на лице Пфайлера сменилась смертельной бледностью.

Когда Дернберг вышел от майора, на лестнице ему встретился обер-лейтенант Генгенбах. «Вот еще один тип, — подумал штурмбанфюрер, — которым мне придется заняться». Но, вспомнив о стопке дел, которые скопились у него на письменном столе, понял, что пока придется повременить. Эти дела нужно было рассматривать незамедлительно. «В канской тюрьме, — пришло вдруг на ум Дернбергу, — за последние годы погибло довольно много французских коммунистов…»

После ухода Дернберга Пфайлер сразу же приказал подать машину. Через несколько минут Бернрайтер уже был на месте.

— Господин майор, в казино я встретил унтер-офицера Баумерта. Я охотно поговорил бы с ним, так как лично знаком с его сестрой, но у меня не было для этого времени, — сказал Генгенбах, которому было приказано сопровождать Пфайлера.

— Нет ничего проще — возьмите его в нашу поездку, он тоже будет очень доволен.

Минут через десять Бернрайтер вернулся и доложил майору, что он не нашел унтер-офицера Баумерта ни в казино, ни в убежище.

— Тогда придется вам, Генгенбах, отложить этот разговор на более позднее время. Возможно, парень наложил и штаны от страха перед наказанием, которое его ждет. Я решил на несколько дней передать в ваше распоряжение моего шофера Блетермана. Он довольно хорошо знает здешние места.

Капитан Мюллер доложил о положении дел на огневой позиции батареи. Майор Пфайлер сразу же отпустил его, сказав, что согласно приказу он немедленно переводится в другую войсковую часть. Майор явно нервничал, так как до сих пор из штаба корпуса неизвестно по какой причине не был получен приказ об откомандировании Мюллера к новому месту службы.

Майор повел нового командира батареи на наблюдательный пункт.

— Это Колмайс и Мюнхоф, — представил майор Генгенбаху двух солдат, сидевших на НП за коммутатором.

— А где офицер-наблюдатель?

— У нас такого нет и в помине.

— А просто наблюдатель?

— В наших штатах и такой должности нет.

— А где буссоль?

— Не имеем.

Генгенбах сокрушенно покачал головой.

— Зенитные батареи, расположенные справа и слева от нас, неплохо окопались на своих ОП, — продолжал майор. — Орудия, которые установлены впереди, как следует врыты в землю. На третьей неделе мая противник предпринимал массированные воздушные налеты, нанося бомбовые удары на участке между Кале и полуостровом Котантен. Долговременные инженерные сооружения успешно выдержали эти налеты — пострадал лишь один из дотов. Деревянные и земляные сооружения на пятьдесят процентов разрушены. Тяжелые же орудия почти не пострадали. Вам необходимо знать, что согласно приказу фюрера здесь должен быть создан укрепленный район по типу тех, которые мы имеем на Восточном фронте, то есть с дотами и дзотами, опорными пунктами, снабженными достаточным количеством боеприпасов и подготовленными для круговой обороны.

Прежде чем вместе с Генгенбахом отправиться на осмотр минных полей и полосы заграждений, установленной вдоль побережья, майор позвонил в город и поручил своему начальнику штаба узнать, где сейчас находится унтер-офицер Баумерт.

— За нашим участком обороны оборудованы позиции полевого типа. Это в какой-то мере успокаивает нас, хотя, правда, они не проходят вдоль побережья, но все же. Перед нами поставлена задача: перехватить противника на побережье и, не дав ему прорваться в глубину обороны, разбить его и уничтожить. Для этой цели все резервы должны быть стянуты в первую линию обороны. В настоящее время у нас очень много работы с установкой препятствий перед урезом воды. Однако необходимо установить препятствия на ширину всей приливной зоны. По сведениям нашей воздушной разведки и аэрофотоснимкам, англичане проводят учебные занятия по высадке десанта во время прилива. И если мы заставим их заниматься разминированием и уничтожением препятствий в полосе обеспечения, то они окажутся в воде, на значительном удалении от берега, под сосредоточенным огнем всех наших огневых средств.

— А какова ширина полосы обороны дивизии на данном участке? — поинтересовался Генгенбах.

— В Бискайском заливе она может равняться сотне с лишним километров, там в этом нет ничего удивительного. У нас же она не превышает и тридцати пяти километров.

— Если военный потенциал англичан и американцев на самом деле такой, как это они показали при высадке десанта в Италии, а их авиация…

— Вы, разумеется, правы. Но если бы вы знали, сколько соединений снято с западного фронта и отправлено в Россию, а сколько еще будет снято! Когда русские в начале марта начали очередное наступление в районе Шепетовки, а затем, форсировав такие водные преграды, как Буг, Днестр и Прут, вышли в Буковину и Галицию, дивизию «Адольф Гитлер», которая находилась здесь, немедленно бросили на Восточный фронт. Танковая дивизия «Герман Геринг» застряла где-то в Италии. А когда в конце марта на южном крыле Восточного фронта начало попахивать дерьмом, все самоходные орудия из пяти ударных дивизий были переброшены в Румынию. Плюс к тому несколько резервных дивизий. Туда же был переброшен в полном составе и второй танковый корпус. Крупное советское наступление потребовало значительного ослабления западного фронта. Вы удивлены, не так ли?

— Можно сказать — удивлен, господин майор.

— Выгодно только то, когда артиллерия подчинена непосредственно корпусу. Тогда по крайней мере мы немного больше знаем об общем положении.

— Русских нельзя сравнивать ни с американцами, ни с англичанами.

— Это верно. Я слышал, что только за последние девять месяцев пять тысяч абсолютно здоровых немецких офицеров, находившихся здесь, признаны непригодными для использования на Восточном фронте. Хотя они нисколько не хуже нас с вами! Да посмотрите сами на этих людей! Как вы думаете, почему я сменил вашего предшественника? Полная бездарность!