Общее положение обострялось. 14 ноября 1922 года директор фондового управления г-н Пармантье обратился с официальным заявлением к г-ну Ластейри, министру финансов, чтобы напомнить ему, что с 1920 года расходы государства неизменно в два с лишним раза превышали его постоянные доходы; что обилие краткосрочных бон представляет очень серьезную опасность; что держатели франка могут в любой момент, следуя примеру Германии, от него избавиться. Доверие, по мысли Пармантье, необходимо, но оно предполагает прекращение политики займов. «Продолжение политики займов, – писал он, – практикуемой ныне во Франции, неизбежно утвердит веру в падение франка». Высокопоставленный чиновник подтвердил свои предостережения 19 февраля 1923 года. Не будучи выслушан, он подал в отставку. Его доклады опубликует впоследствии 2 февраля 1926 года г-н Эмиль Бюре в «Авенир». Лондонская конференция -(9-11 декабря 1922 года) окончилась провалом. Чтобы понять события, которые вызвали сначала оккупацию Рура, а затем возникновение плана Дауэса, надо изложить хотя бы в общих чертах, но по возможности точнее, причины и характер трудностей. В мае 1921 года репарационная комиссия составила по желанию союзных правительств, собравшихся в Лондоне, «Положение о платежах под рубрикой Репараций», устанавливающее время и формы платежей для гарантии и погашения всей задолженности Германии. По условиям стать и 4-й этого положения Германия должна выплачивать ежегодно натурой или в иностранной валюте, согласно решению репарационной комиссии, 2 миллиарда золотых марок плюс сумму, равную 26 процентам стоимости немецкого экспорта. Чтобы обеспечить эти платежи, были выделены специальные фонды. Наблюдение за этими фондами и оценка немецкого экспорта были доверены гарантийному комитету, главой которого будет до начала 1924 года специалист по германскому вопросу, мой товарищ по педагогическому институту Гагенен.

С июня 1921 года гарантийный комитет направился в Германию. Но в последующие месяцы немецкие деньги начали обесцениваться. Вступили в действие предусмотренные контрольные органы. В первые дни 1922 года Германия представила просьбу о моратории, которую репарационная комиссия частично удовлетворила 21 марта на известных условиях. Однако в конце года курс марки резко упал. Правительство рейха объявило, что в 1923 и 1924 годах оно не сможет осуществить платежи валютой.

Последовавший за этой просьбой обмен мнений между союзниками выявил расхождение во взглядах между Францией и Великобританией; он продолжался до срыва Парижской конференции 4 января 1923 года и оккупации Рура французскими и бельгийскими войсками 11 января. Французское правительство сформулировало свою точку зрения следующим образом: «Никаких мораториев без гарантий и без залогов». Этого же тезиса оно придерживалось и на межсоюзнической конференции, собравшейся в Лондоне с 10 по 12 августа 1922 года, и в плане, который оно противопоставило 3 января 1923 года плану Бонар Лоу. Британское правительство высказалось за долгосрочный мораторий без эффективных гарантий. 2 августа 1922 года британский делегат настаивал, чтобы репарационная комиссия одобрила, даже не ожидая предполагавшейся вскоре конференции правительств, проект резолюции, дающей полное удовлетворение Германии на 1922 год. 6 октября оно представило проект, представляющий Германии полный мораторий на три года.

Вслед за этим расхождением мнений события развернулись следующим образом. 16 октября Луи Барту представил репарационной комиссии меморандум – ответ на ноту от 6 октября: он подтверждал необходимость залогов и напоминал, что союзные правительства должны в ближайшем будущем собраться в Брюсселе, чтобы рассмотреть совокупность поставленных проблем. Во время своего пребывания в Берлине, с 26 октября по 9 ноября 1922 года, репарационная комиссия долгое время выслушивала немецкое правительство, которое само созвало международных экспертов, чтобы изучить финансовое и денежное положение рейха, и которое письмом от 14 ноября просило полный мораторий на три или четыре года. Кабинет Вирта пал, кабинет Куно[75] подтвердил 27 ноября ответ своего предшественника. Со своей стороны Луи Барту потребовал 20 октября 1922 года в репарационной комиссии установления факта нарушения Германией параграфа 17 приложения II о поставках леса; он предъявил такое же требование 28 декабря 1922 года о поставках угля. Несмотря на сопротивление британского делегата, нарушение относительно поставок леса было установлено 26 декабря 1922 года, а относительно поставок угля – 9 января 1923 года тремя голосами против одного.

Мало-помалу возникала мысль о создании Комитета технических экспертов, который должен был обсудить проблему репараций вне всякого политического воздействия и представить заинтересованным государствам ее практическое решение. По поводу этого проекта состоялся обмен мнений между правительствами Соединенных Штатов, союзных держав и Германии. Эта идея возникла из декларации общего характера, сделанной государственным секретарем Соединенных Штатов г-ном Юзом в Нью-Хейвене 29 декабря 1922 года перед Американским историческим обществом. Он выразил мнение, что проблема репараций могла бы быть решена, если бы ее изучение поручили комиссии авторитетных финансистов.

Парижская конференция (2-4 января 1923 года) провалилась. Председатель совета министров Пуанкаре отверг план Бонар Лоу; позднее он изложил сенату свои мотивы. Между тем этот план содержал интересные предложения по вопросу межсоюзнических долгов. Вообще говоря, он представлял очень приемлемую основу для дискуссии и его автор соглашался в случае надобности изменить его. Мнение, которое сложилось у меня под влиянием этого документа, помешало мне голосовать за оккупацию Рура. Проект Бонар Лоу исказили; утверждали, что было по меньшей мере заблуждением, будто он чрезмерно усиливал влияние Германии в деле осуществления плана. По-моему, было большой ошибкой отказаться, и так поспешно, от предложения, столь явно благоприятного для Франции. Подобный отказ должен был привести к самым серьезным осложнениям в деле решения проблемы межсоюзнических долгов. Короче говоря, имелось в наличии две концепции. Одна, которой придерживался премьер-министр г-н Пуанкаре, состояла в том, чтобы захватить Рур и обеспечить залоги; она имела очень посредственные результаты. Другая заключалась в том, чтобы заявить, что мы учреждаем в Берлине финансовый совет и, если этот совет не даст результатов, прибегнем к коллективным санкциям; я предпочитал это второе решение.

10 января 1923 года г-н Пуанкаре уведомил германского посла о мерах, которые он вынужден предпринять в связи с невыполнением Германией программы репарационной комиссии в отношении поставок леса и угля Франции. «Меры, о которых идет речь, – писал он, – предприняты в соответствии с параграфом 18 приложения II к части VIII Версальского договора; они не предполагают со стороны Франции намерения произвести операцию военного порядка или оккупацию политического характера». Приложенная нота уточняла, что единственная цель войск, направленных в Рур, – обеспечить безопасность контрольной миссии, которой поручено наблюдать за действиями угольного синдиката. Письмо Пуанкаре германскому поверенному в делах от 17 января 1923 года подтверждало, что принятые меры «совершенно не имеют характера военной операции».

Между тем Жозеф Кайо благодарил меня за мои выступления 14 марта и 11 мая 1923 года, так же как и за голосование малого съезда.

Я продолжал заниматься Россией.

5 февраля 1923 года Чичерин писал мне: