— Попрошу не перебивать меня, когда я говорю, Кирилл! — слегка повысила голос телеведущая.

— Да, да, — сдулся Кирилл.

— Так вот, — продолжила Анжела, — вы меня, Кирилл невнимательно слушали. Повторяю: то было сто лет назад. Сто лет назад человеку было достаточно одного яблока, чтобы покрыть суточную потребность в железе. А теперь — внимание. Сегодня же человеку нужно слопать уже 26 современных яблок, чтобы покрыть ту же суточную потребность организма в железе. Улавливаете разницу? 26.

— Сколько — сколько? — опешил Лавр Игнатьевич — другой дедок лет под семьдесят, сосед Кирилла и Тимура по палате, до того молчавший.

— Повторяю, дедушка! — Токарева полуобернулась к пожилому человеку. — Двадцать шесть яблок в день. Научно все это доказано!

— Двадцать шесть? — пропищал с удивлением Лавр Игнатьевич.

— Двадцать шесть?! — сощурил правый глаз Кирилл.

— Хватит тут моей девушке подмигивать, сушеная ты вобла! — встрял в разговор зазевавшийся Живчиков, видя как седоусый таксист сощурил глаз.

— Да я не подмигиваю, дурак! — огрызнулся мужик. — Я удивлен!

— В том — то и дело, деревня, что двадцать шесть яблок нужно сожрать за раз! Не шесть, не двадцать, а двадцать шесть! Не знать такие простые, очевидные всем вещи! Позор тебе, Кирюха!

По окончании фразы Тимура «-Не знать такое — позор!», Анжела перевела свой взгляд на Тимура. Тот моментально сделал серьезное лицо. Анжела знала, что ее любимый не знает о данном факте. Сам Живчиков тоже знал, что слышит о двадцать шести яблоках в день впервые. Даже дедок, наблюдая за выражением лица Тимура, сообразил, что парень строит из себя «знайку», а на самом деле и сам удивлен цифре. 26 штук! Но Лавр Игнатьевич мудро промолчал. Анжела спрятала улыбку в кулак, и только седовласый таксист «купился» на выпад хвастуна. Кирилл промямлил:

— Да я же не научный вам крендель! Чего ты меня, Тимур, «на понт берешь»?

— Ладно, — снисходительно фыркнул Живчиков. — Продолжай, Кирюха, крутить свою баранку и перемещать людей из пункта А в пункт Б. Твоя профессия очень важна, но впредь поперек батьки не лезь!

Кирилл, Анжела и дедок разом глянули осудительно на парня, ибо тот свысока разговаривал с человеком вдвое старше себя. Тимур решил смягчить ситуацию:

— Я имел в виду, что в плане научных знаний Кирилл отстает от меня. Это — факт. Только это я и имел в виду. Кирюха, может вечером по пиву пройдемся? По пару банок?

От простого предложения, сделанного обычным тоном, возникшее напряжение моментально разрядилось. Таксист показал головой:

— А чего? По пиву — можно! Только в больничном дворе посидим, чтоб докторам глаза не мозолить.

— Апельсинчик ты мой! — Обратился Живчиков к телеведущей. — Если у тебя вечером будет свободное время и желание, приходи в больничный двор. В углу у красной кирпичной трубы, есть лавочка да, небольшой импровизированный столик. Мы туда подышать ходим, да пивка попить, в карты — шахматы сыграть. К семи вечера мы там будем. Деда с собой возьмем. Того, что глухой. Дед, пойдешь с нами до воздуха вечером?

— Здорово!

— А вы Лавр Игнатьевич — с нами?

— Да.

— Отлично! Вот, мы там и будем. Если тебе не трудно, привези мне пару банок пива светлого. Если, конечно, у тебя будет время приехать. А сама можешь сок пить, если за рулем будешь. Мы здесь с тобой погуляем! Тут такие отличные аллейки, на больничном дворе. Все тенистые, лепесточки цветов и листочки деревьев шуршат…

— Я в шесть тебе позвоню! — прервала Анжела, встала, чмокнула в щеку Тимура и вышла из палаты. Живчиков немного прибалдел от подобной скорости прощания. Через секунд тридцать переспросил мужиков:

— А про лепесточки цветов и листочки деревьев я красиво сказал?

— Красиво, — согласился Лавр Игнатьевич.

— Угу, — поддакнул таксист.

— так чего же тогда она так…

Тимур замолчал, но на помощь пришел Лавр Игнатьевич:

— Сынок! Она же тебя в самом начале сказала, что ей к пяти еще куда — то надо. Забыл?

— Точно! — осенило парня.

— Эх! Молодой, а память хуже, чем у меня, у старика! — дед успехнулся.

После этого философского комментария пожилого человека каждый занялся своим делом. В палате наступила полная тишина.

Квартира Живчиковых, вечер, 19 часов 40 минут.

Из расставленных чашек струился легкий пар с ароматом винограда. В последнее время в семье Живчиковых весьма полюбили прямо с пылу, с огня, как говорится, чай различных вкусовых оттенков. Отец Тимура Живчикова, профессор Алексей Сергеевич Живчиков подошел к вопросу с позиции систематизации. Физическую работу Алексей Сергеевич не жаловал, почти всегда стараясь от нее увильнуть. А вот что — то проанализировать, распределить по соответствующим стандартам, составить описательную часть, это всегда пожалуйста! В вопросе чаёвничества произошло то же самое. Перво — наперво, профессор создал в своем ноутбуке файл, куда занес все известные ему и имеющиеся в продаже названия чая с необычными оттенками вкуса. Например, блок ячеек под названием «Чай с жасмином» содержал перечисление пяти известнейших чайных брендов с указанием веса каждой позиции, цены (в различных близлежащих магазинах), типа фасовки (навал, пакетик с ниткой, пакетик без оной). Справа помещался блок свободных ячеек, куда Живчиков — старший заносил свои личные ощущения от употребления каждого бренда, а также комментарии всех членов семьи. Причем даже необычные оценки сына Алексея Сергеевича типа «-А эта хрень апельсиновая не похожа на ослиную мочу?» также вносились в блок комментариев несмотря на то, что Тимур высказывался брутально, часто жестко по тому или иному вопросу. Его оценка почти всегда оказывалась весьма точной. Даже отец — профессор — всегда внимательно к ней прислушивался. Сам же Тимур с ехидцей посмеивался над стремлением систематизировать все вокруг, даже такую пустяшную вещь, как разновидности чайных ароматов. Отец снисходительно принимал эти колкие уколы иронии. Алексей Сергеевич понимал, что в сыне говорит юношеское желание показать себя как можно старше в умственном отношении. А еще лучше — переплюнуть родителя в уровне интеллекта. В душе Живчиков — старший посмеивался над сыном, когда последний иногда «заворачивал» такую мудреную мысль, чтобы выглядеть суперумным, что сам же парень терял нить мысли и даже забывал, о чем он начал говорить. Тогда ему на помощь приходил отец, который за годы практики научился выделять узловые логические моменты в письменной и устрой речи и оканчивал мысль Тимура неким заключением. Сын восхищался умом отца, но при этом не упускал возможности подколоть родителя или тщетно посадить того «в лужу» во время словесного спора. В итоге «в лужу» плюхался почти всегда сам Тимур.

Тамара Живчикова пригубила из чашки раскаленный напиток со вкусом винограда, отправила следом в рот ягодку вишневого варенья. Эту последовательность — чай — сахарная ягодка девушка выполняла несколько раз с отточенной годами точностью. Трудно было заметить какую — либо спешку в ее действиях. Отец Тамары наметанным глазом приметил, что у дочери есть некое сообщение. А мама девушки знала это наверняка. Родители терпеливо ждали, когда дочь сама «расколется». Правда, Алексею Сергеевичу сей процесс давался много труднее, чем супруге. Удивительно, но любопытство прежде всего грызло профессора, а не Светлану Олеговну Живчикову, маму Тимура и Тамары. Видя, что девушка тянет время, и не желает так скоро выкладывать «карты на стол», Живчиков — старший обратился к ней с невинным вопросом:

— Дочка! Тебе нравится, как мама приготовила этот новый сорт чая? Как тебе его аромат, густота, насыщенность, по вкусу пришлась, или не очень?

Тамара вновь сделала небольшой глоток, чинно поставила чашку на блюдце. Последовал очень эмоциональный ответ, состоящий всего из одного слова:

— Приемлемо.

После чего вновь за столом установилась тишина. Алексей Сергеевич криво ухмыльнулся и сыронизировал?

— Чрезвычайно содержательный отзыв.