Справка была выдана трикотажной фабрикой в Черкизове. Никонов Ю. Б. более восьми лет работал там в должности главного механика и получал зарплату девяносто рублей в месяц.

Леонид поблагодарил девушку, записал адрес трикотажной фабрики и вышел.

Он не обратил внимания на то, что во время его разговора с девушкой в комнату вошел человек средних лет, скромно сел в сторонке и стал перелистывать старый «Огонек», лежавший на столе. Как только Леонид вышел, он поднялся и подошел к девушке.

— Как же вы так, — сказал он, — дали ему адрес и даже фамилию его не спросили!

— Зачем? Он сказал, что ему нужно по срочному делу увидеть нашего жильца из дома номер восемь Никонова… Простите, вы-то кто будете?

Тот ничего не ответил, повернулся и быстро вышел из комнаты.

Не заметил Леонид и того, что этот человек сел вместе с ним в троллейбус, идущий к центру, потом спустился следом за ним в метро и сопровождал его до самого комбината.

Когда Леонид прошел проходную, человек этот подошел к пожилой добродушной вахтерше.

— Не скажете, как фамилия этого молодого человека?

— А вам зачем?

— Очень он похож на одного парня, вместе с которым мы учились в летной школе!..

— Нет, вы ошибаетесь! — Вахтерша улыбнулась. — Леонид Иванович не был летчиком, — он инженер-конструктор.

— Леонид Иванович? А фамилия как?

— Косарев.

— Нет, не тот!.. А по виду — вылитый мой однокашник!

На углу улицы он зашел в будку телефона-автомата, набрал нужный номер.

— Говорит Матвеев. В домоуправлении адресом Никонова интересовался молодой человек, но думаю, он не из той оперы. Инженер, работает конструктором на камвольном комбинате, фамилия Косарев. Косарев Леонид Иванович… Пока все!.. С какой целью, не знаю… Хорошо, узнаю в партийной организации.

Матвеев повесил трубку и вернулся обратно в метро. Ему неудобно было вновь являться на комбинат во время дежурства пожилой вахтерши.

Послав докладную записку в ЦК партии, Власов постепенно без всякого шума подготовлял комбинат к работе в новых условиях. Единственным человеком, с кем он делился своими сокровенными мыслями, был Сергей Полетов. По вечерам они подолгу засиживались в кабинете Власова. Алексей Федорович бродил по кабинету, беспрестанно курил, говорил оживленно, с увлечением:

— Понимаешь, Сергей, было время, когда требовалась строгая централизация, — иначе не сумели бы создать мощную индустрию. Мы, «тряпичники», как тогда называли текстильщиков, забили бы всех, потому что работали рентабельно, прибыльно. В ситцевой России выросли замечательные кадры текстильщиков, — у нас был вековой опыт, которого не было ни у металлургов, ни тем более у авто-авиастроителей. Теперь же мы поняли: централизация перешла в свою противоположность и мешает нашему движению вперед.

— Это верно, Алексей Федорович, вот только люди… Многие ведь привыкли работать по формуле: как прикажут. И не их в том вина. Ведь сколько лет дисциплина, четкое, оперативное исполнение ставилось превыше творческой выдумки? А теперь невольно думаешь: есть ли у нас руководящие кадры, которые смогут вести дело самостоятельно? Вспомните директора суконной фабрики на совещании в городском комитете партии. С такими далеко не уйдешь!

— Произойдет естественный отбор. Думаю, что исполнитель далеко не всегда был лишен творческой мысли. Кадров у нас, причем весьма квалифицированных, много, — нужно выявить их и целесообразно расставить. Все новые источники накоплений заложены только в промышленности, и нам не обойтись без деловых людей. Это должно стать нормой — люди с широким размахом, умеющие считать копейку. Иначе ничего не получится…

— Верно, столько развелось у нас бездельников с хорошо подвешенными языками, — прямо какие-то профессиональные болтуны. Убрать бы их с дороги, развязать инициативу деловых людей и целых коллективов, — горы можно перевернуть!

Власов улыбнулся.

— Вот именно, горы перевернуть! А поначалу накопить такой фонд предприятий, чтобы за его счет расширить узкие места производства. Внедрить малую механизацию и окончательно избавиться от ручного труда. Установить машиносчетную станцию, механизировать учет, сократить лишних людей. Ну и, конечно, устроить образцовую поликлинику, обеспечить всех отдельными квартирами. Новые детские сады, большой пионерлагерь… Работаешь честно — получай бесплатную путевку и еще деньги на дорогу, если нуждаешься. Отдыхай, лечись, с веселым настроением приступай к работе!

— Мечты, мечты, где ваша сладость?

— Ничего не мечты, абсолютно реальные задачи! Дай нам право организовать работу по-новому, и мы покажем Земли вращенье!..

Раздался телефонный звонок. Власов поднял трубку.

— Здравствуйте, Дмитрий Романович, я слушаю, слушаю! — Власов покраснел, от волнения на лбу у него заблестели капельки пота. — Полетов у меня. Мы с ним как раз разговаривали об этом… Сейчас же приедем!

Положив трубку, он долго молчал, словно прислушивался к внутреннему голосу. Потом вдруг вскочил.

— Наконец-то!.. Да здравствует разум!.. Вот тебе и мечты и реальность!

— Что, Алексей Федорович? Есть решение?

— К вашему сведению, дорогой товарищ, райком получил рекомендацию Центрального Комитета партии и Совета Министров СССР! — торжественно объявил Власов.

— Ну?!

— Ряду предприятий, в их числе и нашему комбинату, разрешено перейти на новые формы планирования и в порядке эксперимента организовать работу на новых началах. Вставай, Сергей Трофимович, поедем к Сизову! — Власов хлопнул Сергея по плечу. — Эх, Серега, Серега… Какое сегодня число?

— Девятнадцатое августа тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года со дня рождения Христова!

— Шути, шути, а дату эту все-таки запомни! Потом внукам рассказывать будешь!..

В райкоме Власов по нескольку раз перечитывал одну и ту же страницу постановления, что-то записывал себе в блокнот, тихонько шептался с Сергеем. Наконец оба кончили чтение.

— Ну как? — спросил с улыбкой Сизов.

— Здорово! Больше, чем я ожидал, — ответил Власов. — Но знаете, Дмитрий Романович, для того, чтобы успешно выполнить это решение, нам кое-чего не хватает.

— А именно?

— Прежде всего денег на капитальное строительство. На этот год нам ничего не запланировано, ни одной копейки, хотя мы настоятельно просили. Второе. Нам необходимо расширить приготовительные цехи. Помогите, пожалуйста, получить в Моссовете разрешение на двухэтажную новостройку. При небольших затратах мы получим около девятисот квадратных метров дополнительных производственных площадей. Вы сами понимаете, что это значит для нас…

— Погодите! — остановил его Сизов. — Попробуем решить вопрос, не откладывая дело в долгий ящик. Я сейчас же свяжусь с руководителями Моссовета. Допустим, разрешение на новостройку получим, но у вас нет ни проекта, ни сметы, и потом, где вы возьмете деньги на строительство?

— Дмитрий Романович, вы нас недооцениваете. Проект и смету мы составили давно, еще два года назад, и, в ожидании лучших времен, положили на полку. А вот денег действительно нет, и я не уверен, что Боков сумеет выкроить их в своем хозяйстве.

— Давайте сначала получим разрешение на новостройку!

Сизов позвонил заместителю председателя Моссовета и быстро договорился с ним обо всем.

— Даже не верится! — воскликнул Власов.

— А вы куйте железо, пока горячо. Завтра же напишите просьбу в Моссовет, а проект и смету представьте в Архитектурное управление города на утверждение. Теперь о деньгах. — Сизов потер руками виски, задумался. — Попробуем уломать ваше начальство! — сказал он и снова взял трубку.

На этот раз никакие уговоры секретаря райкома не помогли: Боков категорически отказался выделить комбинату пятьдесят тысяч рублей на капитальное строительство из резервов текстильного управления города.

— Оказывается, упрямый мужик этот ваш начальник, — такого легко не обломаешь, — сказал Сизов, закончив разговор.