Внешне разрыв русско-австрийского сотрудничества проявился в конце 1907 г., когда Австро-Венгрия и Германия все-таки отказались поддержать согласованный ранее с Россией проект судебной реформы в Македонии. Германский посол в Константинополе проявил себя, по словам посла И. А. Зиновьева, «как естественный защитник Турции», а австрийский посол вообще уклонился от выступления при обсуждении проекта[43]. Финалом в разрыве русско-австрийского соглашения по вопросу реформ явилось одобрение со стороны султана строительства Новобазарской (Митровицкой) железной дороги в конце января 1908 г., имевшей дальнейшую перспективу в сторону Фессалоники[44]. Этот акт являлся прямым нарушением Мюрцштегской программы и давал очевидные преимущества в балканском регионе Германии и Габсбургской монархии. Уже в марте 1908 г.

А. П. Извольский

Вена почти ультимативно требует от Порты концессии на прокладку Новобазарской железной дороги и вместе с тем предлагает подписать двустороннюю военную конвенцию относительно вилайетов Солунского, Янинского, Шкодрского, Битольского и Косовского при сохранении политического суверенитета в них[45]. Официальным концом Мюрцштегской программы можно считать май 1909 г., когда Порта запросила согласие держав на уничтожение международной финансовой комиссии; 24 августа 1909 г. (уже после Боснийского кризиса) она была упразднена[46].

На фоне обострения противоречий между Россией и Австро-Венгрией руководитель внешней политики России (с 1906 г.) А. П. Извольский выдвинул программу, которая склонялась к укреплению франко-русского союза и смягчению противоречий с Англией. Одновременно предполагалось сохранение дружественных отношений с Германией, не вступая с ней в союз, и продолжение сотрудничества с Австро-Венгрией на базе взаимных уступок. Осуждая осторожную политику лавирования России между интересами соперничающих с ней держав, которой придерживался его предшественник В. Н. Ламздорф, Извольский, по сути, был вынужден продолжать ее, что объяснялось слабостью страны и боязнью быть втянутыми в войну 31 августа 1907 г. было подписано англо-русское соглашение о разграничении интересов обеих стран в Иране, Афганистане и Тибете. Важнейшей целью российского правительства при разработке условий соглашения было также добиться от Великобритании санкции на изменение неблагоприятного для России режима проливов, установленного Парижским трактатом 1856 и лондонской конвенцией 1871 г. Несмотря на кажущееся согласие английского кабинета, никаких уступок России в этом вопросе сделано не было. Сближение сначала Англии и Франции, а затем Англии и России положило начало новой перегруппировке великих держав на блок центральных сил (Германии и Австро-Венгрии) и Антанту[47].

Переход к активной политике на Балканах нашел поддержку в консервативных славянофильских кругах. «Приспело время, – писали по поводу прокладки Митровицкой железной дороги «Московские ведомости», – вместо гомеопатического лечения македонских бед по рецепту мюрцштегскому, обратиться к другим, более серьезным приемам и средствам, – а прежде всего к дарованию этим вилайетам областной автономии, как это предуказано и Берлинским трактатом. Если Германия и Австро-Венгрия не признают ныне возможным настаивать на этой статье трактата, […] то России придется искать для проведения ее в жизнь других путей, других союзников. […] Новая ориентировка нашей политики по вопросу македонскому необходима и потому еще, что сотрясения македонской почвы, разбегаясь волнообразно, доходят до Закавказья»[48].

Недостаточно трезво оценивая международную ситуацию и подстрекаемый теми кругами российского общества, которые были настроены на деятельную политику России на Балканах, на Особом совещании 24 августа 1907 г. Извольский выступил с планом отказа от чисто оборонительной политики на Ближнем Востоке и объединения усилий с Англией. Предложение Извольского начать активную политику в отношении Турции стало предметом обсуждения на совещании 21 января 1908 г.; свои идеи министр снова высказал в феврале 1908 г. Однако планы Извольского были отвергнуты как П. А. Столыпиным, так и товарищем военного министра А. А. Поливановым, который указывал на опасность очередных военных авантюр[49]. Извольскому пришлось ограничиться только дипломатическими мерами: в апреле 1908 г. были предприняты переговоры по балканским делам с Австро-Венгрией.

Согласно 25 статье Берлинского трактата, Австро-Венгрия заняла провинции Босния и Герцеговина; официально оккупация объявлялась временной, а верховный суверенитет по-прежнему сохранялся за султаном. Австрийский гарнизон был введен и в Новобазарский санджак, овладение которым также входило в перспективные планы австрийских политиков. Не имевшая, в отличие от Англии и Франции, заморских колоний, Австро-Венгрия видела главный путь дальнейших территориальных приобретений в проникновении на Балканы. Босния и Герцеговина, а также Санджак, рассматривались как путь в Салоники и Константинополь. Заключение между Австро-Венгрией и Россией в 1897 г. договора о сохранении status quo на Балканах нисколько не ослабило экспансионистские стремления австрийского правительства. Поощрение активности России на Дальнем Востоке имело непосредственной целью нейтрализовать ее на Балканах и тем самым открыть простор для действий Австро-Венгрии[50].

В 1906 г., когда в России на смену министру иностранных дел В. Н. Ламздорфу пришел А. П. Извольский, осторожного А. Голуховского в австрийском МИДе сменил А. Эренталь. Будучи в 1899–1906 гг. послом в Петербурге, он тщательно изучил состояние русских финансов и военных возможностей за последние годы; у него были все основания быть уверенным, что Россия не захочет вступать в войну, что обеспечивало свободу для действий Австрии. Еще в Петербурге, в 1904 г. Эренталь предлагал Голуховскому осуществить аннексию Боснии и Герцеговины, пользуясь занятостью России на Дальнем Востоке; взамен предлагалась помощь в изменении режима черноморских проливов; в 1907 г. он снова поднял вопрос об осуществлении этого плана. После получения министерства Извольский предпринял ряд шагов к тому, чтобы склонить Англию, а также центральные державы к поддержке планов российской дипломатии, нацеленных на открытие проливов для военных судов. На встрече Эренталя с Извольским в Вене в сентябре 1906 г., по всей видимости, в данном вопросе была достигнута предварительная договоренность. В качестве «цены» за такое согласие предполагалось согласие русского правительства на окончательное поглощение Австро-Венгрией Боснии, Герцеговины и Санджака. По крайней мере в своих будущих действиях Эренталь уже подразумевал, что Россия не станет возражать против аннексии этих территорий. Решение о строительстве железной дороги от Уваца до Митровицы, которая должна была обеспечить австрийские перевозки в направлении Салоник, было неожиданностью для русского МИДа и в значительной мере обострило отношения между двумя державами. В феврале 1908 г. стало ясно, что с мюрцштегской программой было покончено, а в памятной записке, поданной 1 мая 1908 г. русскому правительству, содержались прозрачные намеки о необходимости по-новому трактовать соглашение 1897 г. Ревельские переговоры 9-10 июня 1908 г. укрепили Извольского в его заблуждении относительно готовности английского правительства поддержать Россию в ее требованиях касательно проливов. 2 июля министр написал ответную памятную записку австро-венгерскому правительству, в которой он выразил принципиальное согласие обсудить вопрос о Боснии и Герцеговине в обмен на удовлетворение русских требований в проливах[51].