Тогда же продюсеры Стефани спасались тем, что тысячекратно копировали ее «ми–ми–ми» и накладывали друг на друга. И к тому же записывали хор, подпевавший во все горло. Получался премилый звуковой клейстер на любой вкус.

Но, в конце концов, это не было решающим фактором для успеха «Irresistible». Намного важнее было то, что здесь пела самая настоящая двадцатиоднолетняя принцесса на выданье, прямиком с французской Ривьеры. Дочь Грейс Келли. Сестра несчастной–разнесчастной Каролины. Которая так жестоко–прежестоко была обманута этим гадким–прегадким Филиппом Жюно. Нечто подобное восхищает какую–нибудь домохозяйку с юга Германии посильнее, чем появление президента Кеннеди.

В конце концов, Toмac и Норочка решили проблему встречи с принцессой в свойственной им манере. После того, как они безо всякого успеха поупрашивали всех менеджеров, перепробовали все возможные варианты, чтобы прицепиться к объекту своей страсти, они просто вылепили свою собственную правду.

«Так какова же принцесса? Вы разговаривали с ней?» — интересовался репортер у Модерн Токинг.

«Да», — сказал он, глазом не моргнув, — «замечаааательная женщина! Такаааая очаровательная! Мы с Норой великолеееепно с ней побеседовали. С глазу на глаз. В уюууутном кругу» — здесь он сделал многозначную паузу, — «Даааа, я думаю, мы как–нибудь навестим ее в Монако!..»

Я думал, что ослышался. Это был величайший абсурд всех времен и народов. Как хорошо, что принцесса не знала немецкого! Совершенно точно, что этого маленького Мюнхгаузена она в глаза не видела.

В следующий раз я встретил Стефани несколько месяцев спустя на совместном концерте в Париже.

К сожалению, «Irresistible» оказалась хитом–однодневкой, и в европейские чарты Стефани был путь заказан. Ну и начхать. Во Франции она, как и прежде, была суперзвездой. В этом отношении домохозяйки к северу от Парижа ничем не отличались от домохозяек с юга Германии.

До меня в то время частенько стали доходить слухи, что принцесса очень любит вечеринки. В этом отношении на слухи, которыми полнится эта отрасль шоу–бизнеса, вполне можно положиться. Поговаривали, что леди меняет мужчин, как перчатки. Этого я не мог понять. Возможно, она делала это для самоутверждения. Или готовилась к олимпиаде по какому–то неизвестному мне виду спорта.

Вот так часто и случается. На время передачи в Париже каждому музыканту был предоставлен домик на колесах в качестве костюмерной. Уборная Стефани совершенно случайно оказалась справа от моей. Не успел я к полудню перебраться на новое место жительства, как по соседству тоже рьяно принялись за дело: резиденция ее высочества раскачивалась, тряслась и ездила туда–сюда. К тому же слышалось учащенное дыхание и стоны, так что я не мог ни на чем сосредоточиться. И пока я наслаждался представлением и думал: «Ага! Так–так! Черт побери! Круто! Кто бы подумал?», у соседа слева лопнуло терпение. Он в сердцах постучал в дверь к принцессе и заорал, чтобы она вела себя потише.

Но едва он ушел, как все продолжилось с прежней громкостью. Время от времени до меня долетали отдельные слова, смысла которых я не понимал, потому что, к сожалению, разговор велся на французском. Но подавляющая часть беседы все равно велась на внеязыковом уровне.

Через 20 минут Стефани, вся взъерошенная, выглянула из своего домика на колесах и с довольным и как бы полупьяным выражением на лице. Она слегка оправила платье и пошла на репетицию. Я стал дожидаться появления парня, который добился таких нечеловеческих результатов. Но он так и не показался.

Через полчаса принцесса вернулась. Едва дверь домиказа ее спиной захлопнулась с громким «клак!», как все началось по новой. Следующий раунд самбы–румбы. То же качество звука, та же частота вибрации. Вот только занавески, к сожалению, оставались задернутыми. Как и прежде, это поразительное представление оставалось чисто акустическим.

А в мой домик на колесах как раз приперся безжалостный болтливый шеф из звукозаписывающей компании WEA. «Слушай, прикуси–ка язык!» — наехал я на него, — «Я хочу понять, что там происходит».

Вот так занимательно пролетел вечер. Мне, конечно, тоже нужно было идти репетировать. Но я старался каждый раз, когда выпадала такая возможность, быстренько возвращаться назад, чтобы не пропустить увлекательное продолжение.

Как ни жаль, и принцессе трижды приходилось уходить. Но каждый раз она возвращалась, зверски голодная.

Как же радовался я тому, что мне тогда все чаще приходилось наведываться во Францию! А все потому, что мы с Модерн Токинг, словно по абонементу, не слезали с первого места в чартах. Почти каждый второй уик–энд мы сидели на какой–нибудь телепередаче рядом с Жан — Полем Бельмондо и Катрин Денев и пели «Atlantis is calling» или «Cheri Cheri Lady».

В этом месте не могу не отпустить едкую колкость в адрес французского BMG. Если бы все всегда было так, как думают эти сони из парижского офиса, мы бы вообще никогда не попали на рынок.

«Нон, нон, все плевать хотели на такие песни! Сто процентов! Ничто подобное у нас не пройдет!» — возбужденно качали они головами. После чего их конкурент фирма WEA захапала себе права и продала аккурат миллион синглов.

Перед началом грандиозного Субботнего — Вечернего-Семейного — Телешоу нас, музыкантов, устроили на первом этажепарижской телестудии. По пути к своей костюмерной я прошел мимо распахнутой двери моей старой доброй подруги Стеф из Монако. Должен признать — дамочка оказалась на уровне. Она меня не разочаровала. На этот раз ее высочество в причудливой позе восседала прямо на столе вместе с каким–то типом. К сожалению, на этот раз мне не долго пришлось наслаждаться спектаклем. Потому что, когда парочка меня заметила, кто–то из них захлопнул ногой дверь.

Как уже было сказано, дама показалась мне достойной внимания, и я счел, что за нее стоило бы побороться. Конечно, она меня очаровывала. А тому, кто сейчас удивится, отчего это я не сразу взял след, поясню: я ведь правда, правда, правда, очень робок! Я никогда в жизни не заговорил бы просто так с посторонней женщиной. В этом смысле я туго соображаю. И уж приблизиться к принцессе я бы и вовсе не осмелился. Даже если бы это была распоследняя женщина на целой планете.

И все–таки в конце концов я получил великолепный шанс стать принцем Гримальди. На вечеринке после шоу Monaco Music Awards ее королевское высочество явилось на танцплощадку без телохранителей и придворных слизняков. Она пристроила свой благородный зад на расстоянии вытянутой руки от меня, бросила на меня исподволь кокетливый взгляд и подмигнула: тинк–тинк, тинк–тинк, тинк–тинк. А я только подумал: Вау! Она имеет в виду тебя! Теперь твоя очередь!

Иногда, если ты мужчина, ты просто понимаешь: эта женщина только и ждет, чтобы ты заговорил с ней. Если бы я вел себя по–другому! Ведь была тысяча разных возможностей!

А я, идиот, конечно, не смог выдавить ни слова и стоял, дурак дураком. Да и как я должен был с ней заговорить? А что, если она знала только французский? Французским я не владел. Потому что этот язык, как правило, раньше учили только девчонки. Прошло минуты три, потом моей Стеффи это надоело, и она свалила. Что за невезение!

Я и впрямь несколько недель злился сам на себя за то, то не смог прыгнуть выше головы. Известно же, кто смел — тот и съел. Но кто знает? Возможно, я избавил себя от множества страданий. Невозможно представить себе, чтобы Стефани вышлаза меня. Моя золовка, Каролина фон Монако, гарантированно считала бы меня чернью. И, возможно, Эрнст Август постарался бы отгородиться от меня стеной потолще.

Да и вообще, нужно ли это мужчине, быть «галочкой» на спинке кровати? Слева от «галочек» пятнадцати торговцев рыбой, поверх сорока трех слуг и двенадцати дрессировщиков слонов? Нет, не нужно.

Вот вам мое убеждение: если кто хочет быть действительно несчастной в этой жизни, той непременно нужно стать принцессой. Это как тюрьма, только без тюремщиков.

2002

Смертельная боязнь России или тяжелая новогодняя ночь