«Послушай–ка, Даниель», — объяснял я ему однажды, — «когда твоя фирма звукозаписи выпустит альбом твоего второго сингла, это будет очень неприятно для тебя. Потому что у этого сингла не будет ни единого шанса достичь первого места в чартах. Ведь если у всех уже есть целый альбом, кто станет после этого покупать одну–единственную песню?»

«Ага! Так–так! Мммм–ммм!» — издал Даниель.

И он, семнадцатилетний, сам стал вести все дела с BMG — вместе их возраст составляет полтора столетия — и выбросил на помойку всю маркетинговую стратегию: «Значит так», — сказал он, — «все будет делаться так, как я себе это представляю! Сначала сингл, потом альбом. А вы хоть на голову станьте».

«Конечно! Никаких проблем! Будет исполнено!» — кричали все и кланялись так низко, что позвонки трещали.

Я не был сильно удивлен. Днем раньше я созвонился с главным директором BMG в Берлине, моим другом Энди Зеленейтом. Мы основательно поцапались.

«Нет–нет!» — ответил Энди, — «Так, а не иначе! Сперва альбом, потом сингл!» И на все мои аргументы типа: «Но это же идиотизм!» шипел, как раскаленная плита, если облить ее холодной водой.

Даниель инстинктивно определил обстановку и умно сыграл на своем имидже: непредсказуемый тип. И если мы сейчас не скажем ему «Да», то все наши договора полетят коту под хвост. Тогда он скажет: «Поцелуйте меня в зад!» и вернется в свое отделение по уходу за детьми. Таково было мнение большинства.

Сравните: через неделю я доложил победителю «Суперстар» Алексу то же самое: «Та–ра–рам! Ля–ля–ля! Сначала первый сингл, потом альбом, Алекс, все остальное — смерти подобно!»

«Да, здорово, Дитер, спасибо за совет!» — сказал Алекс, — «Мой менеджер позаботится об этом!»

И что же? Сперва появился альбом. Сингл, появившийся позднее, едва достиг девятого места.

«Никакой пользы от менеджеров Александра!» — Даниель долго еще не мог успокоиться, — «Они только вредят ему! Они просто халтурщики!»

Ведь при всем своем честолюбии и уме Даниель не был эгоистом, у него присутствовало ярко выраженное стремление помочь ближнему (в том, что касалось Александра, к синдрому помощника прибавлялась капелька влюбленности). С самого начала между ними обоими возобладала симпатия. Даниель чувствовал себя мамой Алекса, хотя тот был старше его на два года. «Этот Александр, он не может жить один. Я должен быть с ним. Я должен помогать ему!» — объяснял он мне снова и снова. Еще он любил делать подарки Алексу.

Даже свою собственную карьеру он отодвинул на задний план ради Алекса. Если речь шла о дате выхода его собственного сингла, он спрашивал: «Скажи, мы действительно сможем выпустить наш сингл в такой–то день? Или это может повредить пластинке Александра?»

Но вот что Александр заявил в одном из интервью во время турне суперзвезд: «Так выглядит женщина моей мечты» — Даниель буквально взорвался. Он воздел руки к небу, словно дива, и воскликнул: «Я ему больше ни слова не скажу!» а потом подбросил Алексу упаковку печенья «Принц». И в придачу несколько порций яичного коктейля с арахисом. А потом они снова помирились.

До тех пор, пока Даниель в отеле в Кельне не прошел мимо номера Алекса и не услышал из–за закрытой двери женские стоны. Он послушал несколько секунд, а потом у него сдали нервы, и он принялся барабанить в дверь, пока Алекс не открыл. Тогда он принялся колотить кулаками Александра: «Подлец! Предатель!» После недолгой схватки Даниель выскочил из отеля в расстроенных чувствах и, плача, побежал по улицам Кельна. До него так и не дошло, что Александр просто смотрел порно по «Пэй ТВ».

Поначалу между Даниелем и финалисткой Грасией была большая любовь. Из этого получился гаспаччо — холодный овощной суп.

Когда ее исключили в финале «Германия ищет суперзвезду», он выдавливал из себя крупные крокодиловы слезы. Восемь недель спустя он сказал мне: «Знаешь, Дитер, все это как–то странно. Она ластится ко мне и ведет себя так любезно, просто ути–пути… пока камера включена. А когда камеру выключают, она снова отворачивается».

Этот опытоставил на нем свои отпечатки. В его рекламном ролике молока «Мюллер» первоначально должны были выступать в качестве статисток трое его коллег по «Суперстар», за что каждая получила бы по двадцать тысяч евро.

Когда речь зашла о том, которые три, он принялся ежедневно названивать мне: «В общем, эту нужно выкинуть потому–то и потому–то. И эту нужно выкинуть потому–то и потому–то. И эту тоже нужно выкинуть из–за того и из–за этого. Зато мы возьмем ту и эту!» В конце концов, вылетели все.

Прошло немного времени, и мы с Даниелем оказались вместе в студии. Он спел одну строфу. А потом посмотрел на меня и гордо спросил: «Ну, как тебе это?»

«О, да, очень хорошо…» — ответил я.

«Это не хорошо, это здорово!» — рявкнул на меня Даниель, — «Скажи мне, что это здорово!»

«Да, Даниель, это просто здорово! Ты просто, просто великолепен!» — воскликнул я.

«Да, но… подходит ли мне эта песня вообще?» — Даниель засомневался. И он огляделся в поисках ответа.

«Да, абсолютно», — успокоил его я, — «это просто ударный хит, он создан именно для тебя!»

Я горячо надеюсь, что мысли о «Суперстар» не вскружат голову Даниелю. Ведь его карьера началась не с двадцати процентов, а сразу с двухсот: четырнадцать миллионов зрителей, за ночь он попал на первое место в чартах, трижды двойная платина. Это как вершина горы Эверест, когда и вперед и назад можно только спуститься.

Сейчас карьера Даниеля испытывает легкую качку. На вручении «Кометы» в августе в Кельне его встретили злобными выкриками. Но я хотел бы напомнить: с «No Angels» случилось то же самое в тот же период их карьеры, в первый год их работы. На таких мероприятиях полным–полно закостенелых фанатов Ксавье Наиду и Гронмейера. Они скорее отрубят себе руки, чем зааплодируют Даниелю Кюбльбеку.

Мне нравится Даниель. Я верю в него. И я убежден в том, что Германия нашла в нем новый величайший талант комедианта и шоу–мейкера. В конечном счете, его успех зависит от публики и от судьбы. Важно, чтобы он выбрал правильный путь.

Все равно, чем ты займешься, Даниель, держи ухо востро, мой малыш! Я всегда буду с тобой.

2002

Мишeль Гунцикер или гррррандиозные прррррроблемы с мисс Попой.

Вообще–то, я фанат Италии: я всю свою жизнь с удовольствием лакомлюсь тирамзу, гелато или панна коттой. Ясное дело, такую сладость, как Мишeль Гунцикер я не мог не включить в свое меню (шучу, шучу, вон, Эcтeфaния уже насторожилась).

Страсть к аппетитным итальянским угощениям я разделял с Toмacом. Он еще в гримерной клал ручку на попу аккуратно нажимал пальчиком. «Хе–хе!» (Toмac), «Хххххеее! Ххххееее!» (Михи).

С самого начала я беспокоился о здоровье Мишeль: потому что когда я прочел в газете, что у нее триста восемьдесят дней не было мужчины, я подумал: черт возьми, Дитер! О Господи, Боже мой! Состояние, связанное с угрозой для жизни! Она же не может спать ночами, несчастная женщина! Ей нужно помочь!

С другой стороны, я удивился. Потому что минимум триста восемьдесят два дня назад вокруг Мишeль суетился какой–то тип, похожий на пожарного:

«Мой ассистент Марррррррррррко!» — представила мне его она.

Когда мы делали первые фотографии для прессы, он по долгу службы торчал между нами, чтобы не возник пожар.

«Баста! Баста! Стопилетто!» — кричал он без устали, когда я, по его мнению, обнимал Мишeль на секундочку дольше, чем требовалось. Эй, мальчик, успокойся, — думал я. Да и вообще, какое ему дело, ведь он — всего–навсего обслуживающий персонал.

Я не раз думал: эй, Дитер! То, что Мишeль столь мужественно держит знамяневинности, должно быть, связано с ее сильной верой. В интервью она с удовольствием заявляет: «Нет. Я католичка и верю в Бога. Я не вхожу ни в какую секту. Это все вздор!»

В связи с этим я хотел бы выразить, как, по–моему, это здорово, что церковь решила начать раздавать членские билеты. Они придумали для себя ароматный фирменный логотип: белую розу. Именно такая роза украшает обратную сторону всех карточек Мишeль с автографами.